Планета битв

– А-а-а! — заорал пилот, пытаясь отвернуть голову.

Лускус снова заговорил. Теперь он четко структурировал фразы:

– Выбор: живой и уходишь с нами! Или: муки, боль, унижение и смерть! Выбирай! Быстро! Быстро! Цендорж!

Монгол, точно всю жизнь этим занимался, споро подскочил к пилоту и кожаным ремнем начал скручивать ему руки за спиной. Лускус отступил на шаг, и парень кулем осел в снег. Безумными глазами он смотрел на своих спасителей, вдруг превратившихся в жестоких монстров, совершенно одурев от всего происходящего. Из приоткрытого рта вырывались нечленораздельные звуки.

Лускус с самой зловещей ухмылкой, на которую только был способен, медленно вытащил из ножен кривой нож, а из-за пазухи — точильный камень.

– Нож обязательно должен быть тупым. Так больнее, — сверля пленника единственным глазом, назидательно произнес он и принялся тупить лезвие, громко ширкая точилом по черной бронзе.

Клим припомнил, что в читанных им книгах и виденных в объемнике фильмах на допросах обычно разворачивалось действо под названием «злой следователь — добрый следователь». Пока одноглазый усиливал психологический прессинг, выразительно описывая, что испытает в самое ближайшее время пилот, Елисеев присел на корточки рядом с пленником и негромко сказал самым доброжелательным тоном:

– Ну и зачем тебе все это? Ты же молодой, девушки тебя любят небось. Ты смотри — все еще можно остановить. Он, пока крови не увидел, более-менее вменяем. И потом — ну ты же умный парень! Да, тебе не повезло — авария и все такое. Но это судьба, с ней спорить бесполезно. С другой стороны — тебе повезло. Ты выжил, ты дышишь, думаешь, а не лежишь замерзшим трупом в этом круглом гробу. Так зачем тебе сейчас совершать самоубийство? Пойми — тут не действуют ни законы Федерации, ни вашей этой Великой Коалиции. Мы сами по себе. У нас есть города и поселки, фермы, дороги, заводы. Армия своя есть. Хочешь — будешь служить. Вся планета в твоем распоряжении. Ответь на наши вопросы — и будешь жить.

– Я… — проблеял пилот. — Я… не могу… Присяга… Я…

– А в присяге разве хоть слово было о службе на планете с альтернативными физическими законами? — буднично спросил Клим.

Парень дернулся, вывернул голову и посмотрел Елисееву в глаза.

– Аль… альтернативными?

– Конечно! Медея — это такой… как бы экспериментальный мир. И тут нам, нормальным людям — ведь ты же нормальный человек! — приходится играть по новым правилам. Понимаешь?

– Да что ты его уговариваешь! — взревел Лускус, отбрасывая точило. — На куски порежу!

– А-а-а!! — в ужасе заорал пленник, зажмурившись и меся ногами снег.

– Имя? — крикнул ему в ухо Елисеев. — Имя, звание?

Лускус провел острием ножа по бледной щеке пилота.

– Реддер! Шон Реддер! — провизжал тот. — Пощадите!

– Звание? — снова крикнул Клим.

– Лейтенант Объединенного флота Великой Коалиции!

– Должность?

– Флай-испытатель!

– Выпить хочешь?

И наступила тишина…

Цендорж, отвернувшись, хихикал в кулак. Лускус, тяжело усевшись в снег рядом с всхлипывающим флай-испытателем Шоном Реддером, хлопнул его по плечу.

– А ты говоришь — конвенция…

Елисеев принес фляжку с самогоном, настоянным на листьях горчатки. Пленнику развязали руки, сунули долбленый деревянный стаканчик. Он прятал глаза, но выпил без раздумий.

– Надо дожимать! — шепнул Лускус Климу. Тот кивнул в ответ и обратился к шумно задышавшему пилоту:

– Поздравляю! Шон, дружище, ты же только что родился во второй раз! Понимаешь? Вот ты летел над этими горами, летел… Кстати, как называется твоя леталка?

– SR-12, опытная модель, — ответил пленник, по-прежнему глядя в сторону.

– А попроще?

– Турболет. Мы их так прозвали…

Клим тревожно переглянулся с Лускусом. «Мы», «их» — стало быть, на планете есть целая военно-воздушная база грейтов.

