Ландскнехт. Победителей не судят (СИ)

  - Давайте говорить прямо, лейтенант - не думаю, что у Вас есть шансы выскользнуть... законным путем. Потому... Вы знаете, я к Вам хорошо отношусь, к тому же, я знаю, у Вас есть гражданство Союза. К сожалению, вы на рисской службе, и я тут ничего не смогу сделать, разве что заявить протест и ходатайство о передаче дела в суд какого-либо из городов Союза. Но... Вы же понимаете, что, скорее всего это будет как минимум - НЕ БЫСТРО. Мягко говоря. Однако, как гражданин Союза Вы можете рассчитывать на мою помощь. Если выехать под утро, чтобы можно было не опасаться переломать коням ноги, Вы сумеете к тому времени, как Вас хватятся, оказаться очень далеко. И никто Вас не догонит, да и вряд ли станет догонять. Насчёт охраны лагеря Вы лучше меня знаете - там роту можно вывести незаметно. Да и от кого его охранять, Вы же сам больше стараетесь, чтоб люди не бездельничали, чем всерьез охрану нести. А далее - отправляйтесь в Рюгель, дождитесь, пока я вернусь, и обещаю - я помогу со службой в Союзе. Союзу нужны хорошие офицеры. А у Вас не так много вариантов выбора. Решайте сейчас, времени мало.

  - Ха. Так может, они и не станут ждать до завтра.

  - Эм... Они уже не стали ждать, и сейчас культурно отдыхают в кантине, выгнав оттуда всех 'перед лицом государственного дела'. И уже, по моим прикидкам, даже имея буйволиное здоровье, вряд ли они смогут идти Вас арестовывать ранее завтрашнего полудня. Я, кстати, поскольку мой статус тут довольно серьезен, и не подчинен никаким Верным - вполне могу отужинать в кантине, и, составив им компанию, поспособствовать сему. Так что Вы решили, лейтенант?

  - Благодарю, мастер Ури... Но... у меня еще и женщина...

  - Вздор! Возьмете еще пару лошадей - если так уж не хотите обкрадывать рисскую армию - оставьте деньги за них, уверен, у Вас найдется нужная сумма, не придется и одалживаться. Я постараюсь засвидетельствовать, чтоб деньги просто не украли, хотя...

  - Я понял, мастер Ури. Я поступлю, как Вы советуете.

  - Отлично, мастер Йохан. Готовьтесь, я загляну к Вам ближе к полуночи - говорит Ури, и быстро уходит.

  Вот тебе, бабушка, и Юрьев день в тридцать седьмом году. Доигрался хер на скрипке. Карьеру, говоришь, сделать... Павлины, говоришь... И ведь, как ни крути, а стрелять в своих, если что - никак невместно. Эти ребята, Верные, что бы там ни было, все одно - свои. Правильное, хорошее дело делают. Пусть и с перегибами, но иначе все одно никак. Если я сейчас против них пойду - точно внутри что-то окончательно скурвится. Но, с другой стороны... просто так вот башку под пулю подставлять, блея что 'Это чудовищная ошибка'... Обидно. Ват кабы в бой штрафником послали, и то бы не так обидно было. Да хоть бы еще куда истратили, но чтоб с пользой, а так... Очень обидно, и не хочется так по-глупому. Так что, наверное, Ури прав. Сдернуть придется в Союз, а там уж... Напишу товарищу Сталину, а он разберется. Главное будет - просто дожить до реабилитации, пересмотра дела, осуждения перегибов и тому подобного. А оно непременно будет - а как не быть. И возможно - еще и быстрее, чем у нас там было - тут мир какой-то, несмотря, что более взрослый, а, однако молодой и резкий. Ладно, рвем когти, благо, в общем-то, особо и собраться не так долго - на всякий случай и так все давно собрано, чтоб не возиться, если вдруг приказ. Разве что вот Лиа...

  Она как раз вернулась, настроение хорошее - ну да ей с чего грустнеть - мы с Ури общались тихо, едва шепотом, по понятной причине, а он ей вряд ли что сказал. Хотя иногда проскакивает что-то тревожное в глазах - все еще, наверное, переживает, не сдал ли ее капитан. Чтоб у меня все проблемы в жизни были из серии 'с кем моя баба переспала'... Подумал чуть, и решил ей пока не говорить ничего. И для конспирации и вообще. Мало ли что. Человек неплохой, но с расчетом. А перед самым отходом скажу - и пусть решает. У нее барахла еще меньше, и, пока еще находясь в непонятном статусе, она, по привычке видно, особо не распаковывалась, все храня в двух здоровенных рюкзаках. Если что надо было - рылась там, а потом на место возвращала. Чтобы, если что не так, и погонят прочь - не оставить ничего из своего имущества. Привычка. Так что - если решит со мной уйти, то соберется быстро. Ну, а коли решит, что не по пути... То помешать или донести не успеет. Так решив, не стал ей ничего говорить, а сам еще раз проверил свои укладки - ничего, лишнего нет, ерунду и бросить не жаль, а так все с собой и на себе. Вышел подышать воздухом, посмотрел на пса - жаль, но придется бросить - вряд ли он отправится со мной, а если и отправится - я не знаю, выдержит ли собака такой переход? Может, и выдержит... не знаю. Недолго радовался тихому счастью. Жаль.

