Говоруны: Везучие сукины дети (СИ)

Его мгновенно искупало в пыли и разогретом дыме, который с воем электромоторов полосовали огненными вспышками пулеметы противника. На голову упала горячая стреляная гильза от пулеметов сверху, и он зашипел, дергаясь и ругаясь. Других попаданий пока не было, счастье, что «Призрак» работал по алгоритмам движения, которые не умел расшифровать придурочный машинный разум вражеских компьютеров — следовало сказать спасибо Вю и ее обширным знакомствам. Не сейчас, позже.

Тактические очки остались дома, в баре, но здесь они бы пригодились разве что как защита от пыли, все нужные данные выводились Баду сразу на радужку. Он скомандовал автомобилю возвращаться обратно на дорогу — тряска по грунту сейчас могла только помешать. Приник глазом к окуляру, мысленной командой отсеял пыль и помехи — эти маленькие уродцы предусмотрительно отстреливали инфракрасные ловушки — и глубоко выдохнул.

Бам!

Винтовка тяжело рванулась у него из рук, саданув в плечо ногой приклада, но он был готов к этому и не разомкнул объятий. Беспилотники сломали строй и разбились на двойки, их пулеметы лязгнули, израсходовав боезапас, и тут же были сброшены на землю.

— Ракетами решили, а, пидарасы? Ракетами? — захохотал Бад, передергивая затвор и морщась, как от боли. — Попробуйте немного боевого пирсинга!

Бам!

Бронебойная пуля попала в правое крыло беспилотнику, прошила его насквозь и ушла в небо. Враг окрасил небо желтоватой радугой хлещущего из дыры горючего, снизил скорость, но отставать не спешил.

— А вот сейчас и посмотрим, роботы вы, или у вас живые люди за спинами сидят, — десантник выдернул полупустую обойму и заменил ее на новую, желтую, со странной надписью «ОН». Бад был сосредоточен, голые ноги в армейских ботинках уперлись в пассажирское сиденье, рваные полы халата развевались на ветру, как флаги.

Подбитый беспилотник попытался выпустить ракету, поджег ей себя, и комком жирного чадящего пламени рухнул в пустыню. Всходило солнце, его лучи пробивались через дымную пелену, словно неуверенные руки слепого.

— Все-таки робот, значит, — сказал Бад. — Есть один, осталось три.

«Призрак» несся по пустому шоссе, произвольно меняя полосы, разгоняясь и притормаживая. Сзади и впереди быстрыми тюльпанами расцветали взрывы. В ушах свистел ветер и злость.

Разрывные снаряды, выпущенные из старой винтовки со скоростью почти километр в секунду, успели сбить еще одного крылатого опричника, но на этом успехи закончились — самонаводящиеся ракеты все-таки сумели захватить цель и, ревя выхлопными факелами двигателей, пошли на сближение. Противопульная броня «ролс-ройса», конечно, не могла им противостоять, ракеты прошили стальную коробку багажника, как нож в масло, и взорвались в салоне. Это был конец.

Бад прыгнул. Взрыв придал ему дополнительное ускорение, и на несколько секунд он мог почувствовать себя парящей птицей в месте, где птиц никогда не бывало. Но все, что он чувствовал, было усталое раздражение.

Два взрыва за одно утро — все-таки слишком много.

Он упал и перекатился. Халат обгорел и для носки был определенно непригоден. Бад сделал из его остатков нечто вроде чалмы, которую нахлобучил на голову. Пистолет из кармана, конечно, бесследно пропал, зато обнаружился автомобильный брелок, который пришлось сунуть в ботинок. Беспилотников тоже было не видать — изрядная удача, он был заметен среди пустыни, словно прыщ на гладкой попке первокурсницы.

В стороне догорал «Призрак», но сейчас его это не беспокоило. Перед глазами развернулась голографическая карта. До нужного места было максимум полтора часа ходьбы. Он на глазок определил направление и заковылял по шоссе.

— Один, посреди чертовой пустыни, и в голове только желание убивать, — сказал он. — Счастье, что оружие закончилось, а то я бы им весь городок вырезал, не хуже Клэма, или кто у нас там специалист по адресному геноциду.

Город-минус-один пересекало под прямым углом два основных шоссе — одно называлось Интерстейт 60 и вело из мира живых в рай, другое носила имя Интерстейт 66 и направляло всех желающих в ад. Бад сейчас был в той части, которая удалялась от преисподней. Его это немного успокаивало.

 — Ничего страшного, — сказал он. — Бывали ситуации значительно хуже. Черт, да хотя бы то, что я жив, является предметом зависти для как минимум трех квадриллионов мертвых душ! Что уж говорить о прочих достоинствах!

Из-под армейских ботинок струилась легкая и мелкая пыль, асфальт казался горячим и вроде бы чуть пружинил под ногами.

— С другой стороны, где-то в коробке из-под холодильника под мостом сейчас наверняка сидит грязный вонючий бомж и мечтает: «Эх, сейчас бы впендюрить Эмилии Кларк!» С этой стороны я вряд ли могу считаться предметом мечтаний именно для него. Хотя если так посмотреть, через информ-сеть я имею данные о всех наклонностях всех когда-либо живших или живущих душах на Земле и не только. И это не очень приятное знание, верьте мне.

Он помолчал, восстанавливая дыхание. Хорошо, что хотя бы стервятников в воздухе не было, эта часть реальности их не поддерживала. Но как тогда выходило летать у беспилотников? Еще одна загадка.

— Никакое знание не бывает абсолютным, — поучительно сказал он песчаным вихрям, гуляющим по обочине шоссе. — Взять хотя бы тех девчонок, обнимающихся в подвале, я до сих пор не знаю, кем была по меньшей мере одна из них. Азиатка! В моем собственном баре! Где она сейчас? Наверняка пьет кумыс и живет в степях, а также скачет на лошадках на работу и с.

На шоссе повсюду валялись задавленные машинами животные. Сначала кошка, полосатая как тигр — красивая, похоже, была кошка — потом попугайчик, кролик, белка, забавный, похожий на бочонок корги с выражением дикого ужаса на расплющенной морде… «Все псы попадают в рай», — вспомнилось ему. Да, конечно. Это осталось у него с войны — теперь он больше замечал мертвых, испытывая при этом не отвращение, а интерес — как они расстались с жизнью. Он шел мимо трупиков прямо посреди шоссе, работая одновременно разделительной полосой и отбойником, его майка уже была желтоватой от пыли, короткий ежик на голове и подбородке торчал во все стороны воинственными мокрыми иглами.

— Нет у тебя лошадей, вот и бесишься.