Некрополь

Высокая сводчатая крыша зала была украшена баннерами компаний и флагами домов, дымок из кадил клубился в свете свечей. Процессия клириков Министорума, несущая позолоченные знамена и шкатулки с реликвиями, замыкаемая детьми‑сервиторами, спускалась с главного нефа к Имперскому алтарю, где ожидали интендант Бейнфейл и мастер‑законодатель Анофий. В процессии участвовали трое представителей Администратума в капюшонах и три астропата из гильдии, чьи атласные одеяния раздулись от трубочек, проводов и подсоединений. Астропатов несли в паланкинах взрослые сервиторы, и множество трубочек и проводов, тянущихся из складок их мантий, подсоединялись к микродиодам, впаянным в серебряные пластинки.

– Греет душу, не так ли? – поинтересовался голос за спиной у Гаунта.

Гаунт повернулся. Это был Каул.

– Если согревает души улья Вервун, пускай. Хотя все это преждевременно.

– Неужели? – Каул нахмурился, как бы сомневаясь. – Я направляюсь в Штаб домов. Составите компанию?

Гаунт кивнул, и две зловещие черные фигуры в фуражках двинулись вместе по мраморной колоннаде, освещенной мерцающими фонарями, развешанными вдоль стены.

– Сегодня мы добились победы, вы же, кажется, пали духом.

Гаунт хмыкнул.

– Мы отбросили их. Называйте это победой, если угодно. Но она досталась нам дорогой ценой, дороже, чем могла бы.

– Могу я поинтересоваться, на чем вы основываетесь, полковник‑комиссар?

Они шагнули в высокую арку, на которой стяги хлопали на ветру. За ними следовал хор.

– Командные и контролирующие системы улья Вервун непригодны для военных действий такого размаха. Система дала сбой. Координация плохо работала в тылу и отказала на передовой. И в самой командной структуре Вервунского Главного очень многое достойно порицания.

Каул резко остановился.

– Я принял бы эту критику лично. Я, в конце концов, старший дисциплинарный офицер улья.

Гаунт тоже остановился и повернулся лицом к Каулу. На его лицо падало слишком много тени.

– Вы, похоже, превосходно выполняете обязанности, комиссар Каул. Вы лучше всех, кого я встречал, разбираетесь в использовании пропаганды и внушений. Но вы удерживаете под контролем местных чистой силой воли, а не благоразумными тактическими приказами. Командование Вервунского Главного не имеет опыта войн подобного масштаба. Все, что они знают, они прочли в учебных текстах и трактатах. Необходимо заставить их положиться на опыт боевых офицеров.

– Таких, как вы и остальные командиры Гвардии вроде генерала Гризмунда?

– Именно. Я верю, что смогу рассчитывать на вашу поддержку, когда мы встретимся в Штабе домов. Мне нужно, чтобы мы были заодно, Каул. Мы не можем тянуть в разные стороны.

– Разумеется. Я разделяю ваше мнение по этому вопросу, полковник‑комиссар.

Они продолжили путь. Гаунт слышал примирительные нотки в тоне Каула – и презирал это. Он прекрасно знал о двух десятках запросов о переводе в боевую Гвардию, направленных Каулом за последние три года. Искусный политикан, Каул явно искал расположения Гаунта, предположив, что он мог бы направить хвалебный рапорт и подстегнуть перевод.

– Я так понял, вы казнили Модайла, – сухо заметил Каул.

– Необходимая мера. Преступная халатность.

– Его подвела, как вы выразились, неопытность. Не слишком ли быстрая казнь – для человека, который еще мог бы научиться?

– Я надеюсь, что вы поступили бы так же, Каул. Бездействие и трусость Модайла стали причиной множества смертей. Это не лечится опытом. Он проигнорировал и предварительные инструкции, и непосредственные приказы свыше.

Каул кивнул.

– В то время как опытный командир Гвардии придерживался бы установленного порядка действий.

– Именно так.

Каул улыбнулся. На его злобном лице это выглядело устрашающе.

– На самом деле я аплодирую вашим действиям. Решительные, сильные, верные духу Комиссариата. Многие опасались, что великий Гаунт размяк, когда сам стал командиром, что комиссарский инстинкт ослабнет. Но вы развеяли эти заблуждения сегодня, с Модайлом.

