Слепящая пустота

* * *

С подобной флуктуацией Харон никогда еще не сталкивался, более того, он никогда о ней ничего не слышал. То, что происходило, не укладывалось ни в какие рамки. Что это? Массовая галлюцинация? Апологет догадывался, что проклятый маньяк-бокор вполне мог распылить по вентиляционной системе какую-то сильнодействующую гадость, дурманящую рассудок. Харон понимал это, но от «понимания» не становилось легче — животный страх лишь нарастал, и оставалось только служить простым статистом на этом чудовищном безумном спектакле человеческого отчаяния.

Поезд был уже на станции, издавая давно забытый людьми звук, который сейчас внушал один только ужас. Длинная сине-зеленая змея вагонов медленно выползала из туннеля.

Черные провалы окон кабины машиниста…

Стекла вагонов сияют слепящим светом…

Внутри блестящие поручни и пустые сиденья кресел, обтянутых коричневым кожзамом. Как же все реально!

Быть может, это не галлюцинация?

Но если не галлюцинация, тогда что?

Состав останавливается. Двери уходят в стороны. Бьющий изнутри свет освещает платформу и мечущихся людей. Харон проворно ползет в сторону. Нужно всего лишь спуститься на пути соседней ветки, и он спасен. Но откуда такая уверенность? Предчувствие? Звериное чутье? Нет, это что-то другое. Будто кто-то невидимый вкрадчиво нашептывает на ухо, подсказывая единственно верный путь к спасению.

Пространство вокруг вибрирует. Чудовищный ветер, вырывающийся из открытых дверей вагонов, затягивает людей вовнутрь. Апологет переваливается через мраморный бортик, грузно падая на рельсы. Затем все-таки встает и, приподнявшись, заглядывает на платформу.

А на платформе царит кромешный ад.

Чудовищный поезд пожирает людей, превращая тела в багровую кашу. Внутри вагонов вращаются призрачные лезвия гигантского блендера. Брызги крови пятнают стекла вязкой массой, стекая вниз. Апологет сгибается пополам. Его выворачивает прямо на шпалы.

Автоматические двери закрываются. Поезд трогается с места, медленно набирая ход.

Монстр насытился, с удовольствием переваривая богатую добычу. Железная махина уходит в туннель к станции Московский Проспект. Тоскливый вой гудка.

Удаляющаяся дробь стальных колес.

Вибрирующее туннельное эхо.

Отдышавшись, Харон с трудом взбирается на платформу.

Станция абсолютно пуста.

На стенах ровно горят изготовленные из вымоченного в бензине тряпья факелы.

Глава 8

НЕОКОНЧЕННАЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Тихий ласковый голос старательно выводит слова странной песни. Мелодия убаюкивает и успокаивает.

Теплые волны куда-то несут вдруг ставшее необыкновенно легким тело. Тяжелые веки не в силах разомкнуться, чтобы посмотреть, кто же это поет.

Ну и пусть.

Неважно, кто.

Лишь бы песня не заканчивалась.

Ведь от нее так хорошо. Так бы лежал и слушал, слушал до бесконечности…

В горнилах Хаоса цирконием распяты

Проникновенно сжаты пальцы синих рук

И с бесконечной грустью смотрит с полугряды

Мой бледный полумрак, касаясь губ.

Даньке не так часто пели песни. Отец все больше играл на акустической гитаре. В основном серьезную инструментальную музыку. То печальную, заставляющую малолетнего слушателя шмыгать носом, то взрывную, зовущую на подвиги и безумства. А вот с пением как-то не задалось. «Бог не дал голоса», — отшучивался Карел. Иногда, когда отец отлучался и Даню поручали попечительству тети Светы, та, укладывая детей спать, напевала им что-то. Но ее голос, звонкий и раскатистый, больше мешал спать, чем убаюкивал.

А этот…

Взлетают брови-бабочки к ресницам

Лощенным черным прахом и экстазов

Отравленная смогом вереница

Слетает с канта слов как амилаза.

