Человек-Т, или Приключения экипажа "Пахаря"

Я все никак не мог отделаться от впечатления, что все происходящее мне снится. Или я смотрю какое-то донельзя скучное большинству зрителей, но лично мне крайне интересное кино. Лозунг этот, «газик», авоська, мужики в сапогах… Нет, ничего не понимаю. Но очень хочу понять. Зайти, что ли, в магазин? Купить что-нибудь, с продавщицей заговорить… Что может быть естественнее приезжего, зашедшего за продуктами в магазин и желающего ознакомиться с местными новостями! И вообще, репортер я или где? Ну, вперед.

Я тщательно растер ногой окурок и двинулся через площадь к магазину.

Полная крашеная блондинка лет, наверное, сорока профессионально оглядела меня с ног до головы и соизволила улыбнуться. Сверкнули золотые зубы.

– Здравствуйте, – улыбнулся я в ответ.

– Добрый день. В гости к нам?

– Неужели так сразу видно, что я приезжий?

– Конечно. Я ведь тут всех знаю, а вас вижу в первый раз. Да и одеты вы по-городскому. Значит, приезжий. В гости?

– М-м… не совсем. Я журналист, по делу здесь.

– Журналист? Будете о нас писать?

– Возможно, возможно…

– О чем у нас можно написать? У нас ведь и нет ничего интересного. Ну, леспромхоз разве – так и он план который год не выполняет.

– Мне люди интересны. Что, разве нет у вас интересных людей? Я тут с дедом одним познакомился. Дед Евсей его зовут. По-моему, очень интересный дед.

– А, колдун!

– Колдун? – машинально переспросил я, разглядывая товары и ценники к ним и чувствуя, что голова моя начинает от меня куда-то убегать: хлеб – 20 копеек, водка – 3 руб. 62 коп., частик в томате – 78 копеек, сахар-песок – 72 копейки за килограмм… Господи, куда я попал?!

– Колдун самый настоящий. Неужто о нем писать будете?

– Нет… я… в общем… не знаю пока. Просто спросил… Ох, извините, я тут кое-что забыл… Я еще зайду, до свидания.

И я поспешно вышел из магазина. Газета. Вот она, лежит на лавочке. Там, где ее и оставил мужик.

Я сбежал с крыльца и взял ее в руки. Так. Первая полоса. «Молодой дальневосточник». Орган Хабаровского крайкома ВЛКСМ… Ни хрена себе… 24 июня 1974 года. И заголовок передовицы: «Растет добыча ценной древесины».

Мама.

Кажется, я произнес это вслух. А может быть, и нет. Но помню, что некоторое время тупо разглядывал газетный лист и раз за разом перечитывал название газеты и дату. Когда же до меня окончательно дошло, что газета в моих руках – такая же реальность, как магазин с водкой за три рубля шестьдесят две копейки и части –ком в томате за семьдесят восемь копеек, и что лозунг на крыше двухэтажного кирпичного здания (господи, как оно называлось-то… сельсовет, что ли?) действительно призывает достойно встретить XXIV съезд КПСС, который еще не состоялся, но состоится обязательно и на нем будут приняты судьбоносные для страны решения – когда все это до меня дошло, я испугался. Испугался настолько, что сейчас же, не медля ни секунды, мне захотелось вернуться обратно. И только резким усилием воли я сдержался.

Спокойно, Леня. Ты просто совершил путешествие во времени. Ничего страшного. Старый снимок в старом журнале – и вот результат. А чего ты хотел? Все очень логично. На снимке был запечатлен именно 1974 год, кстати, год, в котором я был… э-э… зачат. Так почему ты думал, что перенесешься только в пространстве? Черт, да я вообще об этом не думал! Я даже на секунду не мог предположить ничего подобного! Путешествие во времени… Это что же получается? Получается, что если бы мне попался, например, на глаза какой-нибудь снимок той же Москвы столетней или больше давности, то я при желании мог бы оказаться в том времени?

Я представил себя в джинсах, кроссовках и наручных часах посреди Тверской какого-нибудь 1902 года и почувствовал, что меня распирает истеричный смех.