– Рад слышать.

Они подошли к дверям с золотым барельефом на огромных створках. Элитные войска Вервуна в парадных формах, отороченных парчой, с плюмажами на шлемах, распахнули перед ними двери. За дверями зал Штаба домов полнился голосами и шумом.

Генерал Нэш стоял за кафедрой, пытаясь говорить, но благородные дома его перекрикивали. Младшие офицеры Вервунского Главного топали ногами на своем ярусе и свистели, роанские адъютанты кричали в ответ, поддерживаемые офицерами Севгрупп, нармянами и вольпонцами.

Вице‑маршал Анко поднялся на ноги, ударив рукой в белой перчатке по спинке скамьи.

– Со всей благодарностью за оказанную иномирскими братьями помощь, я нахожу это оскорбительным. Генерал Нэш порицает наши военные организации и утверждает, будто мы неспособны справиться с этой битвой. Оскорбление, не больше и не меньше! Разделяет ли его превосходительство генерал Штурм это мнение?

Штурм поднялся.

– Война, благородные господа, – начал он успокаивающим, сладким голосом, – это смятение. Эмоции зашкаливают. Как определить, хороша или плоха система? Система проверяется только пламенем сражения. Вервунский Главный – образцовые солдаты, хорошо вышколенные и исключительно сознательные. Их отвага не вызывает вопросов. То, что командные каналы наложились во время сегодняшнего столкновения, – неудачное стечение обстоятельств. Это не вина вервунских офицеров. Я уже оформил регламент разведения вокс‑частот, чтобы в дальнейшем не повторилось наложение. Смерти, наступившие в результате этого злоключения, вызывают у меня глубочайшую скорбь. Такая ситуация не повторится.

– Как насчет дисциплины? – голос Гаунта прорезал огромный зал, и все оглянулись. Гаунт прошел в конец зала и поднялся на кафедру. Каул занял свое место на передней скамье рядом с Анко.

– Полковник‑комиссар? – Маршал Кроу поднялся и через весь зал взглянул Гаунту в глаза. – Есть еще какой‑то вопрос? Генерал Нэш уже имел нелюбезность отчитать улей Вервун за его слабое командование. Вы разделяете это взгляд?

– Частично, маршал. Проблемы связи, которые упомянул генерал Штурм, были лишь каплей в море катастрофы, с которой мы столкнулись сегодня. Нам посчастливилось пережить Вейвейрскую осаду.

Анко вскочил на ноги.

– И не нашего ли героя, комиссара Каула, нам стоит благодарить за предотвращение катастрофы?

Зал разразился рукоплесканием и криками, в основном от вервунцев.

Каул принял аплодисменты грациозным, скромным кивком. Гаунту хватило ума не указывать на «косметическую» природу Каулового вмешательства.

– Действия комиссара Каула – документально подтвержденный факт. История не забудет ценности его вклада в победу улья Вервун, – Гаунт очень тщательно подбирал слова, формулируя ответ. – Но иерархия руководства во время осады Вейвейра подвела войска фатально. Полевое командование Вервунского Главного, чья отвага не подлежит сомнению, не распространило стратегические распоряжения – или же не смогло – или не удосужилось – перестроить свои силы перед лицом осады.

На Гаунта обрушился свист и улюлюканье.

– Я так понимаю, вы уже произвели дисциплинарные взыскания, полковник‑комиссар, – сухо заметил Анко.

– И только начал, – Гаунт повысил голос, перекрикивая рев на заднем плане. – Но это лишь борьба с симптомами. Это не решает проблемы.

– А под проблемой вы понимаете неповиновение непосредственным приказам? – спросил Каул, поднимаясь на ноги под одобрительные крики.

Гаунт кивнул.

– Иерархия командования должна соблюдаться при любых обстоятельствах. Любой, нарушивший ее, должен понимать, что рискует получить высшее наказание. Без субординации и дисциплины любая война будет проиграна. Я не сомневаюсь, что Вервунский Главный отныне будет придерживаться этой философии.

– Значит, всех нарушителей надлежит карать? – спросил Каул.

Должно быть, он очень хочет перевестись. Он поддерживает каждый мой шаг.