Поиски путей (СИ)(Лестница из терновника 2)

Да, Анну — интересный.

В последнее время он часто задумывается, глядя в одну точку, осунулся и уже не переругивается с Ар-Нелем. Возможно, его безнадёжная любовь не находит выхода: драться с предметом своих мечтаний он не может. Всё против них — и вера, и общественные стереотипы…

Мне кажется, что Ар-Неля это тоже огорчает. Вчера, когда я захожу к нему поболтать, он сидит на подоконнике и печально созерцает помятый листок дешёвой бумаги.

— Что это, Ча? — спрашиваю я. — Любовное письмо?

Ар-Нель невесело усмехается:

— Ах, Ник, это — сущие пустяки: мой ученик Анну, который отчаянно, надо отдать ему должное, упорно, но безрезультатно пытается овладеть небесным искусством каллиграфии, нацарапал эти строки для тренировки руки… Хочешь взглянуть?

Я беру у него бумажку. На ней невозможные каракули, я едва разбираю надпись на кши-на с чудовищными ошибками: "Ар-Нель моя серце ранен творец укоризна человеков но я ни когда ни забуду".

— Это, конечно, не предназначалось для меня, — говорит Ар-Нель, забирая бумажку и бережно пряча её в рукав. — Это просто забывчивость, случайность… Скажи, Ник, можно ли считать эту наивную попытку стихосложения на чужом языке любовным письмом?

— Да, — говорю я, чувствуя некоторую жалость к Анну. — Верни человеку сердце, змей — ему же домой уезжать!

— Только в обмен на моё! — режет Ар-Нель и смеётся. — Оэ, Ник… Анну гораздо лучше, чем кажется со стороны… Он прост и прям, как клинок старинной работы… он честен, он чист… И между нами — граница, между нами — их варварская вера, будь она проклята! — говорит он с неожиданной горечью. — А ведь Анну не так уж и набожен…

Это правда. Я видел, как молятся волки, встав на колени и задрав головы к небу — но Анну, вроде бы, молящимся не видал. Впрочем, грехи сильных мира сего Наставник отмолит…

Почти до вечера я сижу в библиотеке.

Меня очаровал труд по космогонии Господина Эн-Рика — с иллюстрациями: "Вероятная связь периодических положений Луны с океанскими приливами", а ещё я листаю биологический трактат Госпожи Мэй: "О сходстве и различиях в строении гадов и рыб". В библиотеке Дворца, если верить Ля-Тн, Уважаемому Господину Библиотекарю, около двухсот тысяч единиц хранения; Ля-Тн утверждает, правда, что в библиотеке Академии Наук больше — но всё равно фонд серьёзный.

Господин Библиотекарь рассказывает легенду о городах, вмёрзших в лёд за хребтом Хен-Ер. Там есть легендарное место, Белый Город Ин, а в нём — утерянная библиотека со всей мудростью мира. Периодически кто-то из учёного люда высказывает мысль о том, как хорошо бы найти затерянный город вместе с его сокровищами — но труднопроходимость Хен-Ер и исключительная суровость климата по ту сторону делает проекты невыполнимыми… а жаль.

Я спрашиваю о Чангране. Ля-Тн оживляется, рассказывает, что при Дворце Прайда должна бы существовать древняя как мир Библиотека Правоверных, где хранятся книги культур, давно поглощенных песками… И я всерьёз думаю о путешествии в Лянчин, тем более, что Эткуру меня звал…

Я ухожу из библиотеки, когда уже начинает темнеть — и какая-то благая сила ведёт меня в покои Государевы. А там…

Там свита Государыни. И Канцлер. И маршалы Кши-На, и Вдова Нэр, и Ар-Нель, и почти весь Малый Совет, и ещё толпа народа. И Элсу в пушистом свитере из козьей шерсти. И Анну, который обнимает его за плечо. И Эткуру, который говорит Государю нашему Вэ-Ну невозможные слова:

— Я тебе обещаю мир, Снежный Барс. Обещаю — и клянусь, что сделаю всё мыслимое. Творцом клянусь. И до тех пор, пока ты сам не решишь его нарушить, мои люди против тебя оружия не повернут, Снежный Барс. Только и ты поклянись.

— Ты обещаешь от своего имени, Львёнок Эткуру, — говорит Вэ-Н. — Но — что скажет твой отец?

— Лев приказал мне поклясться, задумывая войну, — отвечает Эткуру, бледный, с синяками под глазами и обтянутыми скулами. — Но я не хочу, я сделаю всё, чтобы её не было. Я клянусь Творцом, смертью, кровью и Золотыми Вратами, что помешаю Льву воевать с Кши-На. А ты клянись, что не нарушишь границ, пока я буду сражаться за мир под звёздами. Клянись, Барс — иначе мы оба прокляты.

