Отзвуки серебряного ветра. Мы - были! Призыв

– Скажи твое имя, альбинос, – снова подошел к освобожденному от ловчей сети пленнику старший страж.

– Рхуу-Марга.

– Гордись, отныне твое имя навечно внесено в летопись стражи и будет повторяться на сборах вместе с именами древних героев. Я не знал, что еще существуют способные вынести эту пытку. Ты на моей памяти первый. Только не думай, что твоей самке это чем-то поможет. Мы знаем, что она в этом паутиннике и не отступимся, пока не поймаем ее. Тебя ни один из стражей больше не тронет. Никогда. Но на дороге лучше не становись. Понял?

– Да, – мрачно ответил альбинос и отошел в сторону, повиснув на трепещущем от порывистого ветра полотнище паутины.

Он лихорадочно соображал, пытаясь понять, что делать дальше. Как спасти Тра-Лгаа. Но стражи внимательно наблюдали за Рхуу, и ничего поделать он не мог. Тело еще болело после пытки, в нервные узлы под глазами, казалось, забили раскаленные штыри, но альбинос не выдавал своего состояния врагам.

Внезапно адаптор связи старшего стража взорвался тысячами запахов. Рхуу-Марга насторожился и с трудом смог уловить сообщение.

– Внимание всем! – сообщил автомат. – На орбите планеты корабли неумерших. Всем тревожным службам быть наготове! Согласно приказу Великой Матери, атаковать неумерших запрещено. Командующим отрядов собрать подчиненных вокруг себя и держать под жестким контролем!

Старший страж отдал распоряжение, и арахны поискового отряда начали собираться возле него. Он разъяренно щелкал жвалами. Надо же было этим сволочам явиться именно сейчас. Если, не дай Сплетающий Паутину, бесплодная самка произнесет Призыв, то приказ Великой Матери останется неисполненным, а ему придется умереть. И этого мало, скорее всего, неумершие заберут еще и этого альбиноса. Хотя кто его знает, он бы на месте изгоя рисковать не стал. Никто ведь не знает, куда забирают арахнов неумершие и что с ними потом делают. Вполне может быть, что и съедают.

Рхуу-Марга размышлял, ему казалось, что у него в мозгу крутятся какие-то шестеренки, постепенно выкристаллизовывая решение. Да, вот он шанс спасти Тра-Лгаа. Пусть неизвестность, пусть неумершие, но это надежда. Очень слабая, но надежда. Альбинос понимал, что стражи не отступятся и перероют весь заброшенный Паутинник до основания. В конце концов, они найдут арахну, и ничего поделать с этим он не может. А раз так, стоит попытаться.

Полотнища паутины над головой Рхуу внезапно запылали всеми цветами радуги, переливы света заставили вздрогнуть. Стражи прикрыли глаза пленкой, подогнули лапы и осели на брюхо, не желая обращать внимание на нарушителей спокойствия. Альбинос, наоборот, во все глаза смотрел на световую феерию и нетерпеливо ждал начала Поиска.

– Все, кто не хочет оставаться рабами! – резкий всплеск неизвестно откуда взявшихся феромонов едва не заставил Рхуу-Марга упасть с вертикальной завесы. – К вам мы обращаемся, способные любить другого и не пожалеть ради него своей жизни! Вас мы зовем с собой! Зовем туда, где никто не делает другому больно. Туда, где нет изгоев. Туда, где никого не едят заживо! Если вы достойны и способны мечтать о чем-то большем, чем окружающая реальность, то мы зовем вас в миры доброты. Скажите три слова: «Арн ил Аарн!», и за вами придут. Мы ждем вас, братья и сестры!

– Арн ил Аарн! – выплеск феромонов альбиноса заставил старшего стража взметнуться с места.

Он хотел кинуться на изгоя, хотел убить, забыв о собственном обещании, но опоздал. Белесая дымка неизвестного силового поля окутала того, и старшего стража отшвырнуло в сторону. Еще несколько мгновений – и над заброшенным паутинником загремела трель Избрания. Невдалеке распахнулось несколько черных воронок гиперпереходов, откуда выметнулись закованные в черные зеркальные доспехи арахны. «Коршуны Ада», имя этого страшного легиона знали даже в Совва Огг. Старший страж обреченно осел на брюхо и прикрыл голову передними лапами. Драться с этими? Никто даже пытаться не станет, слишком хорошо знают, какие бойцы эти коршуны.

– Ты звал нас, брат наш, и мы пришли! – заговорил огромный, почти трехметровый арахн. Цвет его шерсти не был виден из-под скафандра.

