Пожизненно. Цитадель в огне

Фейка хотела помочь. Всем. И спасителям своим грубым-хамоватым, и своему другу по сидению в шахте вонючей. Меняла Фейка корабль на жизнь жука чернорукого.

К дискуссии не замедлил присоединиться Мин, ничего в морском деле не понимающий и потому крайне заинтересованный. Потом остальные проснулись. Гвалт стоял такой, что Костя взял копье, поманил Мина, и они отправились охранять лагерь подальше от воплей. Полукровке, конечно, страшно хотелось послушать, но боевая задача прежде всего.

А Даша осталась переводить. Как-то получилось, что именно она Фейку лучше всех понимала.

— Да хитки заслюнявь жука вашего! — орал Лампус. — Мы уж думали ему на берегу пинка дать, да и пусть в свое логово ползет. Такого вешать — один убыток веревки и никакого удовольствия. Но вот она говорит — корабль без резни будет. Это как? И, главное, откуда она знает, что мы прямиком к нему выйдем? Океан — ох, велик. Да и Желтый берег длинен. Нет, пусть скажет!

— И что за корабль-то?! — надрывался Ужон.

Фейка объясняла. Даша уточняла детали:

— Чувствует она. Ветер несет. Ну, это пророчество такое легкое. Что-то может и не совпасть, но в целом… А в кораблях она не разбирается. Драккар или парусник какой, как она объяснит? Да не орите вы хором…

А, устрица их обмочи, все равно орали. Целительница Эльвира и Лампус гаркали, порядок наводя. После мига тишины ор вновь начинался. Только Бочечка вновь заснула, да Мураш сидел молча, слушал.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Разведчики ушли вдоль берега в обе стороны. Вообще-то Даше было наплевать — найдут, не найдут? И так почти счастье…

Широкий пляж тянулся вдоль бесконечной пальмовой стены. Мелкий желтый песок, раковины, крабы и изумительный простор набегающих, ласково шипящих пеной волн. Да, еще орехи. Желудок уже примирился со сменой меню, крабы чуть сами в котел не лезли. Ручей с дивной прозрачной водой…

Лагерь походил на обезьянник: разбросанные вещи, заросшие мужики неглиже. Госпожа-целительница сначала ругалась, потом хохотать стала. У ручья этакая прачечная несуразная образовалась. Потом еще и мулы в воду залезли…

Вода была соленая, настоящая, океанская. Это сколько ж еще до другого континента плыть-идти? Но сейчас об этом не думалось. Накатывали волны, Костя барахтался, изображал кутенка перепутанного. Даша смеялась, отбрасывая с лица отросшую челку:

— Что ты в самом деле? Ритм давно пора усвоить. Разучился совсем. Мы же теперь морскими путешественниками считаемся. Случись что, а ты плавать почти не умеешь…

Не верилось, что что-то случиться может. Уж очень мирно здесь было. На вопрос об акулах флотские лишь заржали. Нет у Желтого берега акул. Мелководье здесь, и вообще. Кто акул боится? Вот стурвормы… Но их здесь и не видывали.

Белели задницы собравшихся у костра моряков — Фресли обещал как-то особенно, чуть ли не по-королевски крабов отварить. А пираты, морды бесстыжие, Фейки вообще не стесняются — все расспрашивают, есть ли в ейных местах нормально откормленные веселые дамы? Один Мин безутешен, отправился по ручью, рыбу ловить. Ну и Утбурд, естественно, с ним. Док с хозяйкой тоже куда-то делись…

А берег был волшебен. За стеной кокосовых пальм виднелись скалистые холмы, парили птицы, солнце, словно на десяток ласковых светил разделилось. И не жжет совсем, а ведь, бывало, тащишься по Стезе, словно во влажную духовку маршируешь. А здесь совсем иной мир. Только забываться не надо. На обоих купальщиках хоть одежды нет, но ремни с ножнами ножей идиллию несколько портят…

…— Дашечка, а от акулы уплыть можно?

— Вряд ли. Разве что совсем обожравшаяся будет. Но в море плавать легче. Там плотность воды… Ой, хулиган…

Волны незаметно относили в сторону, к песчаному мысу-языку. Мыс прикрывает от лагеря символически. Но прикрывает…

Поцелуи соленые и горячие… плеск волны странно и убаюкивающий, и будоражащий. Ой, боги, хорошо-то как… И никаких ритмов лохматый не забыл…

— Видели, — нарочито неспешно объявил Крючок, вскрывая крабью клешню. — Когг. Вроде как на якоре стоит, но снесло на мель. Дно песчаное, ясное дело, не держит якорь-то. По всему видно — брошен когг.