Стоп. Надо успокоиться и все как следует обдумать. Давай иди куда-нибудь, не стой столбом и не привлекай внимания. Не ровен час, появится милиционер и потребует документы. И что ты ему покажешь? Редакционное удостоверение, выданное несуществующей газетой несуществующей страны в начале двадцать первого века? Да еще и доллары в кармане и русские деньги, которых здесь просто не может быть по определению! Конечно, я могу в любой момент вернуться в свое время… Ох, а могу ли? Одно дело скакать через тысячи километров и, возможно, совсем другое – перепрыгивать десятилетия. Нет, прежде чем хорохориться, надо бы попробовать вернуться домой. В конце концов, никто мне не мешает потом опять сюда прыгнуть…

Размышляя таким образом, я не заметил, как прошел обратный путь к реке и оказался перед избой деда Евсея. И сам дед уже стоял у калитки и явно ожидал, когда я подойду.

– Осмотрелся? – спросил он, усмехаясь в порыжевшие от никотина усы. – Заходи, поговорим. Тебе полезно будет.

– А вы… правда колдун? – вырвалось у меня.

– Уже донесли? Да, у нас это скоро. Эх, языки бабские, знать сам черт им длину отмерял. Может, и колдун. Но дело-то не в названии. Дело в сущности человеческой. Добрая сущность – хорошо. Злая – наоборот. Вот у тебя, вижу, сущность добрая. Только видишь ты плохо. А когда человек плохо видит дорогу, он часто идет не туда. От этого потом и ему не так жить, и другим. – Дед отворил калитку: – Проходи, гостем будешь. Молока попей, меду поешь. Такого меда, как у меня, ты и вчера не едал, а уж завтра – и подавно отведать не придется.

– Почему? – с глупейшим, как мне самому показалось, видом спросил я.

– Оттого, что завтра у тебя не такое, как у всех людей, а особое.

– Хорошо, – согласился я. – Зайду. Мне и самому интересно – никогда прежде колдунов не встречал.

Обширный, безо всякой скатерти, крепкий и массивный стол, деревянная лавка рядом, пара стульев, несколько икон с горящей лампадкой под ними на одной из стен, чистый дощатый пол, десяток-полтора книг на самодельной полке, телевизор «Рекорд» (я такие только в старых фильмах видел) на тумбочке… Вот и вся обстановка комнаты, в которую ввел меня дед Евсей из обширной прихожей.

– Садись, отдохни, – предложил он, указывая на лавку.

– А курить у вас можно? – спросил я.

– Зачем тебе курить, – обернулся он на пороге, – если не хочется?

Я прислушался к себе и понял, что действительно не хочется. То ли воздух здесь особенный, то ли дед Евсей и впрямь колдун. Впрочем, таким воздухом я, правду сказать, давно не дышал. А если совсем правду, то, пожалуй, и никогда. Целебный был воздух, прямо скажем, чистый и первозданный. Пах он разнообразным деревом и близкой текучей речной водой, травой, полной соков, и дикими цветами, медом он пах и вкусным дымком от очага. Даже удивительно. Обычно в любом жилье пахнет по-особому. То есть сразу понятно по запаху, даже с закрытыми глазами, что ты попал с улицы внутрь квартиры или дома, где живут люди. Неважно, хороший этот запах или чем-то тебе неприятен. Важно, что он есть. Здесь же, в доме деда Евсея, я такого запаха не чувствовал. Здесь пахло. Но пахло тайгой, лугом и рекой. Словно я сидел не за бревенчатыми стенами на лавке за деревянным столом, а по-прежнему стоял у обрыва над быстрой таежной рекой. Правда, окна в доме были открыты настежь и ветерок с улицы свободно гулял по дому. Да, наверное, в этом все дело. Просто дед любит свежий воздух. И это отлично, потому что обычно там, где живут старики, пахнет совсем иначе.

От помощи дед Евсей отказался категорически, и очень скоро на столе появилась глиняная кринка с молоком, две глиняные же кружки, глубокая миска с прозрачным медом и толсто нарезанный свежий хлеб в плетеной плоской корзинке.

– Берешь хлеб, макаешь в мед, откусываешь и запиваешь молоком, – продемонстрировал дед Евсей, и так это у него вкусно и аппетитно получилось, что я немедленно последовал за ним.

Мед липовый, молоко коровье, хлеб пшеничный. Вроде ничего особенного, но, съев буквально два куска, я понял, что абсолютно и всеобъемлюще сыт и, отдуваясь, откинулся спиной на стену.

– Спасибо. Невероятно вкусно. Действительно, никогда такого меда не едал. Оно и понятно – где такому в городе взяться. Да еще и в Москве.