Никем не победимая! (СИ)

- Товарищ капитан медицинской службы… Будь ласка – появись перед страждущими получить ответ на вопрос… Через несколько секунд кусты раздвинулись и ко мне подошла Грета Мюллер… У командира диверсантов глаза полезли на лоб, но он командир – в себя пришёл быстро, чего не скажешь о подчинённых – изумлены были до неприличия и даже не могли этого скрыть…

- Первое – товарищи из осназа. Задание вы не выполнили: самолёт с пленницей не долетел до места назначения. Более того: он сел на улице города Трубачёвска. Правда ночью, но гул мотора ваши коллеги могли и услышать. А вы ведь доложились, что груз отправлен…

- Второе. Самолёт должен был совершить посадку в городе Орёл – во второй танковой группировке Гудериана и пленница должна была быть передана немцам. Вот такая конечная цель вашей операции… Бойцы ошалели ещё сильнее – переглядываясь друг с другом.

- Третье – передохнув, продолжил я – о этой операции товарищ Берия, я полагаю – не знает. Совсем не знает, а значит она проводится незаконно: с ведома одного из его замов. И Лаврентий Палыч будет очень огорчён, когда о ней узнает. Очень огорчён ! – нажал голосом. Вот тут диверсам стало совсем ай яй яй. Представили себе воочию…

- Так что после проведения незаконной операции вы – нежелательные свидетели, которых нужно убрать. А уж при невыполнении задания – тем более… Так что вы – покойники – товарищи из осназа. И единственный вопрос вам задавать даже как то не хочется: зачем на покойников вешать ещё и ответственность за разглашение секретных сведений ? Хотя это всего лишь сведения о том – кто вас приговорил к смерти за его личные интересы… Так что – поживите ещё: немного до Трубачёвска или подольше – до перехода линии фронта… Повернул голову; мотнул головой. Из-за кустов вышел снайпер с охапкой ремней с кобурами. Подошёл к сидящим впереди диверсантам, оставив между им и сидящими три метра и положил всё это хозяйство на землю…

- Оружие своё возьмёте, пройдя по нашим следам метров через сто… Ну а пистолеты – забирайте сейчас: неуютно военному в лесу без пистолета… - ухмыльнулся я – разбирайте – где чьё… И счастливо оставаться… Диверсанты с трудом поднялись на ноги: всё же они не восточные люди, умеющие долго сидеть в таком положении – подходили; разбирали свои ремни с пистолетами; опоясывались…

- А вопрос, на прощание, задать не хочешь ? – криво улыбнулся командир. Я покачал головой и пожал плечами:

- А зачем ? Я примерно знаю ответ на вопрос, да мне и не к спеху. Придёт время – узнаю… Я не любопытный – я любознательный… - ответил командиру, явно напрашивающемуся на решение возникшей у него и его группы проблемы жизни и смерти. Не буду спешить – ещё не все "актёры" сыграли свои роли… И точно ! "Голем" рванул из расстёгнутой кобуры ТТ и мгновенно вскинув руку, выцеливая меня, крикнул:

- Умри сука позорная ! – заорал остервенело, нажимая на курок. Гулко хлопнул выстрел в осенней тишине; секундная задержка; чернявый рвёт на себя затвор и снова жмёт на курок ! Пистолетная обойма прогрохотала из ствола, как автоматная очередь ! А я стоял живой ! И мои бойцы по нему не стреляли ! Посмотрел сочувственно на оторопелого "Голема", переводящего безумный взгляд с пистолета на меня:

- Что – не получается ? – усмехнулся участливо, глядя в ошалевшие глаза диверсанта – а теперь моя очередь… Дикий, нечеловеческий крик взорвал звенящую тишину, накрывшую полянку с бойцами, после грохота пистолетных выстрелов. Ужас и страшная боль отчаянным криком забилась среди ветвей обнажённых деревьев: взметнулась к небу; заметалась нечеловеческим криком, срывая с голых ветвей последние, ещё не опавшие листья, заставляя трястись листья кустарников. Все взгляды обратились на кричащего. "Голем" страшно кричал, широко разверзнув рот, а из под штанов комбинезона высыпались на ботинки серые струйки порошка… Такие же струйки словно бы стекали с пальцев бойца, уменьшая сами пальцы на одну фалангу, вторую… Крик метался по поляне; у ботинок брюки складывались в складки, а сам "Голем" словно уходил в землю: медленно но неотвратимо… Рукава комбинезона повисли тряпками, а из них продолжался сыпаться серый порошок… Наконец боец "погрузился в землю по пояс и сердце не выдержало – истошный крик прервался, но лицо ещё жило; губы двигались, а выпученные глаза, готовые вылезти из глазниц от нечеловеческого напряжения, метались по сторонам, словно пытаясь охватить перед уходом в тот мир всю прелесть этого – пусть и не такого любезного мира… Последние ручейки серого порошка растеклись вокруг комбинезона, лежащего на мёрзлой земле; шлём, с головы, постояв в неустойчивом равновесии, завалился на бок, открывая горку порошка.