Маршалы переглядываются. Канцлер качает головой. Элсу и Анну смотрят выжидающе. И Вэ-Н говорит:

— Я клянусь не переступать границы без повода, День и Ночь мне свидетели.

И они оба подписывают ту самую бумагу, которая уже истрепалась до бахромы: Вэ-Н оставляет свою каллиграфическую подпись, а Эткуру надрезает ладонь и прикладывает кровавый отпечаток.

А Элсу говорит Государыне Ра:

— Прости меня, Снежная Рысь. Я тебя люблю, я был готов тебе служить… но видишь, как всё повернулось… Я возвращаюсь домой. Вместе с… вместе со своей женщиной — её ведь скоро привезут, да? И мы уедем, чтобы быть вместе с братьями. Дома.

Ра говорит:

— Ты можешь остаться. Ты болен — и тебя запросто могут убить.

Элсу преклоняет колено.

— Ещё раз прости, Снежная Рысь. У тебя очень хорошо, правда. Но мне нечем тебе заплатить за гостеприимство — поэтому я заплачу помощью братьям. Мы остановим войну — вместе. А убить могут любого мужчину и любого солдата.

Ра вмаргивает слёзы.

— Мы уедем в ближайшие дни, — говорит Эткуру. — И сделаем то, что обещали. И мир будет, Снежный Барс.

— Я тебе благодарен, Львёнок, — говорит Вэ-Н. — А когда-нибудь нас с тобой вспомнят наши потомки, живущие в свободных странах.

Анну смотрит на Ар-Неля и отводит глаза. И Ар-Нель говорит:

— Государь, я прошу вас великодушно позволить мне возглавить дипломатическую миссию в Лянчине.

— Вас почти наверняка убьют, Господин Ча, — говорит Вэ-Н. — Для дипломатии ещё чуть-чуть рановато.

Но Анну смотрит с воскресшей надеждой — и Ар-Нель говорит, улыбаясь:

— Убить могут любого мужчину и любого солдата, мой Государь.

А я и не сомневался, что он — сумасшедший.

После Совета, на котором всё обговаривается — в частности, состав дипломатической миссии Кши-На, куда входят Ар-Нель, Юу и я, как представитель горцев из Хен-Ер, меня останавливает Эткуру.

— Ты, правда, поедешь со мной?

— Куда ж я денусь, Львёнок, — говорю я. — Надо, чтобы за Л-Та и Ча кто-то присматривал.

— Ты можешь взглянуть, как скоро моей женщине можно будет ехать хотя бы в повозке?

Я обещаю. Ви-Э грозит очень тяжёлая дорога — но я отметил: её не собираются бросить здесь.

Мы идём в апартаменты южан. Я открываю дверь — и меня чуть с ног не сбивает запах дерьма и крови. Пол залит кровищей, она впиталась между рейками — пара солдат тщетно пытается размазать кровь мокрыми тряпками. У стены в приёмной — ужасная груда, закрытая пропитанными кровью плащами.

— Я же сказал, — бросает Эткуру с досадой, — спросите северян, куда убрать это мясо!

Как всё круто… что же случилось? Когда они успели? Ничего ж себе — это что ж я прозевал… Ну, слава Небесам, есть кого расспросить.

Анну открывает дверь в спальню. Я делаю шаг — и подошва прилипает к полу.

Вид такой, будто они спят рядом — Соня и Ви-Э: Ви-Э — на постели, а Соня — на полу, положив на кровать руки и голову. А рука Ви-Э — у Сони на волосах. А пол — в крови на палец.

Эткуру вдыхает и замирает. Анну кидается вперёд и дёргает Соню за плечо. Тело Сони легко и расслабленно заваливается на спину; его рукава задраны выше локтей, а вены аккуратно вспороты двойной "т" — вдоль и поперёк. Из бессильной руки выпадает пустой пузырёк с обезболивающим, который я днём передал для девочки…

— Не буди брата, солнышко, — шепчет Ви-Э, открывая глаза. — Он очень устал…

Эткуру издаёт радостный вопль и бросается на колени рядом с её постелью, прижимается лицом к её бедру, хватает за руки… Анну медленно выпрямляется.

— Как же так, — шепчет он потерянно. — Я же его просил…

Ви-Э облизывает искусанные губы.

— Мы с ним поговорили, миленький… с Рэнку, с братом моего Эткуру. Он мне всё до капельки рассказал… и попросил… ему самому-то нельзя, вера не велит… чтоб никудышником не остаться на том свете… — Ви-Э приподнимается на локтях, Эткуру её поддерживает. — Гад ваш Лев Львов, вот что я вам скажу, родные, — говорит она. — А Рэнку, Соня — он же Принц… честный Принц. А если Принц просит бедную актриску о помощи — как она откажет? Я не посмела. Такие дела.