— Глорской постройки? — алчно спросил Лампус.

— А ты иные видел? По беглому взгляду — из третьего десятка Новой верфи. С виду почти цел. Со снастями косячно, а так — как новый…

— До ночи дойдем? — с трепетом спросил огромный Маяк.

— Так чего ж, — Крючок ухмыльнулся. — Как раз к темноте там будем.

Флотские подскочили, забыв о недоеденных крабах.

— Стоп! — буркнул Лампус. — Засуетились, мальки стурвормьи. А с вами, невеждами, попрощаться желают.

Перед флотскими стояла Фейка. Взмахнула ручками, показывая.

— Да мы вроде и не сомневались, — сказал Лампус. — Если надо, ступайте себе. Только разумнее с нами переночевать. Места только с виду благостные.

Фейка улыбнулась.

— Ну, раз решили, так решили, — кивнул предводитель флотских.

Крючок с Ужоном освободили мураша. Ужон, хозяйственно сматывая веревку, предупредил:

— Больше нам не попадайся. Ты, может, и ничего жук, но сгоряча срубим.

Мураш повел руками-лапами, то ли разминая после веревки, то ли показывая, что и рад бы не попадаться, да вот судьба…

— Во-во, — сказал жестокосердечный Утбурд. — И в яму садиться не вздумай. До сих пор пованиваешь.

Флотские захохотали.

— Вот же вы, мулы регочущие, — заворчала Эле. — Отпускаете чудище, так хоть по-человечьи. Вы как хотите, а я поблагодарить должна. Нес багаж чернолапый исправно, хоть и не раб какой-нибудь.

Леди-целительница подошла к Мурашу и сунула нож в облезлых ножнах. Прихваченный про запас из дурной памяти форта.

— Это зря, — сказал Фресли. — Красавица наша мелкая еще утром дротик для жука стащила, в лесу спрятала. Мы уж не стали фырлылить. Не обеднеем.

Фейка показала, что ей ужасно стыдно.

— Ладно-ладно. Только жукастому скажи, что если вздумает шутить, то уж так ему лапы раздвинем…

Мураш махнул лапой с ножом на восток.

— И правильно, — пробурчал Лампус. — И своим при случае передай, пусть к нам не лезут. Если что, та заваруха у Крабьего шуткой покажется.

С бывшими гостями-пленниками начали прощаться. Больше, конечно, с Фейкой, но кое-кто и мураша по покатому плечу похлопал. Даша передала девочке мешочек с остатками кураги:

— Извини, больше нет. Может, Трехглазого возьмешь? Нам-то он не очень…

Вообще предлагать богине бракованного осла было как-то странно. Но Трехглазому уж очень Фейка нравилась. Почти как людям.

Фейка поблагодарила. Похоже, искренне.

В тишине к девочке подошел Мин. Мрачно протянул на листе горсть каких-то ягод. Значит, вот что искал у ручья, рыболов несчастный. Фейка приняла дар, неожиданно взяла полукровку за руку-лапу, повела к ближайшей пальме. Мелкая пара села на песок. Утбурд кашлянул и повернулся к мурашу:

— Ты это… с ослами-то умеешь? Смотри, не загуби. Животное редкое…

Флотские, да и лекарские начали растолковывать бывшему пленнику тонкости обращения с ослами, будто мураш и сроду не видел тех копытных. Расщедрившийся Ужон вернул жуковидному веревку:

— Ладно уж, привык ты к ней. Хоть нож на что подвесишь.

Фейка подошла, улыбаясь, взяла под уздцы Трехглазого. Даша с тревогой покосилась — Мин убредал в тень пальм. Ладно, переживет как-нибудь.

Ушли по песку путники. Странные такие: маленькая богиня, тощий насекомый, по правде говоря, больше похожий не на муравья, а на богомола прямоходящего очеловеченного. И осел, толку от которого не было и не будет.

Даша подумала, что в досмертном мире совершенно нелюбознательной стала. Богини, мутанты, копытные и жукообразные… А волнуешься только за своих. Сейчас вот за карлика полудикого.

Лагерь лихорадочно сворачивался. Флотские спешили как на пожар.

— Давай, Аша, — скомандовала Эле, впихивая в мешок едва высохшие рубашки. — Тащи этого… принца-страдальца. Потом дострадает…