Факел (СИ)

Она стала печальна.

– А тут еще второй проект – расцвет Ленинграда. Выбирали из двух периодов двадцатого века – тридцатые и восьмидесятые годы. От тридцатых пришлось отказаться по этическим соображениям – по ночам в городе были аресты, обыски. И что нам, тоже это воспроизводить? Какой-то жестокий эксперимент получается!

Она грустно улыбнулась.

– Есть уже желающие перебежать из петровской эпохи в брежневскую, особенно молодые парни и девицы. Парням подавай джинсы "Супер райфл", винил, джаз "на костях", жвачку и всякое такое. Фильмы той эпохи воспроизводили все в точности. Вот они и насмотрелись – хоть понарошку, да пожить в проклятом социализме. Ждут, не дождутся следующего проекта о благословенном капитализме. Народ соскучился по бедности и богатству. Забыли, наверное, как сводили концы с концами…

Она рассмеялась.

– Некоторые девицы в первом проекте изображали гулящих, во втором планируют перейти в тот же разряд, и в психбольнице, если по-настоящему придется – нечто похожее…

– А что у тебя в личной жизни происходит? – спросил Морозов.

– Есть рядом один товарищ…

– Постельная принадлежность?

Симонова расхохоталась.

– Скажу ему, пусть позлится. Ты, как всегда точен! Хочется мне побывать в интересных уголках планеты, а муж, тем более ребенок этого не позволят.

– Был бы я твоим мужем, точно, держал бы на коротком поводке, – сказал Морозов. – Такую красотку одну, далеко отпускать нельзя – без жены останешься!

Симонова засмеялась.

– Интересный уголок – Новосибирск, – сказал Морозов. – Ты видела моих мальчишек в форме? Не видела, потому что мы еще в свет не выходили. Вот, посмотри, какие красавцы! – и он показал превращение "гадких утят" в "прекрасных лебедей", снятое Валентином Николаевичем во дворе дома Морозовых.

У Симоновой расширились глаза.

– А представь себе солнечный день у Оперного театра, легкое фланирование незамужних девиц и молодых женщин. И мои разведчики – небывалое событие в жизни города! Не одно девичье сердечко радостно забьется!…

Симонова закусила губу.

– Когда ты планируешь этот выход? Если я попрошу не торопиться?…

– Сейчас у нас дела, – ответил Александр, улыбаясь. – Как только закончим… кстати, весьма возможно наше выдвижение в Кенигсберг.

Пилот сделал удивленные глаза.

– Где юнцы Кенигсберга могут собираться? – спросил Морозов. – Плохиши то есть? Должно же у них быть место.

– Пивная в центре города, названия, кажется, нет, а неофициальное – "Бункер Фляша", – ответила Симонова. – Говорят, очень опасное место. У меня знакомая живет в российской зоне. А тебе зачем?

– Пока незачем, – ответил Морозов. – Просто любопытная информация.

– Понимаю – разведка. Только причем здесь экология?

– Если в пивной бетонные стены, то можем нанести реагенты, – ответил Морозов. – Только нужны какие-нибудь подпорки, а то первый этаж съедет в подвал или куда там еще…

– Так ты мне ничего определенного и не сказал о вашем мальчишечьем променаде.

– Пока это только планы, – ответил Александр. – Но твое пожелание я учту.

Они распрощались и экран погас.

– Пойду-ка я тоже в кроватку, – заявил Морозов. – Спокойного вам полета!

Он слез с кресла, на четвереньках дополз до места.

Славке досталась "верхняя полка" – Александр снял ботинки и взобрался по веревочной лестнице. Долго соображал, как половчее ухватиться за петли, свешивающиеся с потолка, чтобы не грохнуть вниз. Попробовал, и не смог… только со второго раза удалось улечься в гамак. Надо бы план на завтра составить, подумал он и уснул.

Проснулся он от голоса Чернова.

– Саша! Ты вставать-то будешь?

– Не хочется, – пробормотал Александр. – Сами управляйтесь…

– Ты завтрак пропустил, и обед… что же это будет?

– Голодная смерть.

– Может, банан съешь?

– Надоели бананы, – лениво ответил Морозов. – Вкусненького ничего нет?

– Малина есть свежая… мед… может, стакан молока с хлебом?

– Который час?

