Хроноагент. Гексалогия

Кроме того, Лена ежедневно по два часа занимается с Толей и Наташей по программе моральнопсихологической подготовки. Даже мне жутковато смотреть на те сцены, какие она умудрилась найти гдето в реальных Фазах. Молодежь бледнеет, краснеет и содрогается от ужаса и отвращения. А Ленка покрикивает:

– Не отворачиваться! Уши не затыкать! Смотреть и слушать! То ли еще будет!

Из проволочек и какихто кристаллов, сотворенных на синтезаторе, Лена монтирует сетчатый шлем. Надев его себе на голову и подключившись к компьютеру через какоето устройство, тоже самодельное, она каждый день по полчаса любуется замысловатыми фигурами, мельтешащими на экране монитора и ежесекундно меняющими свой цвет. Я не могу понять смысла этой работы, а Лена молчит. Судя по всему, у нее чтото не получается. Всякий раз она встает изза компьютера весьма злой, чтобы не сказать свирепой. В норму она возвращается, изрубив саблей или истыкав шпагой Наташу или Анатолия или избив когонибудь из них на тренировке по рукопашному бою.

Я не вмешиваюсь. Мне хватает своих забот. Мне надо добиться, чтобы тренажеры, имитирующие управление теми или иными техническими средствами, создавали полнейшую иллюзию нахождения за пультом правления космического корабля, за штурвалом самолета, рычагами танка и так далее. Это далеко не всегда удается. Но все это более или менее решаемо. Одно – более, другое – менее. Но вот одно транспортное средство мне смоделировать никак не удается и никогда не удастся. Я даже и не пытаюсь это сделать. Самый совершенный компьютер, самая совершенная программа не помогут ребятам освоить верховую езду. Тут уж я бессилен.

– Вы когданибудь ездили верхом? – спрашиваю я у них, совершенно не надеясь на положительный ответ.

Анатолий отрицательно качает головой, а Наташа неожиданно заявляет:

– Папка очень любил лошадей и, когда я училась в школе, брал меня с собой на ипподром. Там я научилась ездить верхом. Тренер говорил, что у меня получалось очень неплохо.

– Хоть это утешает. Хотя есть разница между хорошо объезженной скаковой лошадью, на которой ты проводишь полчаса, от силы час, и теми мустангами, с какими нам, возможно, придется иметь дело, не слезая с них по нескольку часов.

– А что, такое часто бывает? – интересуется Анатолий.

– Даже чаще, чем хотелось бы. Взять, к примеру, нашу последнюю операцию в Лотарингии. Там мы с Леной за три дня доехали от Лютеции, то есть от Парижа, почти до Шербура. А когда меня захватил Старый Волк, Лена с Андреем Злобиным почти двое суток не покидали седла. Они объехали все окрестные гарнизоны мушкетеров и гвардейцев, собирая отряд для штурма замка СенКант.

Наташа качает головой:

– Я бы так не смогла.

– Я тоже так думаю. Но делать нечего. Дикие лошади здесь мне не встречались, а жаль. Можно было бы поймать одну, объездить и потренировать вас на ней. А так придется вам учиться на ходу. Что очень бы не хотелось.

– Ничего, какнибудь справимся, – оптимистически заявляет Анатолий.

– Какнибудь, Толя, не надо, – возражаю я. – Нам все надо делать на «отлично», профессионально. Дилетантизм в нашем деле слишком дорого обходится. Как говорится, чреват тяжелыми последствиями.

Вообще с Анатолием у нас часто возникают не то что недоразумения, а так, непонятки. Он, к примеру, был удивлен, когда увидел, как много часов я отвел огневой подготовке.

– Вопервых, – объясняю я ему, – стрелять надо уметь из всего, что только способно это делать. Из пращи, из лука, из арбалета, из катапульты, из бомбарды. Я уж не говорю о современном огнестрельном оружии, о лазерах и о бластерах.

– Ну, лук, арбалет, бластер – это понятно. Но неужели ты думаешь, что мне потребуется столько времени на освоение огнестрельного оружия? Ты забыл, наверное, что я отслужил два года в пехоте.

– Нет, – улыбаюсь я, – знаешь, с какой стороны у автомата ствол, а с какой ложе.

– Издеваешься? – с надеждой в голосе спрашивает Анатолий.

– Скорее всего, нет, – отвечаю я. – Первое занятие покажет.

Первые стрельбы мы проводим на берегу реки. Я устанавливаю на песке столб высотой около метра и привязываю к нему веревку. В ста пятидесяти метрах от столба я ставлю два березовых полена.

