Тени войны

Я смотрел-смотрел-смотрел-смотрел…

И тут…

Темнота расступилась, выпустив из себя вооруженного человека.

Я чуть не заорал.

Это был спецназовец из отряда Миши и Жени. Стоя на пороге, он водил носом, словно принюхиваясь. Сделал шаг и снова замер.

Я смотрел на него не отрываясь. Мои пальцы нащупали спусковой крючок подствольного гранатомета.

Человек сделал еще один шаг и поднял автомат. Ствол, как стрелка компаса, указал на меня.

Я нажал спуск. Ударила в руку отдача. Граната угодила спецназовцу в грудь. Разворотила, вбросив обратно в темноту дверного проема.

Мать честная! Мать честная! Мать честная!

Я вскочил. Ноги сами вынесли меня на гребень насыпи. Одним прыжком я оказался на глинобитной стене. Упал и замер. Унимал свою разгоряченную дыхалку и краем глаза сканировал пространство слева и справа.

В ширину стенка не превышала семидесяти сантиметров. Я перевернулся на живот и осторожно глянул вниз. На темный проем двери, на углы перекрестка. Там по-прежнему стойко держалась тишина. Темнота тоже молчала.

Я пополз по стене навстречу перекрестку. Сначала вытягивал руку — насколько хватало возможности. Упирался пальцами, потом тянул вперед руку с автоматом. Потом упирался носками и, чуть приподнимаясь, толкал свое тело вперед. Ползти так тяжело и до муторного долго. Но получается намного тише, чем елозить коленками и вилять задницей, как прописано в военных уставах.

Совсем чуть не доползая до края стены, я снова перевернулся на спину, положил автомат на живот, достал еще гранату, загнал ее в ствол. Снова перевернулся и прополз еще чуть. Снизу раздался шорох. Быстро же нашли!

Я снова перевернулся на спину. Положил автомат на грудь стволом к голове. Нет, стреляться не собирался. Просто так удобнее соскакивать со стены.

Внизу снова плавала тишина. У них, по сути, три пути. Либо вернутся, либо пройдут дальше по улочке. Третий путь — полезут на насыпь. Вот оттуда они меня и увидят. Я положил автомат стволом вниз и чуть приподнял голову. Как раз вовремя!

Спецназовцы лежали за гребнем насыпи спиной ко мне и осторожно выглядывали из-за вершины.

Пот застилал мне глаза и мешал целиться.

Они могут в любую секунду обернуться и увидеть меня. Тогда кранты. Я положил автомат плашмя. Теперь надо сделать так, чтобы не попасть себе в носок ноги и ухитриться вогнать гранату аккуратно в насыпь между спецназовцами. У меня всего одна попытка. Или я разорву их в клочья, или они меня превратят в лейку для поливки здешних чахлых кустарников.

Я задержал дыхание и надавил на спуск.

Автомат дернулся, и подствольный гранатомет тыльным выступом угодил в мое причинное место. В глазах помутилось от боли.

Взрыв.

Скуля, я открыл глаза и уставился на насыпь.

Со страшными ранами, словно их надкусила нечистая сила, двое бойцов лежали на спине, раскинув руки.

Надо сматываться!

Но это только в голливудских боевиках автоматы и пистолеты стреляют бесконечно. А мне нужны были боеприпасы.

Я крутанулся на стене и пополз к насыпи. Вот уж никак не думал, что буду стрелять в своих. А хрен ли делать, если они меня убить хотят?!

Я спрыгнул со стены и, держа одной рукой автомат на изготовку, другой стал быстро отстегивать клапаны на разгрузках убитых, доставая оттуда магазины.

Где-то слева началась перестрелка. В бой включались все новые и новые автоматы.

Я распихал магазины по карманам, пару ручных гранат сунул за пазуху.

Автоматная стрельба уже вываливалась в переулки и дворики.

Мне очень не хотелось туда идти, но я знал: в перестрелке участвуют либо Шархель, либо Колчин. Я просто обязан им помочь! Я зарядил подствольник и пополз на звук выстрелов.

Стена свернула. Еще десяток метров ползком. Меня колотило. Звуки метались между развалин, эхо разносило их все дальше и дальше, ударяя попутно о стены и камни.

Я молча матерился. Кто, где, в кого стреляет?

