Все женщины — химеры

Она медленно взяла пирог, руки все еще подрагивают, щеки бледные, а глаза от испуга огромные.

— Вы хоть знаете, что на вас набросилось? Не отрицайте, эта тварь высматривала вас.

Я ответил дипломатично:

— В этом королевстве я человек новый. Вроде бы врагов особых нет. Как и друзей. А эта тварь… их было много, леди Бавия. Думаю, это не последняя.

— Ой, — прошептала она, — вы настоящий мужчина.

Я заметил, что она старается не смотреть в ту сторону, где расплывается широкая лужа чернеющей крови, а сейчас протянулась и в сторону полуоткрытой двери.

Две служанки вбежали с большими тряпками и начали собирать ее. Одна вскрикнула и затрясла кистью руки, тряпки вспыхнули у обеих.

Фицрой крикнул:

— Подождите, пока кровь остынет!.. У этих тварей всегда так.

— У пернатых температура температурее, — поддержал я. — Правда, это не пернатое, но все равно летательное.

Служанки с визгом убежали, унося горящие тряпки, а с них на пол продолжают срываться тяжелые огненные капли.

Фицрой, задавая тон, улыбался и ухаживал за обеими ледями, подкладывая им на тарелки куски сладкого пирога и самолично наливая в чаши вина.

Лорд Нельтон сказал негромко:

— Я польщен, что мой замок посетили два героя. Дети не поверят, когда я расскажу, что за этим столом сидели Улучшатель и герой меча Древних Королей…

Леди Ангаретта проговорила все еще подрагивающим голосом:

— А про эту ужасную тварь?.. Тоже не поверят!.. Надеюсь, ее там прибьют к воротам, чтобы все видели.

Глава 14

В конце ужина я увидел по взгляду леди Бавии, что должен подать ей руку, ждет именно этого церемонного жеста, хотя Фицрой к ней чуточку ближе.

Я поспешил с этими изъявлениями любезности, она грациозно оперлась двумя пальчиками. Я вывел ее из-за стола, она наклоном головы дала понять, что должен и обязан вести и дальше, мужчина я или нет, сильный пол должен быть снисходительным к слабому, а здесь сильные это мы, мужчины, а женщины пока еще не знают, что это именно они сильные, наглые и сексистские.

Неспешно и церемонно мы вышли в другой зал поменьше, она все замедляла шаги, я чувствовал себя не в своей тарелке, наконец остановилась и повернулась ко мне лицом.

Глаза ее загадочно мерцнули в полутьме, а голос прозвучал почти нежно:

— Вы многое недоговариваете, лорд Юджин.

— Конечно, — ответил я. — Невозможно за ужином сказать все на свете!

Она улыбнулась, не отрывая взгляда от моего лица.

— Собираетесь отбыть утром?

— На рассвете, — подтвердил я. — Навстречу утренней заре.

На ее полных губах появилась загадочная улыбка, а в голосе прозвучало нечто таинственно-хитренькое:

— До рассвета еще далеко, лорд Юджин.

Я ощутил неловкость, но как выкрутиться, не придумал, спросил туповато:

— Вы сестра леди Ангаретты?

В ее больших ясных глазах заблистали смешинки, а полные губы на глазах стали ярко-алыми.

— Интересуетесь, — спросила она лукаво, — со свойственной вам деликатностью, в каких отношениях я с хозяином?..

— Ох, простите, — сказал я неуклюже. — Просто вы с леди Ангареттой так похожи…

Она кивнула.

— Да, есть такое. А еще мы и дружим, у нас общая любовь к музыке. Но леди Ангаретта не сестра мне… что, вы правы, могло бы обрадовать хозяина замка.

— Простите…

— А вот он, — договорила она победно, — мой брат. Родной.

Я старался держать морду кирпичом, но женщины существа хитрейшие, смотрит внимательно, видит насквозь, улыбается, то ли такая уж проницательная, то ли я со своими желаниями примитивно прост…

— Вам предоставили покои, — поинтересовалась она, — с видом на конюшни?

— Точно, — ответил я.

Она улыбнулась:

— Не огорчайтесь.

— Я коней люблю, — заверил я.

— Я тоже люблю этих замечательных животных, — сообщила она.

Я спросил галантно:

— Могу ли я предложить вам полюбоваться на них из окна выделенной мне спальни?

