Некрополь

Главный военный врач Голека, после бойни на Августе IX

Судя по звукам, на Вейвейре разворачивалось настоящее побоище. Небо под Щитом вспыхивало отсветами взрывов, по всему улью разносился грохот. Это тянулось с рассвета.

Йонси жалобно хныкала и издавала всхлипывающие, чавкающие звуки. И так всю ночь. Тона не знала, как быть. Далин был угрюмым и тихим, в основном спал в дальнем углу мусорной пещеры.

Тона выползла из своей норы и осмотрела изрытые снарядами склоны. Внизу, в полукилометре от них, раскинулись огражденные забором и колючей проволокой казармы химзаводов Гавунды.

Там поселились эти иномирские солдаты, бледнокожие, темноволосые, с их черными одеждами и синими татуировками. Тона думала, что в ульях, откуда они пришли, синие татуировки тоже были знаками банд или символами ранга.

Она мечтала об их еде. Там, на складах, было заперто настоящее изобилие, достойное Императора. Она уже несколько раз засылала Далина воровать еду, но это становилось небезопасно.

Тона знала, что теперь ее очередь. Младенец был слаб и плакал. Ей нужно было сухое молоко и детское питание.

Около тысячи других беженцев прятались среди мусорных куч на пустырях на месте разбомбленных заводов, но она и не думала просить помощи. В улье Вервун сейчас каждый был сам за себя.

Особенно яростный взрыв сотряс Щит над Вейвейром, и Тона оглянулась посмотреть. Она несколько раз бывала на Вейвейрском вокзале, стояла в стеклянном зале главной станции, теперь давным‑давно исчезнувшей, рассматривая заносчивых путешественников из Верхнего хребта, снующих туда‑сюда по платформам. Ее двоюродный дядя Рика держал там киоск фастфуда, а еще она пару месяцев ходила там с бандой карманников.

Большой терминал повергал ее в благоговейный трепет, даже когда она работала там. Он казался ей проходом куда угодно. Будь у нее деньги, она бы села в поезд, мчащий в тропические ульи, на архипелаг, может, даже в Вергхастский порт, где, говорят, можно купить билет куда угодно, включая другие миры.

Врата Вейвейра казались ей дорогой прочь от этой скалы. Возможным будущим. Обещанием.

Теперь они разрушены и сожжены, безразличные иномирские солдаты втоптали обломки в грязь.

Младенец снова заскулил. Тона метнулась в свое укрытие и посмотрела на Далина.

– Оставайся с ней. Я скоро вернусь с едой.

Тона соскользнула по каменному склону и направилась к проволочному забору военного поселения.

Тона пересекла развалины заводов, промышленные зоны, которые сровняли с землей в первый же день, когда Щит еще не был включен. Разбитые рокритовые здания торчали по периметру кратеров шириной метров по двадцать, если не больше. Покореженная металлическая обшивка, вывороченные трубы, торчащие из кирпичной пыли. Куски неузнаваемой сожженной техники усеивали все вокруг.

Тела лежали, где падали, и через месяц они походили уже на лузгу из высушенных костей и ободранной одежды. Спасательные команды унесли большую часть раненых в первый же обход, а трущобные своих мертвецов забрали сами. Но часть тел осталась, смятая и полузасыпанная на просторах развалин. Гиены, тощие, больные и шелудивые, наводнили руины, мародерствуя, – как и она, вероятно, хотя до мертвечины она не опускалась. Надо всем витал застойный гнилостный душок, вызывающий тошноту. Тысячи таких, как она, из низов или совсем пропащие из наружных трущоб обрели здесь временное пристанище, когда основные лагеря беженцев оказались переполнены. Тона Крийд избегала государственных приютов, поскольку, предлагая еду и медицинскую помощь, они все равно представляли власть со всеми свойственными ей недостатками. УКВГ держал большинство приютов в ежовых рукавицах.

Она видела остальных, шастающих по руинам. В основном взрослые, реже дети, все тощие и черные от грязи. Некоторые таращились, когда она проходила; другие не обращали внимания. Никто не разговаривал.

Тона миновала блок складов с осколками окон и увидела собственное отражение. Оно шокировало ее. Всклокоченное бледное существо в грязной рванине с запавшими глазами ответило на ее взгляд. Она ожидала увидеть дерзкую трущобную девчонку с яркими глазами, сверкающим пирсингом и насмешливой улыбкой.

