Броневой

Прибыв в первый взвод первого атакующего эшелона Малярийкин впервые в жизни встал на своём Мамонте в строй других боевых машин. До этого, в Ливане и Тотенкопфе деление на команды было условным и реального «командования командой» не было. Координацию или организацию взаимодействия никто не осуществлял. Был и командный чат и голосовая связь и аппараты видеосвязи, но пользовались ими только знакомые между собой танкисты, а если и какие-то иные, то лишь для пустого трёпа. В высшей лиге КТО всё было иначе. Командуя боем уже больше нескольких часов, Малярийкин, пожалуй, только сейчас почувствовал что это такое — командный бой высшей лиги. По-настоящему. Это было нечто, максимально приближённое к реальной танковой войне. Без пехоты и самолётов, но всё же — максимально приближённое. На самом деле.

Первый взвод первого атакующего эшелона встал крайним справа. Командир (теперь уже не Малярийкин, как лидер группы, а всего лишь командир эшелона) поставил задачи командирам отдельных взводов. Проверил размещение боевых машин. Состояние и настроение личного состава. Ещё раз проговорил способы действий танковой линии в наступательном бою, отметил характер предстоящего «лобового» боя. Предупредил о потерях.

В том, что потери будут, никто не сомневался. На то и фронтальная атака — на смерть.

Перед началом фронтального наступления, Малярийкин связался по аппарату голосовой связи с командирами Первого и Второго вымпелов, чтобы проверить, как выполняется ими фланговый маневр. Малярийкин сделал это заранее, так как полагал (и справедливо), что в горячке наступательного и смертельно опасного боя вряд ли сможет осуществлять командование удалёнными подразделениями без задержек.

Согласно докладам, Первый и Второй вымпелы двигались установленным маршрутом в направлении север-северо-запад в обход выступа лесного массива. Через несколько минут, достигнув определенной рекогносцировкой точки входа в лесной массив, Второй вымпел начал развёртывание для атаки. Третий вымпел, прикрываясь курганами и кустарником, невидимый и стремительный, продолжил движение согласно первоначального приказа.

Когда Второй вымпел, завершая свой фланговый маневр, вошёл в лес (пять километров севернее погибших Хантеров) противник встретил его огнём на подходе. Попав под обстрел и будучи сильно впечатлён гибелью Хантеров в подобной же ситуации, командир Второго вымпела вывел свои машины из-под вражеского огня и отступил восточнее лесного массива.

Наличие нового рубежа обороны в точке вторжения Второго вымпела было крайне неприятно. Но предельно понятно. Малярийкин всё же лелеял надежду, что оборонительные рубежи противоборствующей команды не будут растянуты настолько далеко. С другой стороны, ничего иного Малярийкин в принципе не ожидал.

В обстреле Второй группы при попытке входа в лесной массив, заключался и положительный момент. Стреляли незначительными силами (примерно взвод или два — то есть всего шесть стволов). Из лёгких орудий. Что соответствовало не серьёзному заграждению, а скорее, прикрытию, дозору или разведке. Огонь противник вёл уже без применения оптических просек. А напрямую с края лесного массива.

Узнав об этом, Малярийкин понял, что Второй вымпел наткнулся на незначительное охранение, которое выстрелами орудий не столько пыталось предотвратить вторжение малярийкиновцев в глубь леса (а уж тем более истребить их в оборонительном бою на опушке), сколько — предупредить свои более тяжёлые подразделения об опасности с фланга.

В этой обстановке Малярийкин приказал командиру Второго вымпела повторить бросок в лес, усилить давление и атаковать более активно, чтобы рассеять или добить машины вражеского дозорного отряда.

По счастью, Маляр не ошибся. Засады в глубине леса не было. Действительно, на фланге работал всего лишь дозор. Проникнув в лесной массив, Второй вымпел начал развёрнутую атаку.

