Спецподразделение Чистки

Глава 3

До станции я добирался пешком: через площадь, потом по центральному проспекту и через парк. Уверен, меня никто не заметил. Нет, я не прятался. Мне было хорошо известно, что незаметно как раз то, что находится на самом виду. Да и человек устроен так., что замечает быстрее то, чего боится: какой-то неопределенной тени за углом здания, хруста ветки за спиной или не поднимающего голову обычного прохожего. Поэтому я был простым праздно шатающимся малым: держал голову прямо и не прятал глаза, не сторонился людей, когда они обращались ко мне, и даже насвистывал на ходу. Единственное, что могло вызвать подозрение людей, — это моя рука в кармане и фигура из трех пальцев, которую я, по совету матери, держал там против плохого глаза. Да, у меня были кое-какие суеверия, впрочем, как и сейчас есть.

Название станции мне ничего не говорило. Я не сильно этому огорчился и, не задерживаясь на перроне, прошел в зал ожидания. Здесь было довольно шумно. Чего я никогда не мог понять — это зачем люди постоянно переезжают с одного места на другое. Что они ищут? А может, от скуки ездят друг к другу в гости? Возможно.

Лично я никогда не был в гостях и не испытывал в том особой нужды. Я приходил, куда желал, и брал, что хотел. В этом и заключался смысл моего существования.

Мне никогда не было скучно, в отличие от вечно скучающих обывателей.

Я прошел к висящему на стене расписанию и стал читать. Названия станций были мне абсолютно неизвестны. Но вообще-то я не блистал знаниями в географии.

Как-то меня это не интересовало. За всю свою недолгую жизнь я ни разу не покидал родного города, где родился и жил. Мне вполне хватало простора для «активной деятельности» в родных местах, и первое мое путешествие было за непроницаемыми стенами тюремного «катафалка».

Ближайший поезд должен был прибыть через пятнадцать минут. Не долго думая, я подошел к кассе и взял билет до конечной станции. Кажется, все шло как нельзя лучше. Но я не стал расслабляться. Еще оставалось пятнадцать минут. За это время могло произойти все, что угодно. Идти на перрон было опасно, и я спрятался за автоматическими камерами хранения. Отсюда хорошо просматривался весь зал ожидания и вход в него. И что было особо важно, сзади меня находилась дверь в туалет. Пусть в женский, но все же хороший путь к возможному отступлению.

Время текло на удивление медленно. Висящие на стене вокзала большие старинные часы, казалось, смеялись надо мной. Минутная стрелка стояла на одном месте, и, только когда мои нервы натягивались до предела, она, словно сжалившись, резко перескакивала на очередное деление. Время шло, и, значит, неотвратимо близился час моей полной свободы. Чтобы чем-то занять свои мысли, я принялся рассматривать людей в зале ожидания.

Шестеро девчонок не старше пятнадцати лет под присмотром старой монахини, кажется, направлялись в какую-то приходскую школу. Они поглядывали на группу хипповых пацанов, о чем-то шептались и время от времени громко, раскатисто хохотали. Монахиня пыталась пристыдить воспитанниц, но только зря напрягалась.

Девчонок это забавляло еще больше. Несколько солидных пассажиров осуждающе поглядывали то на воспитанниц, то на хиппарей, возраст которых колебался приблизительно от двенадцати до тридцати лет.

«Оторванное поколение», — вспомнил я чьи-то заумные слова и усмехнулся.

Кажется, этому «оторванному поколению» было глубоко наплевать на всякое осуждение со стороны проспавших жизнь обывателей.

Десять минут прошли абсолютно спокойно. Потом в зал ожидания вошли двое полицейских. Я так расслабился, что даже не сразу заметил их. Полицейские направились к двум пацанам, которые сидели особняком в углу и о чем-то между собой тихо разговаривали. Я прижался спиной к ящикам камеры хранения. Сомнений быть не могло, искали именно меня. Видимо, накрыли психолога, и он с помощью своих полномочий быстро объяснил полиции, кого следует искать. Я хотел вновь высунуть голову и посмотреть, что там делают стражи правопорядка, как вдруг из-за ящиков прямо на меня вышла девчонка — та, из монашеских. С перепугу мое сердце заскочило в пятки и принялось отбивать там нервную дробь. Я поглубже вздохнул, чтобы успокоиться, и покосился на девчонку. Она прошла к двери туалета, но вдруг остановилась, посмотрела в мою сторону и улыбнулась так, словно застала меня за каким-то непристойным занятием. Сам не зная почему, я покраснел.

