Клетка для разума (сборник)

Компьютер ответил, что он связан с другими компьютерами этой планеты уже в течение 3453 лет 11 часов 27 минут и 10 секунд. Пока он отвечал, Модьун подумал, что его не программировали отвечать на подобного рода вопросы.

Он уже открыл было рот, чтобы задать новый вопрос, когда вдруг понял, что его тело испытывает болезненные ощущения. И тогда Модьун осознал, что все это время нервничал. Он не знал точно, сколько времени назад люди ушли за барьер, кроме того, что он был из третьего поколения. Но с помощью своих информационных центров у себя в мозгу он понял, что компьютеры были перепрограммированы через несколько лет после ухода людей.

«Кто же мог это сделать?»

— Вы отказываетесь открыть эту дверь для меня? — предпринял он еще одну попытку.

— Это невозможно, — последовал ответ. — Я всего лишь автомат, а вы не соответствуете требованиям, позволяющим войти.

Заявление компьютера, к несчастью, напомнило Модьуну об ограничениях механических устройств. Проблема не в машине, а в том — или тех — кто перепрограммировал его.

«Посмотрим, смогу ли я убедить кого-нибудь переехать в большую квартиру и поселиться со мной», — решил он.

Как Модьун сейчас заметил, люди-животные уже исчезли в своих маленьких домишках. Он вспомнил, что Руузб, человек-медведь, занимал квартиру слева от него. Поэтому он направился туда и постучал в дверь — игнорируя систему кнопок.

Пауза. Звук шагов. Потом открылась дверь, и Модьун увидел красивое лицо огромного человека-медведя. Он приветливо улыбнулся Модьуну.

— Эй, — гаркнул он, — вы очень быстро управились. Входите. Я буду готов через минуту.

Модьун вошел, боясь, что и сейчас дверной компьютер помешает ему. Но динамик молчал — механизм не был приведен в действие их с Руузбом разговором. И, очевидно, на него не влиял факт присутствия Модьуна, если хозяин дома.

«Включается при нажатии кнопки», — с облегчением подумал Модьун.

Он собирался предложить человеку-медведю поселиться вместе с ним в двухкомнатной квартире для приезжих. Однако теперь в этом не было необходимости. Но что именно и когда точно ему делать, он совершенно не знал. Однако было ясно, что что-то здесь не так, как должно быть.

Как он верил, что культура животных осталась прежней, стереотипной, без каких-либо неожиданностей. И сердечное приглашение Руузба дало ему немного времени, чтобы обдумать положение дел.

«Я попрошу его поселиться вместе со мной… немного погодя».

3

Через полчаса…

Пятеро приятелей зашли в столовую двумя кварталами далее. Оказавшись внутри, Модьун чуть поотстал от остальных, схвативших тарелки и ставших в очередь. В голове Модьуна мелькнул вопрос, а не откажется ли пищевой компьютер обслуживать его? И не хочет ли он прямо здесь и сейчас объявить, что он человек?

И Модьун решил идти дальше только потому, что он отказывался поверить, что кто-то взял на себя труд изменить программы миллионов простых машин. И что более важно, не было никаких внешних признаков того, что медленно создававшаяся (в течение тысяч лет) система бесплатного питания — где не задавали никаких вопросов — изменилась.

Машины автоматически возделывали почву и собирали урожай. Для тех, кто прежде был плотоядным, с помощью компьютера из съедобных зерен, фруктов, травы, кустарников и деревьев были созданы различные типы белковых продуктов. Для тех же, кто был травоядным, подходящая диета создавалась по тому же общему признаку. Почти все зеленое, желтое или растущее в лесу использовалось для разумных форм жизни. Почти ничего не выбрасывалось.

Слишком сложно. Изменение означало бы вмешательство во всю цепь операций. Модьун взял свою еду из контейнеров, которые компьютер позволил ему открыть. Он назвал свое имя, доверившись логике. В конце концов, насколько он помнит, обезьяны все еще питаются самыми разнообразными растениями, многие из которых не нравятся людям. Спасибо и на том!