Командир-танкист понял намерение Малярийкина очень хорошо и больше не пасовал. Не только в аппарат связи, но и непосредственно в воздухе над головой (с расстояния пяти километров), Малярийкин услышал грозный гул артиллерийских орудий Второго вымпела. Гулко заговорили танковые стволы. Пилоты вели по вражескому дозору плотный, уничтожающий огонь. Вскоре легкие машины дозора были рассеяны. Танкисты Второго вымпела без потерь пересекли злополучную опушку леса. Командир Второго вымпела немедленно, как и было ему приказано, выпустил две ракеты зеленого огня. Сделано это было не столько для Малярийкина, который прекрасно слышал доклад своего бойца, сколько для привлечения внимания вражеской команды. Малярийкин — уже в лесу! После ракетного сигнала машины Второго вымпела развернулись в боевой порядок, и начали широким строем прочёсывать местность влево. Одновременно, таким образом, завершая глубокий охват вражеского оборонительного рубежа.

Малярийкин понимал, что проникновение в лес ни в кое мере не гарантирует отсутствие рубежей и точек обороны (тех же оптических просек или эскарпов) в глубине лесного массива. Враг мог прятаться за любым холмом и курганом. Поэтому танки Второго отряда двигались осторожно, ища сквозь оптику пушечные цели и готовые вести огонь на ходу. Огонь, пусть мало результативный в таких обстоятельствах, но необходимый. Хотя бы в целях разведки и отвлечения на себя вражеских сил.

Как только сигнальная ракета поднялась в воздух, командир первого эшелона дал команду к началу наступательного боя. Лобовая атака на центральной позиции началась!

Линия сверхтяжёлых танков Малярийкина сорвалась с точки построения и поползла в сторону оборонительного рубежа.

Шли медленно. Переваливая через курганы и кочки. Через несколько минут, как только линия эшелона достигла останков подбитых Хантеров (те ещё чадили сизым дымком), из леса раздались первые артиллерийские выстрелы и стрекот подкалиберных гранатомётов, которые часто устанавливались рядом с основным башенным орудием на танках «бывалых» КТОшников-ветеранов. Это засевшие в лесу «коробочки» противника начали массированный обстрел из всех видов вооружения.

Огонь был шквальный. Работая через просеки, враг всё же имел достаточно ограниченный сектор обзора. Для мощных орудий против слабо- или средне- бронированных танков или же против наступающего танка-одиночки, для которого можно было заранее накопить энергию выстрела в орудиях типа Шафта и в некоторых других, тактика работы сквозь оптические просеки годилась идеально.

Но в случае массовой атаки тяжеловесов — эта тактика пасовала.

Пройдя линию огня, попадания получили десятки танков. Несколько коробок — пылали. Но пока броня выдерживала попадания. Наступающий эшелон — пёр вперёд.

Ещё триста метров до опушки леса.

Ещё двести метров.

Ещё пятьдесят.

Промчалась минута, и линия вошла в лес.

Ломая вековые деревья многотонными корпусами (одновременно — пробивая просеку для ползущих следом средних танков второго эшелона) тяжеловесы Малярийкина и он сам рвали вперёд, с ходу стреляя не только из башенных пушек, но из всех видов навесного оружия, доступного пилотам в этот момент. Громадные машины, ещё не достигнув заветных эскарпов противника, шквальным огнём лупили в глубину леса практически вслепую. Ориентируясь то на угаданное случайно направление оптической просеки, то на вспышку выстрела, которая, показалось, мелькнула за деревьями едва заметной искрой.

Такой странный способ ведения огня, оказался, почти к восторгу Малярийкина, достаточно эффективным. Зафиксированных попаданий, возможно, не было (да и как их было заметить?). Однако вражеские орудия замолкали один за другим. Первыми прекратили «пукать» слабосильные Смоки. И это было правильно — такие, с позволения сказать, пушки были титанам Малярийкина откровенно пофиг. Затем замолчали Твинсы. Остальное же, более мощное вооружение «засадного» отряда противника продолжало ухать, но всё реже и более выборочно.

Малярийкин связал снижение огневой активности противника сначала с более ответственным отношением его к поражению целей. Стали целиться лучше, больше думать, выбирать кого смогут подбить, а кого нет. Но вскоре Малярийкин убедился, что соображения его были ошибочны. Враг не стал больше думать или выбирать танки с меньшим бронированием. Устрашённый безумным и самообречённым натиском малярийкиновских тяжеловесов, засадные коробки врага … стали примитивно ретироваться.