– Так вот, летел ты над горами, горя не знал и вдруг трах-бах…

– Нет, не вдруг! — неожиданно вскинулся пилот. — Я еще перед вылетом говорил Биззи — старшему технику нашему, — у меня предчувствие плохое. А она не поверила. Машина, говорит, в порядке. Все, говорит, в норме. Ну а когда над материком уже шли, мой второй номер, Хорни, по переговорной трубе докладывает: «В четвертом двигательном задымление!» Я…

– Друг ситный, погоди-ка… — Лускус расправил на коленях вытатуированную на куске тонко выделанной кожи карту. — Откуда ты, говоришь, вылетел?

Уже изрядно захмелевший пилот попытался отстраниться, но Елисеев снова наполнил стаканчик, сунул ему в вялые пальцы.

– Давай! И я с тобой приму. Ну, за нового гражданина Свободной Медеи…

– Тут у вас нету… — отдышавшись после крепкого самогона, просипел пилот, тыча пальцем в карту.

– Чего нету? — насторожился Лускус.

– Островов в океане нету. И вообще… каменный век… Ха, да вы ж как дикари вообще!

– Ну да, — спокойно подтвердил Клим. — Дикари. Здорово же! Ты разве пацаном не мечтал — лук, арбалет, мечи, копья. Жаренное на огне мясо. Мясо?

– Ну… — нетрезво кивнул пилот.

– Эх, парень, тебе неслыханно повезло! Считай, что ты в аттракционе «мечты сбываются». А много вас здесь?

Неожиданно воцарилось молчание. Пленник зачерпнул горсть снега, пожевал, вытер рукавом мокрое лицо и выдохнул:

– Много…

Пилот говорил почти час. Все это время Елисеев подливал ему самогона, так что в итоге речь пленника стала совсем несвязной, и он, уронив голову на грудь, пьяно засопел. Лускус, делавший по ходу заметки в блокноте, велел Цендоржу уложить парня спать и не спускать с него глаз. Монгол подхватил пилота под мышки и поволок в палатку. Клим кусал губы и смотрел на багровый закат. Лускус, перечитывая свои записи, выругался. То, что они только что услышали, было настоящим шоком.

Со слов пленника выходило, что вот уже полгода, как на большом острове, находящемся в трех с лишним тысячах километров к северу от материка, находится база экспедиционного корпуса Великой Коалиции. На базе развернуты промышленные мощности, цеха по сборке специально разработанного для условий Медеи вооружения, ремонтные мастерские, верфь, фабрика стрелкового оружия и комбинат по производству этанола. Все это, а также не менее пяти тысяч военнослужащих и еще столько же гражданских специалистов было доставлено на Медею опять же специальным скоростным военным транспортом, построенным с использованием технологии «туман». Грейты поставили на орбите гравитационные стационары и выставили на острове нестандартный, «широкий» портал, через который в кратчайшие сроки на поверхность опустили оборудование, жилые комплексы и людей. Все это время в системе Эос «болтался», как выразился пилот, патрульный рейдер Федерации, но он ничего не обнаружил.

– Как же они точные координаты получили? — с сомнением покачал головой Лускус. — Для большого портала нужно иметь на почве работающие маркеры нанорельефа, а в наших условиях это нонсенс…

– И ничего не нонсенс! У нас были! — с жаром выкрикнул пилот. — Были координаты! Там, на острове, робинзон жил. Ха-ха, настоящий, в шкурах. Он единственный выжил из экипажа. Десантный бот сюда упал, давно, в войну еще… Вы что, мне не верите?!

– Верим, верим, — успокоил пилота Клим.

Тот глотнул прямо из фляги и продолжил рассказ…

Турболет, который он испытывал, как выяснилось, был довольно большим летательным аппаратом, построенным по принципу «летающее крыло» и имевшим два выступающих вперед автономных отсека для пилотов.

– Так вот что такое «рогатый треугольник», — пробормотал Лускус, делая пометку в блокноте.

Пленник рассказал, что в случае угрозы или аварийной ситуации пилот мог катапультироваться вместе с отсеком, у которого в воздухе разворачивался ротационный парашют, три изогнутые металлические лопасти, позволяющие совершить мягкую посадку без угрозы для жизни пилота.

– Не знаю, почему они не вышли, — горячился пилот, описывая катастрофу своего турболета. — Когда накрылся двигатель, мы пошли на снижение и развернулись. А потом был взрыв… Я скомандовал второму катапультироваться и дернул рычаг. Турболет горел. Я видел, как он упал. Это километрах в трех отсюда к востоку. И Хорни там… лежит. Он не смог спастись…