– Я не ради себя... – откликнулся альбинос, потрясенно глядя на обезоруживающих стражей неумерших. – Ради нее... Ради Тра-Лгаа... Они ее съедят. Заживо. И...

Он замолчал, не решаясь выдавать чужую тайну. Но через пару секунд все-таки заставил себя говорить:

– Она чувствующая! Такая, как в древних легендах!

– Чувствующая?! – отступил на шаг командир неумерших. – Целитель Душ?! Эти твари собрались сожрать Целителя Душ?!

В выплеске его феромонов было столько боли и ярости, что Рхуу-Марга вздрогнул, снова едва не свалившись с завесы. Он нервно передернул лапами и заставил себя подбежать ближе к неумершим. Теперь он тоже такой. Потом объяснил коршунам, где искать Тра-Лгаа, и через несколько минут ошеломленная юная арахна оказалась рядом с Рхуу. Аарн буквально преклонялись перед ней, и бедняжка никак не могла понять, что же такое происходит. Оказывается ее дар, который Тра считала проклятием, в среде неумерших является благословением, и перед его носителями все вокруг готовы были на трех лапах бегать.

– А ты запомни и передай Матерям! – повернулся к старшему стражу командир коршунов. – Если в каком-нибудь Паутиннике сожрут Чувствующую, то я такой Паутинник лично сровняю с землей! Понял? Это слово даю тебе я, дварх-майор легиона «Коршуны Ада» Враа-Рхии. Даю от имени всего ордена Аарн!

– Передам... – мрачно ответил потрясенный старший страж, с изумлением глядя на юную самочку. Чувствующая! Древняя, почти забытая легенда. Как жаль, что нынешние Матери не такие...

Он замолчал и только сучил лапами на месте, глядя, как неумершие один за другим скрываются в воронках прямых гиперпереходов. Последние увели с собой Тра-Лгаа и Рхуу-Марга. Когда воронки схлопнулись, старший страж приказал помощнику помочь ему умереть. Тот сочувственно приоткрыл жвалы и согласно опустил пленку на глаза. Он на месте командира поступил бы точно так же. Приказ Великой Матери не исполнен. Потом подошел и резко вонзил когти в нервные центры на спине старшего стража. Тот дернул всеми восемью лапами и медленно завалился набок. Для него наступила тьма. Навсегда.

Звук падающих с ржавой трубы капель выводил из себя, не давая заснуть. Впрочем, спать осталось какой-то час, вряд ли больше. Скоро подъем и новый нудный, выматывающий душу день. День, не несущий никакой радости и никакой надежды. Только тоску и горечь. Дар-Савит осторожно перевернулся на другой бок, боясь разбудить соседей. Они-то, бедолаги, не виноваты, что у него бессонница. А с утра им всем предстоит опускаться под скальное основание Гнезда и продолжать долбить новые подземные уровни. Хорошо хоть основные коридоры прокладывают специальные горнопроходческие комбайны, на долю чернорабочих остаются только вспомогательные тоннели малого диаметра. Тяжелая, нудная, бесконечная работа.

Самое страшное, что ни у одного из рабочих не имелось ни единого шанса когда-нибудь заняться чем-то другим, подняться хоть немного выше в социальном плане. В их жизни была, есть и будет только работа, работа, работа. Сон в общем бараке, сытная еда, скудные развлечения и снова работа. Изо дня в день, из года в год, из десятилетия в десятилетие. До самой смерти. Правда, выросшие в бараках и не знали иной жизни, их даже не обучали грамоте, и они не претендовали ни на что иное. Побольше вкусной еды, простых развлечений, отдых временами – и хватит. Да чтобы похвалили за добросовестно сделанное дело.

Сирена побудки, несмотря на то, что Дар уже не спал, заставила подпрыгнуть с нар. Молодой гвард вскочил на ноги и едва не упал, запнувшись о брошенный кем-то из соседей прямо на пол отбойный молоток. И как мастер их группы просмотрел такое безобразие? Инструмент ведь запрещено таскать с собой в спальный барак. За такой проступок и выходных лишиться недолго. А жаль, всего один выходной за сорок дней работы дают, единственная возможность для чернорабочего хоть на несколько часов покинуть подземные уровни, увидеть солнце и небо. Дар страшно тосковал по книгам, гварда, привыкшего постоянно кормить свой мозг информацией, мучил информационный голод. Уже три года он здесь и до сих пор не может понять, в чем провинился, за что его лишили социального статуса и сослали вниз.