Разведчик. Медаль для разведчика. «За отвагу» (СИ)

— Нож соскользнул, в портупею, что ли ударил? — оправдывался Пашка.

Игорь выглянул из дзота. Никто не обеспокоился. А рядом с ним, в паре метров двое разведчиков перемахнули. Через минуту ещё пара, потом ещё и наконец последние.

— Все, — прошептал Игорь Пашке. Наши перед траншеями.

Игорь посмотрел через амбразуру. Ночь хоть и тёмная, а глаза к темноте привыкли, видна возня у проволочных заграждений. Игорь ствол пулемёта вверх задрал, дал короткую очередь. Ракетчик снова пустил «люстру». Чёрт! Из амбразуры видны неподвижные фигуры разведчиков. Замерли все, пережидают, как осветительная ракета погаснет. Но колючку уже преодолели. Игорь открыл крышку пулемёта, вытащил затвор, сунул за пазуху. Затвор почти горячий от стрельбы.

— Нам пора, — шепнул Изместьев.

А со стороны траншеи тяжёлые шаги часового. Дошёл немец до дзота, поинтересовался.

— Курт, как дела?

Игорь сообразил, ответил. Конечно на немецком.

— Как всегда, уже вторую ленту отстреляли.

— Сигаретки не найдётся?

— Заходи, поделюсь.

А сам знак Пашке сделал — встать сбоку от входа, ножом работай. Часовой пригнулся, чтобы шлемом не стукнуться о низкую притолоку, сделал шаг, второй, выпрямился в рост, а Пашка под левую подмышку ножом дважды ударил. Часовой молча рухнул.

— Дёргаем по быстрому, — шепнул Игорь. Ты первый, я за тобой.

Пашка выбрался из дзота, по выдолбленным в земле ступенькам вылез из траншеи, руку подал Игорю. Поползли к ряду с колючей проволокой. Старшина, который в числе первых полз, заботливо куском деревяшки от снарядного ящика проволоку подпёр. Первым под проволокой Изместьев прополз, за ним Игорь. Развернулся, придерживая рукой проволоку, деревяшку убрал. Теперь заграждение выглядело обычно. Поползли, догоняя своих. Когда ракетчик пускал ракету, все замирали. Главное — метров двести проползти, а дальше свет от «люстр» не достаёт, уже спокойнее. Уже на середине нейтралки были, когда в траншеях у немцев поднялась тревога, обнаружили убитых пулемётчиков и часового.

Сначала крики. — Аларм! Русланд! А потом стрельба из многих стволов. Разведчиков учить не надо, стали искать место для укрытия — ямки, воронки от снарядов и бомб, подбитую технику, за которой укрыться можно. Изместьев, он впереди был, углядел воронку. Сам сполз, Игоря окликнул. Воронка невелика, едва вдвоём поместились. И вовремя. Немцы открыли по нейтральной полосе огонь. Сначала из ротных 50 мм миномётов, потом ударили «Ишаки» — шестиствольные реактивные миномёты на колёсном ходу. Мины рвутся, пехота немецкая из всего, что стреляет по нейтралке лупит, головы не поднять. Если бы не успели отползти за границу освещения ракетами, никто не выжил. Немцы постреляли наугад и через полчаса обстрел стих.

А для нашей пехоты такой обстрел, как сигнал, от немцев выбирается кто-то. Разведчики, либо окруженцы или партизаны. Пехотинцы из землянок уже стрелковые ячейки заняли.

Старшина ещё до часового в окопе не дополз, а тот уже голос подаёт.

— Кто такие?

— Свои, разведка.

И выматерился витиевато, в пять коленцев.

Бывали случаи, когда немецкая разведка обманывала. Один или несколько человек в разведгруппе по-русски говорили, но материться так и не научились. Так что матерок как пароль своеобразный.

Добрались до траншеи, спрыгнули. Всё, дома! В разведотдел армии прибыли только к вечеру. Технарь сразу с портфелем в штаб, за ним через пару часов «Додж» три четверти с охраной приехал. Старшина доложил о выполнении задания, потом поинтересовался, вышла ли вторая часть группы, которая десантировалась с другого самолёта? Нет, не выходили.

И в дальнейшем сведений о группе не было, канула в неизвестность. Скорее всего высадка неудачной получилась. Либо в болото непроходимое угодили или в расположение немецкой части, где приняли последний бой. Такие случаи известны были, редко, но происходили.