Вскоре, когда его тарелка наполнилась съедобной пищей, он направился к столу, который заняли его спутники. Пока все шло хорошо. Его приятели оживленно о чем-то беседовали, Модьун сел и начал старательно жевать и глотать пищу. Хотя он не раз ел к концу своего пребывания за барьером, весь процесс в целом оставался еще неприятным.

Модьун помнил, что после того, как он покончит с этим неприятным для него процессом поедания пищи, то случится вещь еще более худшая. Позже… ему придется искать общественный туалет и в присутствии других существ в соседних кабинках избавляться от отходов организма.

«Жизнь за барьером, — подумал Модьун, — именно такова, какой я ее себе представлял: скучные, надоедливые, раздражительные переживания». Но на некоторое время его заманили в это большое тело, и ему придется выполнять его требования.

Модьун знал мнения старых людей: каждым отдельным индивидуумом управляют, его проблемы никогда не решаются; существует непрекращающаяся нужда бороться с окружающей средой, что повторяется с наступлением нового дня, вынуждая его продолжать это сражение.

«Какие мысли могут быть у такого существа? Никаких?»

Модьун без особого удовольствия пережевывал свою пищу, обдумывая ситуацию, когда, случайно услышав высказанное одним из своих четырех спутников слово, он понял, что они все еще обсуждают надоевшую ему тему предстоящего путешествия в космос.

Кто-то, по-видимому, убедил власти утвердить неверную цель экспедиции. И они считали, что должны противодействовать и убедить власть предержащих выбрать правильную звезду для межзвездного путешествия.

— … Значение… необходимое действие… жизненно важные… решающие для мира…

Слова с их скрытым смыслом, указывающим на обязательную необходимость выполнения каких-то вещей, проходили через воспринимающую систему Модьуна, и поначалу он просто регистрировал их. Наконец до него дошел их смысл, и он сказал с легкой улыбкой:

— Если вам не удастся отстоять свою точку зрения, что случится?

Человек-ягуар посмотрел удивленно на него.

— Кто-то другой выдвинет свой план.

— С какими результатами? — спросил Модьун.

— Они ошибаются. А наши идеи верны.

— Но что же все-таки действительно случится? — не отставал от него Модьун.

— Экспедиция отправится к группе желтых солнц, похожих на наше. Шансов найти жизнь на планетах, вращающихся вокруг звезд, как наше солнце, меньше, чем на планетах голубых звезд. Это уже доказано.

Модьун, взирая на все это со своих позиций, где все эти вещи были в равной степени бесполезными, снова улыбнулся наивности ответа.

— Но, предположим, — спросил он, — что экспедиция не обнаружит жизни ни в системе желтой, ни в системе голубой звезды?

— Значит, путешествие будет напрасным.

Безупречная логика этого существа не доходила до сознания Модьуна. Человек сам прошел через эту промежуточную стадию — когда-то он сам верил, что успех заключается в одних только результатах. Модьун сместил акцент своего вопроса.

— В подобного рода путешествиях не будут ли участвующие в них испытывать неудобств?

— О нет! Корабли совершенны — словно огромные города, летящие сквозь пространство.

— И они будут на борту звездолета есть, спать, развлекаться, общаться с особями противоположного пола, смогут тренироваться и обучаться?

— Конечно.

— Тогда, — с торжеством заключил Модьун, — какая разница, каким будет результат?

— Ну, если мы не обнаружим другую жизнь, то это путешествие окажется напрасным. Хотя звездолеты и мчатся в пространстве с огромной скоростью, но, как нам сказали, мы посетим множество планет, и это займет много времени. Всем станет тяжелее жить, если не будет достигнута основная цель.

Модьуну казалось, что жизнь на корабле абсолютно не изменится, независимо оттого, закончится полет неудачно или успешно. Забавляясь, он сместил акцент:

— Ну хорошо, а если вы обнаружите разумных существ в другой звездной системе — что тогда?

Человек-ягуар покачал головой.