Одержимые бессмертием

Моей задачей было не просто попасть под Купол — чего я там не видел? — но еще и пробраться в их Управление Внутренних Дел. Вот так. Не больше и не меньше. И отнюдь не с мирными целями. Дело в том, что в этом Управлении находится Жен. Вот уже около трех суток. Не по своей, естественно, воле. Ее туда сдал Грабер, которого я, идиот, обессмертил, вместо того чтобы просто прикончить. Сам Грабер тоже должен быть где-то там, и если это так, то недолго ему осталось радоваться своему бессмертию.

В стене справа отошла заслоночка, открывая отверстие генного анализатора, куда мне следовало на несколько секунд засунуть палец или любую другую часть тела, аналогичную по размерам, о чем ехидно сообщила вспыхнувшая сверху надпись. Тайный сарказм автора инструкции по эксплуатации прибора становился особенно очевиден при взгляде на само отверстие — сомневаюсь, что у меня вообще имелись части тела, соответствующие ему диаметром. Разве что мизинец. На ноге.

Я направился к анализатору, на первом же шаге уходя в бросок, принимая уже в правую ладонь «карандаш». Левой я чуть хлопнул себя по бедру. Это был знак для спутников — приготовиться к действиям.

Обстоятельства вынуждали меня свернуть операцию: генный анализ, мать его, рубил меня просто под корень. Хочешь не хочешь — придется уходить. Но я еще вернусь, будьте уверены. И очень скоро.

План действий на данный момент в моей голове сложился такой: с криком «Назад!» (для спутников) гашу на перекате «карандашом» передний дезинтегратор, потом тоже рву назад, и мы втроем оказываемся у ворот, в мертвой зоне. «Интенс» прямо над нами, но нас ему не достать. Зато мы его можем. Я срезаю лучевиком держатели, пушка падает вниз. Мы ее подбираем, проделываем с ее помощью дыру в воротах — это три-четыре разряда в упор — и быстро уходим восвояси. На операцию у нас максимум минут пять — до прибытия сюда «Антитеррора». Может, и успеем. Если останемся живы.

Но тогда я вас, гады, все равно достану. Вы от меня так просто не отделаетесь. И на шпионский рейд по-тихому больше не надейтесь. С вашим «Интенсом» я вам весь Купол издырявлю и тепленьким возьму! И его, и ваше дерьмовое Управление Внутренних Дел. И если ее там не окажется…

Ладно, об этом позже. А пока к делу.

На миг акция предстает передо мной единой вспышкой — что-то вроде готовой программы, до запуска которой остается всего один шаг, когда…

Когда ситуация неожиданно меняется. В нашу ли пользу — пока неясно. Динамик спрашивает совершенно другим голосом, низким и слегка тревожным, но в большей мере покровительственным:

— Коля, что у вас случилось?

Я останавливаюсь, не сразу соображая, что вопрос относится ко мне: я же сейчас Николай Юрьев. Коля то есть. Значит, в дежурке появился знакомый моего «прототипа», пока не догадывающийся о подмене. Если не просечет и дальше, то есть надежда проскочить без анализов. Зато, если поймет, что я не Коля, может сразу открыть огонь. Без предупреждения.

Организм уже взведен и настроен, он уже в броске. Да обломись! Не затем ты сюда пришел, чтобы сразу драпать.

Я с усилием переключаюсь в обычное состояние — мгновенный перепад напряжения, отмена программы, которая вот-вот уже пошла — не лучшие, скажу вам, ощущения, — и пытаюсь отвечать по возможности неэмоционально, этаким среднестатистическим баритоном. Баритон получается немного усталым — сказывается экстренный выход из броска:

— Осуществляли патрулирование. На Качалова нас сбили, машина вдребезги, связь оборвалась. Не успели выбраться, со всех сторон навалилась голь. Еле отбились. В общем, сделали их. — Тут я позволил себе слабую нотку торжества. Кивнул на Ежа: — Но сержанта ранили. Один их убитый стал оживать, мы его взяли. Думаем — бессмертный. — Говорю, а сам не отрываю глаз от дезинтегратора: кажется, что дуло смотрит точно мне в лоб. Ничего игрушка, у меня такой еще никогда не было: дорогущие же эти раздолбища, словно льют их из платины! Нет, скорее всего, в грудь — так наверняка, к тому же есть шанс (при очень слабом разряде) сохранить голову жертвы. То есть в данном случае — мою. Для сканирования.

Несколько долгих секунд мы стоим в оглушающей тишине — я в двух шагах от стены, ребята неподвижно замерли в центре коридора, готовые, я это знаю, молниеносно выполнить любой мой приказ. Хорошо держатся мои бойцы, хотя неизбежно должны чувствовать себя беспомощными в подобной ситуации: это не их «поле боя», они привыкли бороться с реальной опасностью и выяснять отношения с живыми людьми, а не стоя в пустом коридоре под дулами дезинтеграторов.

