S-T-I-K-S. Мечты сбываются... (СИ)

Мутант смотрел на меня сквозь маленькое окошко одним глазом, склонив голову набок, чтобы было удобнее. Он сидел в камере, занимая, практически, всю площадь. Его глаза уже не были замутнёнными, как у дохлой рыбы. Они стали чёрные, умные. За месяц постоянных бесед он заметно прибавил в словарном запасе, научился правильно составлять речь, иногда вспоминал отрывки из прошлой, человеческой жизни.

– На свободу? Твои собратья меня отпустят на свободу?

– Да. Но, только, есть два условия. Первое – ты должен себя вести прилично по дороге, не пытаясь никого съесть, даже если у тебя будет такая возможность. Хотя навряд ли, но всё же. Понял? Никого!

– Обещаю. Я буду терпеть. Я смогу. Второе?

– Второе – ты будешь жить на острове, посреди четырёх кластеров. Там много еды, коровы. Очень много коров. Ещё там есть другие мутанты. Три элитника и младшие. Я надеюсь, они тебя примут.

– Какое второе условие?

– Жить на острове. Ни в какое другое место тебя отпускать не согласились. Тебя могут там убить, но это шанс. Тут, шансов нет. Сегодня тебя должны были застрелить.

– Я могу сам зайти в клетку.

– Мои собратья боятся, что ты нападёшь. Извини.

–Тогда делай свой укол, и поехали в новый дом.

***

Многим не понравилась эта идея, но Седой и Леший меня поддержали. Прочная клетка стояла на задворках зверинца. Собрались мы быстро и уже к полудню катили по дороге в сторону острова мутантов. Ехали на двух машинах, по три человека. Один за рулём и два стрелка. В первой машине Леший, Фома и Торос. Филин и Студент ещё не пришли в норму, нам нужны были ещё два бойца, и ребята из группы Прапора вызвались помочь. Во второй машине ехали Арман, я и Муха. Да, тот самый Муха, который всё никак не мог прийти в себя и видоизменился, как внутренне, так и снаружи.

Он долго находился в коме, почти три недели. Изначально цвет кожи его почернел и окаменел. Батон ломал голову, не зная, что делать. Поил своими фирменными настойками, колол какие-то уколы, пока ещё можно было колоть, а потом и вовсе опустил руки. Парень получал питание внутривенно, но после затвердения кожи это стало невозможным. Муха умирал от истощения, пищевого и спорового. Я часто заходил в палату и наблюдал за окаменевшим парнем, думая, чтобы ещё можно предпринять. И придумал. Призраки говорили, что я – как энергетическая батарейка. Он, конечно, ещё не умер, но попробовать стоило, может на живых тоже подействует положительно.

Я позвал двойняшек, так как не помнил, как открыть канал для выплеска энергии душевной волны. Явились, почти серьёзно всё обмозговали. Разобрались. Послал волну... и ничего. Она прошла мимо, точнее, сквозь тело Мухи, и ушла в Нирвану. Повторил попытку ещё три раза и всё с тем же результатом.

– Ты чего добром расшвыриваешься? – Сказал Каштан, ловя волну на выходе из тела. – Не, так дело не пойдёт. Он же живой. Попробуй прямо через контакт.

Я взял Муху за руку и, сосредоточившись, направил энергию через свои руки. Почерневшая рука в месте соприкосновения стала сереть, светлеть, белеть, и так – по всему телу. Через пятнадцать минут я валялся на полу с синими губами и наблюдал замутнённым взглядом, как подрагивает снежно-белая кисть Мухи, свисающая с края кровати. Батон зашёл в палату в тот момент, когда Муха стал хрипеть и закатывать глаза.

– ВААХ!!! ТИИ ТУ!!! Три-и-и-ивога!!! Анжелика!!! Бистра! Бистра! Ево бери! Этава держи! Вах! Вах! Вах! Батоне! Давай кали! Бистра! Бистра! Этава туда! На, эта дай! Вах, баране! Индюк!!!

Я почувствовал, как игла впилась в руку, меня подхватили и потащили, но недалеко, до соседней койки. Бесцеремонно зажали нос, открыли рот и влили знакомую до боли, отвратительную микстуру. Амбре-е-е!! Батон орал, как бешеный, обзывая меня всяческими словами, причём не только на русском. Его языка я не знал, но не думаю, что там было что-то лицеприятное. Суета и беготня продолжались ещё минут пять, сопровождаемые командами глав-врача.