– Прошу, Наташа! – говорю я и указываю на столб. Помогаю девушке взобраться на возвышение и подаю ей автомат. Она улыбается и передергивает затвор.

– Готова!

Анатолий смотрит, ничего не понимая. А я правой рукой швыряю высоко вверх сигаретную пачку, заполненную песком, а левой резко дергаю за веревку, вырывая у Наташи опору изпод ног. Наташа падает на левый бок, но в падении успевает короткой очередью поразить падающую пачку. И сразу, не меняя положения, еще дважды нажимает на спуск. Поленья как ветром сдувает.

Не говоря ни слова, я привязываю к другой пачке колокольчик с длинной тонкой бечевкой и закрепляю ее на кусте в двадцати шагах.

– Нет, Андрей, – отказывается Наташа. – Этого я сейчас не смогу. Пусть лучше Лена.

Лена улыбается и берет «парабеллум». Я плотно завязываю ей глаза, а Наташа заставляет ее сделать несколько оборотов, чтобы она потеряла ориентировку. Лена снимает предохранитель и досылает патрон.

– Готова!

Я несколько раз дергаю бечевку. Лена быстро поворачивается и вскидывает пистолет. Слитно гремит серия выстрелов. С куста сыплются ветки, а одна из пуль пробивает «звучащую» пачку. Анатолий смотрит на этот цирк, будучи не в силах вымолвить ни слова. А я продолжаю.

– Ну, этото ты должна суметь, – говорю я Наташе и устанавливаю на расстоянии от двухсот до трехсот метров шесть березовых поленьев.

Наташа кивает и берет автомат. Не успевает она присоединить магазин, как я командую:

– Они по тебе стреляют! Сделай их!

В падении Наташа присоединяет магазин и досылает патрон. Короткая очередь, одного полена нет. А Наташа сразу откатывается на пять метров влево. И тут же звучит еще одна очередь, и еще одного полена нет. Еще бросок влево, очередь, бросок вправо, очередь… Я довольно хмыкаю. Наташа сделала «противников» быстрее, чем за пятнадцать секунд.

– Ну, ты так сумеешь? – спрашиваю я Анатолия.

– Нет, – честно сознается он, обретя наконец дар речи. – Я так, наверное, никогда не сумею.

– Почему же? Сумеешь, – заверяю я его. – Тренироваться бум. Она же научилась, – киваю я в сторону Наташи, – а ты чем хуже?

– Ну, Наташка! – удивляется Анатолий. – Я даже не подозревал, что ты так умеешь. Что же ты скрывала такие таланты?

– Ха! А ты поверил бы мне, если бы не увидел это собственными глазами?

– Нет, – соглашается Анатолий.

– Вот видишь. А где бы я тебе это показала?

– Не переживай, Толя, – утешаю я парня, – месяцдругой, и ты будешь владеть оружием не хуже ее, даже лучше. Ведь ты солдат.

Примерно такая же картина получилась и на первом занятии по рукопашному бою. Его мы тоже проводили на берегу реки.

– Ну, Толя, – говорю я, – от кого ты желаешь получить первую трепку?

Он с готовностью поворачивается ко мне и принимает боевую стойку. Ишь, храбрец! Свести его для начала с Наташкой, что ли? Нет, пожалуй, не стоит. Он такого унижения не переживет.

– Нет, уважаемый! Прежде, чем браться за маэстро, попробуй силы на моем меньшом брате, – я киваю на Лену.

Анатолий недоверчиво смотрит на Лену. А та скромно стоит в сторонке и гладкой подметкой белого тапочка разравнивает песочек. Ее фигурка в отливающем серебром белом комбинезоне никак не ассоциируется с мощью и ловкостью.

– Ты согласна, Лена? – спрашиваю я.

– Почему бы и нет? – невинно отвечает Лена. – Давай, Толя, не стесняйся, нападай.

Она даже не поднимает рук, спокойно висящих вдоль бедер, и продолжает гладить песочек тапочкойчешкой. Анатолий пожимает плечами и с улыбкой приближается к Лене. Я тоже улыбаюсь, уж чточто, а напустить на себя самый безобидный вид моя подруга здорово умеет. Наташа, давя в себе смех, отбегает назад, чтобы Анатолий ее не увидел. Там она дает себе волю.

А Анатолий, постояв возле Лены около минуты, – видимо, прикидывая, как бы причинить ей меньший ущерб, – пытается провести захват. В ту же секунду он оказывается лежащим навзничь на песке. На лице его проступает искреннее изумление. А Лена, как будто и позы не меняла, все так же продолжает гладить тапочкой песочек.