На паутине волоса седых вершин

Разбавленная яркими листами

Радужка глаза мерится в аршин

И плачет в горне мертвыми слезами.

^[9]

Странное и непонятное слово «брови-бабочки» смешит. Данька фыркает, и дрема девается неведомо куда. Глаза раскрываются…

* * *

При виде жуткого существа, склонившегося над ним, мальчик дернулся и вскочил на ноги. Нескладная фигура шарахнулась в сторону, испуганно всхлипнув и закрывшись короткими руками. В нос ударила волна омерзительной вони. Данила, не удержавшись, громко чихнул.

Остатки сна улетучились вместе с чихом. В голове прояснилось.

— На здоровье, — добродушно пожелало чудовище, отнимая ладони от лица и с опаской глядя на парнишку.

— Спасибо, — машинально ответил Даня, разглядывая незнакомца.

Странное существо напоминало ребенка. Лицо покрыто темно-коричневой шерстью. Большой приплюснутый нос с шумом вдыхал воздух. Маленькие глаза с интересом глядели на человека. Данила заметил, что у существа имелось по два века вместо одного.

Взгляд ребенка заметался по покрытому серой плиткой грязному полу в поисках хоть какого-нибудь оружия. Заметив лежащую неподалеку палку, Данька схватил ее и воинственно выставил перед собой.

— Не подходи! — рявкнул угрожающе.

Незнакомец печально вздохнул и покачал головой:

— Вот и делай вам, людям, добро. Вы все равно за оружие хватаетесь…

— Что тут у вас, Серый? — донесся из-за спины Дани грубый голос.

Быстро обернувшись, ребенок увидел еще одно точно такое же создание. Только повыше ростом и постарше годами, чем первое. Шерсть его уже изрядно присыпало серебром.

Мальчик и этому пригрозил дубинкой. В ответ мутант удивленно вздел брови вверх и фыркнул. И в этом его фырканье слышалось столько неодобрения и обиды, что Данька поневоле устыдился и опустил палку. Чуть-чуть.

— Все в порядке, Аня, — успокоил первый монстр второго. — Он просто испугался.

«Аня?! — удивился парнишка. — Так это… женщина?.. Или, может, самка? Тьфу ты, как тут у них…»

Присмотревшись, он и впрямь заметил некоторые… хм… физиологические различия между двумя особями.

— Бедный детеныш, — проскрипела женщина. — Ты, наверное, потерялся? Или от кого-то убегал?

— Где я? — буркнул Даня, невежливо отвечая вопросом на вопрос. — И кто вы такие?

— Это станция Научная, — обвел рукой пространство вокруг Серый. — Здесь наше жилище. Ну, а кто мы такие…

Он задумался, озабоченно почесывая затылок.

— Мы уже и сами не знаем, кто мы, — хмуро молвила Аня. — Когда-то, как и ты, были людьми. Но проклятый новый мир сделал из нас то, что ты сейчас видишь.

Всхлипнула и отвернулась.

Мальчику стало вдруг жалко этих несчастных. Не то чтобы он потерял бдительность и поверил в миролюбие и безобидность мутантов. Нет, дудки, его так просто не проведут, давя на чувства. Люди и монстры из метро — вечные враги. Однако что-то шевельнулось в груди.

— И много вас здесь?

— Много, — утвердительно кивнул Серый, нервно сжимая и разжимая ладони с растопыренными пальцами. — Три десятка. А может, и больше. Увидишь сам.

— А как я здесь очутился? — этот вопрос больше всего волновал паренька.

— Мы вышли на охоту… — начала Аня.

— Крыс набить, — встрял Серый, но получил от подруги ощутимый подзатыльник и, обиженно сопя, замолчал.

— Не перебивай! Да, так вот, вышли на охоту… — покосилась на приунывшего соплеменника и добавила, — крыс набить…

— Мы из них такую бастурму делаем, пальчики оближешь!