Игорь про себя удивлялся. Случай, судьба, рок злой. Ведь и он мог попасть в тот самолёт. Разделили группу на аэродроме пополам.

Игорь в одну подгруппу, а тем, кому не повезло — в другую. Он, как и его товарищи, цел остался, задание выполнил, а на других домой весточка полетела — пропал без вести, даже непонятно — в плен попали или погибли. А сколько бойцов сгинули вот так — в окружение попав со своим подразделением, в разведке, при боевых действиях.

Приказом командарма всех разведчиков наградили медалями «За отвагу».

Среди солдат ценилась такая награда, все остальные медали пониже рангом были. Не орден, но всё же отличились. Обмывали разведчики всем взводом, от которого едва половина осталась. Потери в разведроте большие, почти ежедневно. Вот и после глубокого рейда рота сразу одиннадцать человек потеряла безвозвратно. Были и возвратные потери — по ранению, но тогда после медсанбата или госпиталя вставали в строй, кто признавался годным к строевой.

Перед предстоящими наступлениями роту требовалось пополнить. Несколько человек начальство отобрало из числа полковых или дивизионных разведчиков. Это самые подходящие и толковые кадры, с опытом, бывавшими в рейдах. Но и в этих подразделениях некомплект, оголять совсем никак нельзя, на полковых и дивизионных разведчиках самая массовая работа лежит — добывание языков с переднего края. Армейские разведчики больше по глубинным тылам противника рейды устраивают, каждое задание «штучное», вроде радиолокационной станции. Для подбора пополнения откомандировали в запасной полк капитана Духанина, а с ним в помощь Каткова.

Выехали на двух «Студебеккерах». Американские трёхосные грузовики, полный привод, надёжные, в кабине печка, чего на наших грузовиках отродясь не было. Любили их шофера за большую грузоподъёмность, проходимость.

Для Игоря такая командировка, как отдых.

Сидел в кабине второго грузовика, по сторонам глазел. Его дело маленькое, исполнять, что капитан прикажет. Запасной полк в сотне километров от линии фронта. Прибывали туда маршевые роты из новобранцев, выписанные по выздоровлению из госпиталей, после штрафбатов. Уже в полку капитан сказал.

— Лучше бывшие штрафники. Судимость кровью смыта, пороха понюхали. Сам понимаешь, в разведке дерзкие нужны, ушлые. Я пока в штабе полка в документах на прибывших покопаюсь, а ты с запасниками потолкуй.

В разведку брали только добровольцев.

Не всякому дано, своя специфика. Впрочем, как в другой воинской специальности. Одно плохо, сначала «покупатели», как называли представителей воинских частей, отбирали в технические части — танкисты, артиллерию, особенно противотанковую. Лётчиков и моряков в полку не было, для них другие запасные части. В технические части отбирали военнослужащих с образованием, минимум семилеткой, хорошо, если гражданская специальность родственная, скажем для танковых войск тракторист или механик, в артиллерию — математики и бухгалтера, во взвод управления огнём.

Запасной полк, по численности не превышал батальона, построили. Офицеры — танкисты и прочие службы вывали поимённо военнослужащих, вывели из строя. Дошла очередь до капитана.

— Кто желает служить в разведке? Трудно и сложно, зато грудь в наградах, почёт и уважение.

Кто-то в строю выкрикнул.

— Грудь в крестах или голова в кустах!

Поговорка была старой, ещё с царских времён.

Добровольцами обычно шли молодые ребята. Мужики постарше, семейные, предпочитали в пехоту. Зарылся в окопе и пуля не возьмёт. Резонно, в разведке гибли чаще, потому как по лезвию ножа ходили. Тем не менее удалось набрать двадцать два человека.

Капитан сходил в штаб, подал список.

— Мало, не хватает для пополнения, — сказал он, вернувшись. Можно в приказном порядке взять, но сам понимаешь, Катков, не вояки. Вот ты пойдёшь в немецкий тыл, если в товарище не уверен? Нет! И я не пойду. Сдрейфит в самый напряжённый момент, всю группу подставит. Сам ни за понюшку табаку погибнет и остальных за собой потащит. Командуй на посадку.

— Кто в разведку, на грузовики.

Десять человек в первый, остальные — во второй.