Сверху мне на переносицу падает капля. Вода. Просто вода. В то же мгновение тишину, заставляя нас вздрогнуть, нарушает гудящий автоматический звук — впереди неподалеку от меня в стене открывается дверь. Через пару секунд оттуда выходит человек. Он в гражданском и без оружия.

Я осторожно перевожу дух: все — считай, прошли. И анализы, похоже, побоку.

Человек сразу же направляется ко мне, на ходу протягивая руку. Я, конечно, подаю в ответ свою. Он хватает ее, поначалу сердечно жмет, потом на мгновение замирает и хмурится, заглядывая мне в глаза. Я не отвожу взгляда. Внезапно он приобнимает меня за плечи, даже похлопывает по спине. Отстраняясь, с чувством произносит:

— Ну, молодец, Коля! Молодец! И впрямь, что ли, бессмертного взял, а? — Он оборачивается на пленного.

Отвечаю скромно:

— Ага. Сто процентов.

— Проверим, — говорит он, отпуская наконец мою руку. — Если не врешь, готовься к повышению!

Пока мы обнимались, из дежурки появился второй — этот уже в форме и с бластером у бедра. Замер у двери, молча наблюдая за нами. И на анализатор, между прочим, косится, паскуда недоверчивая. Чтобы отвлечь его от мыслей о генном анализе, который мы так и не прошли, я говорю ему доброжелательно-командным тоном:

— Ну, чего пялишься? Бессмертного никогда не видел? Вызывай машину из Управления! — И объясняю штатскому: — Нам бы поскорее его сдать. Сами понимаете…

— Не надо машины, Андрей, — бросает через плечо штатский. — Я сейчас как раз еду в Управление, сразу их туда и закину. Прибуду, так сказать, с добычей. — И руки потирает. Или вытирает?..

Андрей открывает рот — хочет напомнить про анализ, гнида, нутром чую. Но в этот момент из дежурки выныривает третий, отпихивает плечом второго и направляется прямиком к нашему пленному.

Похоже, у нас проблемы. Я тоже иду к Хирургу, подбирая по пути свою «беретту». Что еще задумал этот халдей?

Остановившись напротив Васи, он спрашивает с сомнением, непонятно у нас или у него:

— Бессмертный?..

Хирург, понятно, молчит, как акула.

— Ну? — говорю я, опасаясь, что у Васи кончится терпение и он покажет зубы. — И что?

Тогда этот третий выдает плотоядным тоном, подбираясь одновременно рукой к своей кобуре:

— Может, прям щас его и проверим?.. На бессмертие? А, Пал Палыч?.. — И оборачивается к моему штатскому с сокровенной надеждой во взгляде.

Я слегка расслабляюсь — нет, не сомневается в нас этот халдей, как мне вначале показалось. Он, похоже, полностью доверяет в этом вопросе Пал Палычу. Ему, дурачку, просто до ужаса хочется увидеть своими глазами пресловутый эффект ускоренной регенерации. Штатский отвечает сухим тоном:

— Никакой самодеятельности, лейтенант! Где надо его проверят. Дело государственной важности, еще не полностью рассекречено. Мало ли что… — И он смотрит на охранника так, что тот начинает жалеть, что вообще показался из дежурки. — Подгони-ка лучше сюда мою машину, — говорит штатский уже мягче, доставая из кармана ключи. Охранник ловит их на лету. — Андрей, давай! — Штатский показывает жестом, чтобы тот открывал внутренние ворота.

— Позвонить в Управление, Павел Павлович? — услужливо интересуется охранник, прежде чем скрыться в дежурке. Ни о каком генном анализе он уже и не заикается.

— Спасибо, Андрей, не надо. Я сам свяжусь, по дороге.

4.

Когда сработала пневматика, надежно блокируя дверь за спиной, Гор оглядел отсек — чисто и пусто, как в приемном покое морга. Голые стены, вот только положенного по традиции стола с мраморной крышкой нет. Нет, понимаешь, что и обидно. Зато прозрачность намека Гор оценил. И вздохнул. Пока все указывало на то, что с ним начали вести вербовочную работу. Если это, конечно, попытка вербовки, а не последние процедуры перед помещением в тюремную капсулу. Так вот, работа с ним ведется по уровню банального уголовника, а не бывшего важняка Администрации. А это говорит о том, что занимаются этим делом не профи старой закалки, а кто-то из новых. И нетрудно догадаться — кто. Естественно, наследничек. Грязный, мать его, Гарри. Ну-ну.