  После ужина как-то само собой довольно рано мы с Лией оказались в койке - в первые за все время вместо 'удовлетворительно' получилось не просто твердое 'хорошо' а даже, пожалуй, 'отлично'. То ли она старалась на всякий случай дезавуировать любые инсинуации капитана Ури, то ли я в преддверии будущих событий был как-то излишне активен, а скорее все вместе - но после подумалось, что, все же, если так сложится, что не сложится - я об Лии стану жалеть. Это не конопатая Наси, все же баба-то справная... Оборвал сам свои рассуждения - не стоит программировать неудачу заранее. Сходил, проверил посты - заодно лишний раз убедился, что проблем с уходом не будет, на въезде сказали, что прибыл какой-то взмыленный нарочный с пакетом - уточнил, откуда - оказалось, из Эбидена - ну, это меня значит, уже вряд ли касается, новости какие-то срочные. Посетил конюшни, там у нас даже поста не выставлено, ибо нафиг надо. Хозвзвод лошадей обиходит, а сторожить незачем. Посмотрел на этих копытных, придется же верхом... хреново, но что делать. На телеге все же не выйдет. Ладно, потерпим как-нибудь. Вернулся, а Лиа уже спит. Утомилась тоже. Ну, и ничего, в хозяйственном тамбуре-кухне поставил лампу, нагрел чай на примусе-коптилке - скоро должен прийти Ури.

  ...Пальба в стороне офицерских палаток началась внезапно, и весьма густо. На рефлексах рванулся за карабином, и бегом туда, на ходу одевая бандальеру с подсумками. Добавляя веселья, в той сторон звонко шлепнул гранатный взрыв. Вот же блин, что за чорт еще - а у меня же в лагере солдатня считай, безоружная - винтовки есть, а патроны выдаются, от греха, только на караул. Сержанты, конечно, разберутся, у них и патроны есть, могут раздать, но пусть вот они и возятся. Но какого хрена?

  Подбегаю, едва не застрелив солдатика из хозвзвода, безоружного, непонятно зачем прибежавшего, и на пятачке между палатками вижу: картину валяется лицом в грязь офицер из Верных, в руках - револьверы, спина в дырках. Поодаль - солдат с винтовкой лежит, дальше еще один. Что за херня-то творится?! Выскочил за угол, смотрю - на тебе, кто-то возится, какая-то перепачканная в грязи рожа в гражданском-полувоенном пытается скрутить Верного, револьверы в грязи валяются, еще один гражданский сидит у столба в стороне, плечо зажимая. Вот уж хрен, парни, даром, что эти ребята приехали меня арестовывать, но они мне свои, и они на службе, так что... Только вот как бы так стрельнуть в этого, чтобы не попасть в нашего верняка? А у того, что сидит, револьвер на поясе, его, что ли, грохнуть сначала? Уже совсем решился, как сбоку вывалилась толпа наших офицеров с оружием, орут мне:

  - Не стрелять! - навалились, и глазам я своим не верю - помогают Верного вязать... Что за дела?

  - Эй, господа офицеры, в чем дело? - говорю, и винтовку на них направляю, ибо пошли они нафиг, что за бардак? Тем более, слышу по голосам - солдатики мои бегут, если что - и без патронов только прикажу - переколют штыками вмиг...

  - Успокойтесь, лейтенант - и впрямь успокаивающий жест делает офицер, майор Карр, комендант лагеря. Подходит без оружия, протягивает бумагу - Ознакомьтесь с приказом!

  Махнув солдатикам, чтоб пока не спускали глаз, мол, сейчас разберемся - а под нацеленными штыками все попритихли, дергаться не решаются - кто ж из них знает, что, может быть, винтовки у солдат пустые, беру бумагу. Вчитываюсь, потом еще раз... Однако... Даже в затылке почесал, повесив на плечо карабин. Солдаты, уловив момент, винтовки чуть отвели, все малость отмерзло. Да, дела, мать их...