Так. Справа вроде бы автоматов больше, чем слева. Нас меньше. Значит, слева Колчин или Шархель. Справа — противник. О'кей! Я, получается, лежу посередине. Они атакуют справа налево. Мне надо продвинуться немного вперед, до конца забора. И тогда я смогу увидеть их продвижение вперед. А значит, ударю им во фланг.

Ох, ё! А снайперы?! О них забыл?! Лежу тут на верхотуре, как пластмассовый утенок в тире, и ползаю туды-сюды. Что делать?

Я огляделся. Справа — проход. Слева — дворик и остатки разрушенного дома. Наверное, мне туда. Я соскользнул со стены и, пригибаясь, побежал к развалинам. С ходу нырнул внутрь дома, быстро вскочил и огляделся сразу на триста шестьдесят градусов.

Никого.

Стрельба слегка поостыла. Потом резко оборвалась. Неужели все? Убили? Но кого? В углу я заметил какие-то торчащие из-под земли тряпки. Кинулся к ним и стал тащить их, раскапывать землю и снова тащить. Пока не вырвал с хрустом останки человека в халате. Он уже давно истлел. Только кости, обтянутые кожей.

Ну, и на хрена он мне?

Потом я сказал «мама» и начал сдирать с его лица кожу. Она сходила с черепа довольно легко. Была сухой и хрупкой. Сняв лоскут кожи примерно до плеч, я насыпал себе на голову песка и тщательно размешал, втирая себе в волосы. Потом надел халат, прихватил автомат и выскочил из развалин.

Стрельба возобновилась. Новый приступ? Сориентировавшись по звукам, я побежал вдоль стены. На мое счастье, в конце зиял приличный провал. Передо мной открывалась небольшая площадка.

Стрельба слева пошла одиночными. Справа припустили долгими густыми очередями. Площадку пересекала неглубокая канавка. Наверное, когда-то это был арык. Я нацепил на себя кожу, обмотал ствол автомата тряпкой, запахнул халат и быстро перебежал в канаву. Прополз чуть вперед, но так, чтобы из-за угла, откуда палили штурмующие, меня не было видно. Я молил Бога только об одном — чтобы поблизости не оказалось снайпера.

Улегшись поудобнее на живот, ногами к площадке, я положил автомат под себя, чуть распустил халат и присыпал себя песком. Наружу выглядывал только мой глаз и край черепа с почерневшей кожей. Я надеялся, мой «прикид» вполне сойдет со стороны за истлевшего покойника.

Стрельба слева прекратилась. Справа тоже примолкли.

Я ждал. В любом случае, чтобы добраться до Колчина или Шархеля, им придется пересечь площадку. Иначе они давно бы уже взяли его с флангов.

Тикали в мозгу секунды. Я лежал не шевелясь.

Наконец заскрипели шаги. С противоположного края из-за угла осторожно появилась куча мусора.

Aгa! Справа противник. Прямо передо мной куча мусора — то бишь снайпер. Слева — кто-то из наших.

— Колчин! — раздался голос. — Мы знаем, у тебя патроны давно кончились!

— Ты иди проверь! — крикнул в ответ Сашка.

— Выходи с поднятыми руками — останешься жив!

— Пошел ты! Козел! Русские не сдаются!

— Мы тоже русские! Но нас больше! Давай сдавайся! Твои друзья давно уже смылись! Мы знаем, что ты никого не подставлял! Чего тебе бояться?

Я лежал и думал: вот Санька пойдет сейчас сдаваться. На фига они тогда выставили напротив снайпера, если не собираются его убивать?

— Пошли в жопу! — заорал Колчин. — Не стану к вам выходить!

— Слушай, хватит паниковать! — увещевал все тот же голос. — Ты устал, мы устали! Давай мы сейчас выйдем без оружия к тебе, а ты нам навстречу! Переговорим!

Минута на размышление.

— Ладно! — крикнул Колчин.

Вот оно. Он выйдет — и его шлепнет снайпер.

Я напрягся. В принципе, я сейчас как раз в зоне видимости снайпера. Но раз я до сих пор жив, он меня принял за истлевший труп. Двигаться мне пока рано. Он может заметить.

Позади захрустели шаги. Я поднял глаза наверх, надеясь ухватить появление Сашки как можно раньше. Показались ноги и смотрящий вниз ствол автомата. Куча мусора за углом чуть шевельнулась. Ага! Снайпер припал к окуляру? Когда станет стрелять? Дойдет ли Колчин до противника? Они сначала поговорят или его застрелят сразу? Когда мне стрелять?