Она опять улыбнулась:

— Вы умеете разговаривать с женщинами. Думаю, не из такого уж вы медвежьего угла, как прикидываетесь. Да, я с удовольствием полюбуюсь в эту тихую ночь, когда обе луны светят так волшебно, а крыша словно вся из червонного золота…

— Охренеть, — сказал я с чувством. — Вы такая поэтическая натура… Мне просто неловко. Придется попросить принести побольше вина.

— Я позабочусь, — пообещала она. — Я вообще люблю заботиться о мужчинах. Разве это не главная наша цель в жизни? Чтобы вы не замечали мелочи жизни и шли к победе по прямой, ни на что не отвлекаясь?

— Золотые слова, — сказал я. — Их надо бы высечь в мраморе над дверьми каждого дома.

Она спросила удивленно:

— Разве я сказала что-то необыкновенное?

— Увы, — ответил я, — в ряде королевств вас бы просто не поняли. Там каждый заботится только о себе и считает это правильным.

Она зябко передернула плечами.

— Это ужасно!.. Женщины всегда должны заботиться о мужчинах! А о чем еще заботиться?

— Золотые слова, — повторил я с чувством. — Прошу вас.

Уже не опираясь церемонно, она взяла меня под руку, я повел ее к своей комнате, чувствую, как прикасается к моему локтю горячей полной грудью.

Пока я открывал дверь, она успела сообщить, что уже побывала дважды замужем, мужья погибли в неких войнах, сейчас ее снова намерены выдать замуж, а пока что гостит у своего любимого брата…

Прекрасно, мелькнуло у меня. Она говорит извиняющимся тоном, но для меня, гуманиста и демократа, конечно же, такая женщина, побывавшая замужем, куда интереснее, чем девственница, но здесь такую простую и ясную истину понимаю, наверное, только я, такой умный и нарядный.

Сочная, роскошная, начавшая полнеть, но пока еще в самом соку, она в самом деле скрасила мне ночь, по крайней мере начало, а потом я отрубился и заснул мертвецки.

Думаю, леди Бавию это не обескуражило, обычно мужчины отрубаются еще раньше, а я еще и поговорить успел, хотя и заплетающимся языком.

Ночью ощутил чье-то присутствие, проснулся и, не шевелясь, открыл глаза. Вроде бы никого, а то, что проплыло едва заметным облачком через спальню, ушло в стену и пропало из виду.

Но сердце стучит учащенно, что-то жизнь становится все беспокойнее. Как бы я ни старался держать морду кирпичом, а хвост пистолетом, но себе-то могу признаться, что страшновато.

Рядом вздохнула, шевельнулась и распахнула глаза леди Бавия.

— Юджин? — прошептала она. — Не спишь?

— Да…

— Что случилось?

— Да так, — ответил я. — Завтрашний день планирую. С детства научили. Надо представлять, с чем столкнешься.

— Потому и не спится? — шепнула она. — У тебя хорошие родители.

— Я тоже ничего, — сообщил я.

— Это я уже знаю, — ответила она. — Успокойся, спи. Мужчины умеют находить выход. У тебя все получится…

Я слушал ее ласковый щебечущий голос, она с чисто женским участием старается утешить и отвлечь от тягостных мыслей, а я все еще горячечно пытался понять, что это было, что меня ждет утром, как поступить и что нужно задействовать, но ее старания в конце концов рассеяли тревогу, я обнял ее мягкое горячее тело, прижал, а она гладила меня по голове и плечам, говорила что-то ласковое и участливое.

Проснулся я в тот момент, как за окном едва-едва начал сереть слабый рассвет. Поцеловав спящую, укрыл ее одеялом, подоткнул под спину и, поправив подушку, торопливо оделся и выскользнул в коридор.

Когда заканчивал седлать коня, явился заспанный Фицрой, в волосах застрявшие соломинки.

— Доброе утро, — сказал я бодро.

Он в изумлении распахнул глаза.

— Я думал, — сказал он сонным голосом, — придется будить…

— С чего бы?

— Я же видел, с кем ты пошел…

— Мужчина, — сказал я твердо, — не должен обращать внимание на то, что ест, и на то, с кем спит.

— Гм, — сказал он с сомнением, — совсем-совсем?

— В идеале, — ответил я. — Мужчина, который разбирается в еде, не мужчина, а говно какое-то.