Увидев собственную худобу, Тона осознала, насколько была голодна. Она подавляла это чувство все время. Пустой желудок сжался в узел с такой резкой болью, что на мгновение подкосились ноги, и ей пришлось посидеть на перемазанном сажей ящике, пока боль не утихла настолько, чтобы ее можно было терпеть без судорог и головокружения.

Тона взяла флягу, висевшую на поясе, и сделала несколько глотков драгоценного питья. Полупустая фляжка была последней бутылкой изотонического раствора, который она стащила на шахтерском складе Первой Вервунской литейной. Она знала, что только благодаря ему она и дети выжили в последний месяц.

Тона повесила фляжку обратно и взяла нож. Задний забор военного поселения был всего в паре метров. Оно выглядело пустынным. Может, они все были в бою сейчас. Судя по тишине внутри.

Ее брат Нейк подарил ей нож на десятый день рождения, всего за пару недель до того, как его убили во время бандитских разборок в Каналах под Главным хребтом. Нейк Крийд был из вервов, одной из крупнейших банд, и ручка ножа была украшена искусно вырезанной эмблемой вервов: ухмыляющийся череп внутри готической «V». Тона и сама носила несколько знаков банды – гвоздик в ухе, пряжка, маленькая татуировка, змеящаяся по плечу, но она никогда не была полноценным членом какой‑либо конкретной банды. Она тусовалась с несколькими бандитскими группами и водила знакомство с парнями из разных банд. Пока она была с ними, каждая группа пыталась завербовать ее, но она отказывалась. Одну вещь Тона Крийд усвоила навсегда, с тех пор как семь лет назад Нейк истек кровью от ножевых ранений в темной канализации Каналов: жизнь бандита была глупой, бессмысленной и короткой. Она предпочла бы проложить свой путь, быть самой себе хозяйкой или вовсе никем не быть.

Нож был удобный, складной: крепкая красивая рукоятка и выдвижное стальное лезвие сантиметров пятнадцати. Прикосновение к потертой кнопке на рукоятке активировало встроенную батарейку, которая заставляла лезвие вибрировать так быстро, что оно выглядело неподвижным. Но как он резал!

Она коснулась кнопки, и лезвие заурчало. Она выключила его и поползла к бронированному забору.

Склад с припасами был не освещен и так же набит едой, как в прошлый раз. Она не могла прочесть большую часть пометок на ящиках, так что их приходилось открывать и осматривать. Первый, в который она сунулась, был забит шнурками.

Во втором лежали металлические тюбики. В надежде, что это съедобная паста, она выдавила капельку черной массы на ладонь и лизнула.

Сплюнула, едва сдержав рвотные позывы. Если этим питались иномирские воины, то они из совсем другого мира. Она двинулась дальше, оставив открытый тюбик камуфляжной краски позади.

Какие‑то наушники с проводками и пробками. Батарейки. Свертки, замотанные в бумагу, от которых несло дезинфекцией.

В следующем ящике упаковки гречневой каши. Лучше. Она закинула полдесятка в мешок, потом добавила еще чуток. Если не добудет воды, она и всухомятку съест. Потом она нашла коробки спичек, и стопка отправилась к ней в рюкзак. Дальше – металлические стаканы. Она вытащила из упаковки один, потом второй. Далин захочет себе отдельный.

Следующий ряд – золотая жила: кукурузное печенье в длинных пластиковых трубках, брикеты сои в герметичных пакетах. Она запихнула больше дюжины в мешок, а один открыла и сразу съела, почти не жуя, лишь запивая соком, который стекал по подбородку и капал на пол.

Тона замерла, не успев проглотить кусок, с набитым ртом и желудком, ворчащим от удивления. Шум за спиной, справа, шум, который она едва не пропустила за собственным чавканьем. Она кинулась в укрытие.

Между стеллажами в трех рядах от нее зажегся огонек. Она пожалела, что не может стать невидимой, и сжалась за башней из солдатских котелков, сжимая нож в руке. Лучик света плясал вокруг, и послышался возглас досады. Внезапный скрип и вспышка лазерного огня заставили ее вскочить на ноги. Мимо нее промчалась гиена, визжа и приволакивая обожженную переднюю лапу.