— Ты что тут делаешь, возле туалета? — спросила девчонка, поправив на плечах маленький школьный рюкзачок.

Вопрос я пропустил мимо ушей. Не хватало мне еще отчитываться перед какой-то незнакомой залетной малышкой.

— Подглядывать будешь, — вынесла она свой приговор.

— Кто, я? — От такого неожиданного обвинения я даже растерялся.

— Ты! Кто же еще?.. — Благонравная воспитанница приходской школы облизнула свои губы. Кажется, ей эта игра нравилась.

— Такие, как ты, всегда подглядывают в туалетах.

— Ко-за! — презрительно буркнул я и демонстративно отвернулся.

Девчонка хмыкнула, но спор продолжать не стала, а вошла в туалет. Я выглянул из-за ящиков, но тут же спрятался обратно. Полицейские направлялись в мою сторону. Я осторожно приоткрыл дверь женского туалета и протиснулся вовнутрь. Выхода отсюда не было. На окне стояла массивная железная решетка, а рама вдобавок еще была заблокирована уходящими глубоко в стену стальными прутьями. Похоже, эту «крепость» подготавливали долго и упорно. Обругав себя в душе последними словами за глупость, я собирался уже спрятаться в какой-нибудь кабине, как вдруг заметил стоящую там недавнюю знакомую. Уперев руки в поясницу и выставив вперед правую ногу, она постукивала носком ступни по полу и, усмехаясь, смотрела в мою сторону. Я замер. Теперь дело существенно усложнялось. Стоило ей только закричать, как тут же прибегут полицейские и наденут на меня наручники. Но девчонка не закричала, и, кажется, она даже не собиралась этого делать.

— Я так и знала, — неопределенно произнесла обвинительница, продолжая постукивать ногой по полу, — все парни одинаковые. Что, через дверь не видно?..

Спорить и что-то доказывать мне было некогда. Я быстро приблизился к монашеской воспитаннице и, схватив ее за плечи, затащил в крайнюю кабину. Если девчонка испугалась, то лишь самую малость, чего даже не было заметно. Но все же я на всякий случай приказал:

— Притихни!

— Раздевать будешь? — спокойно, с едва уловимым недоумением осведомилась моя жертва и посмотрела мне прямо в глаза.

— В следующий раз, — небрежно бросил я, покосившись на коротенькую юбочку и на аккуратные маленькие коленки.

За дверью раздался голос полицейского:

— Я проверю здесь, а ты посмотри в мужском… Девчонка бросила быстрый взгляд в сторону раздавшегося голоса, а затем опять посмотрела мне в глаза.

— Тебя ищут?

Я молча кивнул. Отпираться было глупо. Да и для чего? Бежать мне теперь было некуда, да и не стоило лишний раз впустую напрягаться. Правда, еще оставалась воспитанница монастыря… Ее можно было взять в заложницы, но я не хотел… Не знаю почему, но я не хотел причинять ей никакого вреда. И как-то сами собой мои руки опустились.

— Иди, — тихо сказал я и отступил в сторону. Но, вместо того чтобы уйти, моя недавняя обвинительница вдруг быстро закрыла на защелку дверь кабины и приложила палец к губам. Ничего не понимая, я с удивлением посмотрел на нее, словно задавая немой вопрос: «Почему?!» Но глаза моей жертвы лишь еще больше расширились в ответ, будто отвечая в чисто девичьей манере: «Потому…»

В туалет вошел полицейский. Он заглянул в первую кабину, во вторую, третью… Наша была последней — пятой. Когда полицейский открыл дверь четвертой кабины, я начал уже размышлять над тем, поспеют ли доставить меня в лагерь к завтраку. Но события неожиданно начали разворачиваться самым непостижимым образом. Я только от удивления раскрыл рот, когда девчонка вдруг подняла юбку и, приспустив немного свои аккуратные беленькие трусики, вышла из кабины.