– Батон, тебе надо прапорщиком в армии, а не в больнице Айболитом работать.

– Малчи уже, да! Не давади да греха! Зачем стал сам делат эта, а?! Пазват не мог меня, да?! Знаишь, кто ти, Док, ти не врач, ти ишак! Савсем глупий ишак!! – после уже Батон опустился обессиленно на кровать, придавив мне ногу. – Ти глаза его видел, да? Он тебе гаварил что? Он ва-а-абьще челавек?...

– Нет. Ничего он мне не говорил. Что с его глазами не так?

– Синий. Не такой синий, как твой, савсем синий, как, – достал из кармана упаковку жвачки, – вот такой синий. – Показал пальцем на ярко-голубую полосу.

– Ничего себе! Прям, вот такие? – Не поверил я.

Цвет был совсем яркий-яркий, синий, насыщенный.

– Да, батоне, прям, такие. А сам он теперь белий, савсем белий, как бумага. И глаза синий...

Помолчав немного, добавил:

– Если не человек, стрелять нада его, – вздохнул вымученно. – Наверно, кваз. Харашо, если кваз.

Батон оказался прав: Муха стал квазом. Тело его не изменилось, изменился только цвет кожи, глаз и паутины головной ауры. Паутина стала серебристая, глаза насыщенного, неестественно голубого цвета, и кипельно-белая кожа, с такими же белыми волосами, будто мукой всего обсыпали. Альбинос по сравнению с нашим квазом выглядел бы мулатом. Чудеса!

Мы с Батоном пытались разобраться в его новых способностях, но так ничего и не поняли. Его тело стало телепортом. Все входящие в его тело предметы телепортировались туда, куда он их направлял. Его старый дар ментальных атак усилился в разы. Вообще, все его дары усилились и обрели дополнительные грани. К тому же он стал молчалив и спокоен, будто в нём разом отключили все эмоции. Даже я его не слышал. Для меня он был просто пустота, белый шум. Видимо, из-за этого его стали все сторониться, ведь, неизвестное вызывает опасение, пугает и побуждает к уничтожению, чтобы избавиться от возможной опасности.

***

Спустя неделю он попросился в группу Лешего, как раз в день выезда. Все бойцы нашей группы дали согласие на пополнение, только Фома в меру своей природной подозрительности выплеснул эмоции недоверия. Меня как-то негласно тоже зачислили в эту группу, хотя, я не просился, даже разговора на эту тему ни разу не было. Просто, все стали так считать, как само собой разумеющееся. Даже я.

В тот день, спустя четыре часа, мы стояли на границе чёрного кластера. Я смотрел, словно заворожённый на эту пугающую красоту. Чёрная и словно стеклянная, высокая трава издавала мелодичный перезвон тонкими стеблями, шевелясь, соприкасаясь от малейшего дуновения ветерка. Лучи солнца играли на травинках всеми цветами радуги, как в капле россы или чистейшем бриллианте. Я протянул руку, сломив один стебелёк. Рассмотрев его со всех сторон, сжал в ладони. Послышался хруст. У меня в руке остался лишь мелкий, чёрный песок.

– Мда...

Леший, не смотря на свои габариты, как всегда подошёл тихо, совершенно не слышно и положил свою широкую ладонь на моё плечо, от чего у меня душа похолодела и я мимолётно подумал, что если я сейчас нечаянно испачкал штаны, виду подавать нельзя.

– Это что, ты ещё лес не видал. – Мечтательно улыбнулся Леший. – Вот где сказка. Знаешь, как поёт такой чёрный лес – волшебно... Только, ходить там не советую. Ветки ломаются постоянно и с жутким треском и звоном битого стекла падают, разлетаясь в пыль при ударе о предметы и черноту. И этой пылью лучше не дышать, я так думаю.

Продолжая разглядывать антрацитовую долину с невозмутимым видом, я спросил:

– Что будет?

– Не знаю, что будет, но и проверять неохота. Просто знаю, что ничего хорошего. Вон тропа, смотри. -Указал он куда-то в сторону, чуть правее нашей стоянки.

– Я ничего не вижу, – всматривался я в указанном направлении.

– Жаль. Хороший дар. Можа, ещё вылупится у тя когда, потом.

Дружески хлопнув меня по спине, Леший пошёл к ребятам, которые скучковались вокруг Армана с его котелками и уже что-то с аппетитом хомячили. Я повёл плечом разгоняя ощущения от хлопка -рука у батьки тяжёлая.