– Так три часа уже по бортовому времени, – ответил Чернов. – Суп с клецками будешь?

– Салат пармезан и устрицы под горчичным соусом, – ответил Морозов.

– Ребята! – крикнул Чернов. – Сашка капризничает, от еды отказывается!

– Сейчас я его вытащу! – заявил Вельяминов. – Сашкец! Только для тебя припас одну бутылочку. Мировая вещь – вишневый ликер!

Морозов так резко повернулся, что чуть не вывалился из гамака – Чернов ухватил его за ремень.

– Это я хочу!

С помощью Петра, Морозов спустился вниз.

– Тапочки мне есть?

– Две пары, – ответил Чернов. – Вот, смотри, это шлепанцы, а вот еще с задниками…

Шлепанцы оказались велики, тапочки – малы.

Морозов скривился, как будто съел лимон и плаксиво сказал:

– Пейте сами свой ликер, я полез спать.

Чернов его удержал.

– Валерка сейчас сбегает и заменит, а пока в ботиночках походишь. Я сам тебе зашнурую. Левую ножку давай…

На все это, задрав бровь, смотрел Алеша Котов, черноволосый парень небольшого роста.

– А чего это Морозов выпендривается? – громко спросил он. – Строит из себя фон-барона?

– Да тише ты! – воскликнул парень в спортивных штанах и майке. – У Морозова голос потрясающий, на любых инструментах играет. Мастер высочайшего класса! Не понимаешь ничего, так и молчи, дурак!

А в это время мастер Морозов, вымыв руки, готовился обедать. Вельяминов поставил перед ним на стол тарелку с супом, зелень, белый и черный хлеб.

Морозов повертел в руках ложку и положил на стол.

– Какая-то не такая, – заметил он. – Так, глядишь, и суп мимо рта пронесешь…

Вельяминов тут же выложил перед ним еще пять таких же. Морозов поглядел на них и сказал:

– Ладно, этой буду есть.

Он зачерпнул жижу, подул и проглотил.

– Тренировались? – спросил он негромко, поглядывая по сторонам.

– Как ты приказывал – по полной программе, – ответил Павел.

– Чтобы без срывов, понял?! Там времени на подготовку уже не будет!

– А что за дело-то? – спросил Вельяминов. – Сказать нельзя?

Морозов покосился на вертолет и ничего не ответил.

Ребята, кто на складном стуле, кто в гамаке ожидали концерта мастера высочайшего класса, а он, отобедав, осматривал привезенные из поселка, рядом с которым сел вертолет, музыкальные инструменты.

– Это еще что такое? – спросил он Чернова, держа гитару за гриф. – Топором сработано – из одного бревна? Мне что – играть на этих музыкальных дровах?

– Нас уверили, что это великолепный инструмент! – воскликнул Чернов. – Известная марка – вон клеймо внутри.

Морозов поскреб лак ногтем, постучал костяшками по корпусу.

– Известная фирма "Сукин и сыновья", – сказал он негромко. – Торговля лесом и железом. Ладно, оставь, я потом посмотрю.

– А вот это то, что просил, – сказал Чернов, – называется "гитара-оркестр". Точно та модель. Была еще новее, но мы не стали брать.

– Правильно, что не стали, – ответил Морозов, трогая медиатором каждую струну. Он закрепил на правой руке сенсорную клавиатуру и подстраивал ее под мизинец.

– Проводная модель, на мой взгляд, самая надежная, – заметил он, подключая гитару и клавиатуру к колонкам. – Если уж в проводе обрыв, то это сразу будет заметно.

– Концерт будет в пути, – сказал Александр, – так что собирайтесь, ребята, в дальнюю дорогу!

Пашка и Петька сорвались с мест. Остальные с любопытством смотрели и слушали, как Морозов настраивает сложный инструмент.

Вот Александр тронул струну и тут же коснулся мизинцем сенсорной панели – зазвенели тарелки.

– Без нас не начинай! – закричали снаружи.

Морозов поправил микрофон у губ и сказал:

– Спокойно собирайтесь, ребята, без спешки. Чтобы потом не возвращаться…

Он проверил звучание ударных, клавишных, струнных.

– Действительно оркестр, – сказал Александр. – Здесь и арфа есть, и ксилофон, и клавесин. Органный концерт можно, как в Домском соборе.