Да… - жуткое зрелище ! Мои бойцы хоть и привычные ко многому, но такое, да вблизи – видели впервые ! Грета же вцепилась в мое предплечье нечеловеческой хваткой, да так, что мне пришлось не на шутку напрячь бицепс: порвёт мышцы ошалевшая немка ! А про диверсантов и говорить нечего… В повисшей тишине прозвучало:

- Вот так Спецназ расправляется с предателями ! Обернулся к своим бойцам – Всё – уходим… Бойцы стали пятиться назад – в лес…

- Подождите, товарищ командир ! Раз такое дело… - шагнул ко мне командир диверсантов – я готов рассказать вам всё. И будь – что будет… - прошептал он обречённо. Я шагнул ему на встречу…

Отправил группу диверсантов к дороге Трубачёвск – Брянск с указанием, после того, как они – от безысходности, попросились ко мне в Спецназ, выйти на дорогу; остановить любую колонну и попросить подвести до расположения, сказав: приказ Командира. Со мной свяжутся – я подтвержу. В группировке обратиться к командиру группы – он найдёт им место. Покажут себя – будет разговор за дальше… Сами сели в Ганомаг и рванули в группировку к Молодцову. Мне надо "обкатать" Романову до состояния бойца Спецназа. Практически обкатать… И сделаю я это сегодня перед рассветом: возьму её с собой…

По дороге Трубачёвск – Брянск, по направлению к пропускному посту на въезде в город неторопливо идёт небольшая вереница бойцов: один ведёт за собой шестерых… Бойцы держатся друг за друга одной рукой – вторая лежит на открытой кобуре с пистолетом с очень длинным, толстым дулом. Бойцы видят друг друга, но сидящие в пулемётном гнезде пулемётчик, его помощник и два солдата их не видит, поэтому негромко переговариваются, не прекращая смотреть на пустынную дорогу, еле угадываемую в ночной темноте… Ветер, враг или помощник спецназа, на этот раз был на стороне красных: гнал по небу серые свинцовые тучи, готовые вот-во разразиться или дождём или того хуже – снегом. Лунный свет, прорывающийся в прорехах мрачных туч не позволял увидать на дороге мелкие камни, но вот лужу или мелкую яму было видно и "водитель" вереницы бойцов внимательно следил за маршрутом продвижения, обходя лужи, ямы, крупные камни на дороге. Цепочка дошла до пулемётного гнезда; первые трое прошли его, но остановились и развернувшись к вражеской засаде подняли длинные пистолеты с острыми металлическими штырями в стволах…

Я ещё до выхода распределил – кому кто достанется при уничтожении пулемётного расчёта при въезде в город. Романова первой стреляет в пулемётчика; я её страхую, а бойцы добивают остальных… Подошли, подняли стволы пружинных арбалетов со стальными стрелками в стволах. "Огонь !" – бросил я ментальный приказ в голову моего нового бойца. Романова чётко, как на тренировке спустила курок; негромко хлопнула пружина; за ней захлопали остальные. Немцы повалились на дощатый пол своего укрытия: кто то умер сразу, а кто то ещё несколько секунд сучил ногами. Затихли. Один из бойцов спустился в укрытие; выдернул стрелки; обтёр их о шинели: оставлять стрелки в теле – это сколько их тогда надо с собой таскать ?! А я с Романовой в невидимости устремился к часовому, стоящему у зенитной 37мм пушки, ствол которой смотрел из-за бруствера прямо на дорогу. Метров с десяти Мария прицелилась и выстрелила. Стальная стрелка швырнула солдата на глиняный бруствер вокруг пушки и он умер тихо и без звука. Вышел из невидимости, махнул бойцам: нас ждал небольшой барак с орудийным расчётом и сменой часовых внутри. Над трубой поднимался в небо тонкий столб дыма – барак отапливался, значит спят немцы в относительном комфорте… Здесь я показал Романовой – стой в стороне, а привычным для на с способом зачистил с двумя бойцами всех спящих в бараке: шестерых зенитчиков, четырёх сменных солдат; второго пулемётного расчёта и разводящего… Прислушался, кивнул бойцу у двери. Тот рванул дверь на себя; я ворвался в барак; за мной заскочили двое бойцов по разные стороны от меня и мы открыли огонь из "Вальтеров" с глушителями. Я стрелял по лежащим, а бойцы проводили контроль в голову. Всё – проход расчищен, но мы разошлись по сторонам: тройка ушла влево – к очередному пулемётному расчёту, а мы четверо – к пулемётному расчёту влево. Там повторилось то же самое – только зенитной пушки не было…