Зазеркальная империя. Гексалогия (СИ)

И окончательно провалился в черноту, подхватившую его невесомое, как пушинка, тело, завертевшую в диком водовороте, колотя о камни, и потащившую куда‑то вдаль…

* * *

Отряду Бежецкого удалось подобраться к расстреливающим груду камней душманам очень удачно. Увлеченные боем, те даже не подумали обернуться, вероятно, считали, что с тылу им ничего не угрожает. Непривычная беспечность дорого стоила бородачам. Емельянов принялся «лущить» их по одному из своей «СВД» еще на подходе, с большой дистанции, так что пока они поняли, что внезапно оказались меж двух огней, и принялись неуклюже (попробуйте это сделать, находясь на довольно крутом склоне!) разворачиваться – их песенка уже была спета: в дело вступили автоматы… Двое или трое афганцев попытались было сдаться в плен, но разгоряченные марш‑броском парни и не подумали этого заметить, а лейтенант не стал их останавливать. Ему было не до пленных сейчас…

Убедившись, что сопротивление сломлено, Александр в несколько прыжков пересек отделявшее его от исклеванных пулями камней расстояние.

– Максимов! – крикнул он на всякий случай: не хватало еще получить очередь в живот от своего же солдата.

Но камни молчали, и, перемахнув преграду, лейтенант сразу увидел его.

– Максимов, ты живой?

Максимов, бледный в синеву, лежал на спине, положив голову на камень, а все вокруг было усыпано стреляными гильзами. Но не на них сейчас смотрел офицер: на груди парнишки, утыкаясь стволом в худой подбородок, лежал автомат, а левая рука солдата касалась спускового крючка.

«Опоздал!»

Нет, крови ни на камне, ни на лице лежащего не наблюдалось, лишь слезы струились из‑под опущенных век, промывая на грязных щеках две чистые дорожки.

– Максимов!!!

Рухнув на колени перед солдатом, Александр вырвал из его рук автомат и передернул затвор: единственный патрон, сверкнув обмедненной головкой на солнце, вылетел в подставленную ладонь. И все. Магазин был пуст.

«Все до последнего расстрелял…»

Паренек лежал молча, не открывая глаз, и только по лениво шевелящейся жилке на тощей длинной шее было видно, что он жив.

– Максимов, – похлопал его Саша по мокрой щеке, с досадой пытаясь вспомнить совершенно вылетевшее из головы имя бойца. – Максимов, очнись!

Но голова лишь безвольно моталась по камню под становящимися все увесистее и увесистее оплеухами, длинные, как у девушки, ресницы дрожали, но солдат упорно не открывал глаз.

– В шоке он, – раздалось за спиной: младший сержант Линьков, взводный санинструктор, стоял, опираясь на автомат, рядом. – Укол надо.

– Так коли! – взъярился неизвестно отчего лейтенант. – Медик ты у нас или как?

Но сделанный прямо через штанину укол не помог. Приходить в себя Максимов не желал. И у Бежецкого сдали нервы: потерять таким чудом обретенную пропажу никак не входило в его планы.

– Очнись, Максимов, мать твою! – затряс он за плечи парня, мотающегося у него в руках, как тряпичная кукла.

И это помогло.

Веки паренька дрогнули, сперва показав полоски белков, но потом в эти щелки медленно вплыли расширенные зрачки.

– Товарищ лейтенант… – прошелестел Максимов, мучительно кривя губы. – Вы вернулись…

Глаза опять уплыли под лоб, и Бежецкий снова встряхнул податливое тело. И выронил, ощутив под пальцами теплое и липкое…

– Он ранен, товарищ лейтенант!

Пуля пробила бойцу правое плечо, войдя над ключицей, и скользнула дальше, выйдя под лопаткой. Вся спина парнишки была в крови, но сухой щебень жадно глотал ее, не давая распространиться, и можно было лишь гадать, сколько крови потерял раненый.

– В госпиталь ему надо. – Линьков, едва ли не бледнее раненого, сделал перевязку, но кровь упрямо проступала сквозь бинты. – Тут ничего не сделаешь…

– Быстро сделали носилки, – вскочил на ноги Саша. – Перепелица! Карневич! Хватит у покойников по карманам шарить! Под трибунал у меня пойдете! Живо соорудили носилки.

– Из чего?

– Из… – матюгнулся лейтенант. – Проявите смекалку!

– Там еще трое на вершине, – бесстрастно сообщил снайпер Емельянов, изучая что‑то на склоне в прицел винтовки.

– А ну, дай! – отобрал у него «СВД» Бежецкий.

На самом гребне подъема, едва‑едва различимые даже в мощную оптику, копошились три человека. Один шел налегке, а другой, вооруженный, тащил, закинув его руку себе на плечо, третьего, судя по всему, раненого. И на аборигенов эта троица не походила совсем: двое в пятнистой форме.

«Наши? – подумал лейтенант, подводя указатель к тому, что тащил раненого. – Непохоже… Нет у наших такого камуфляжа… Разве что у спецназа. Но те бы своего нипочем не бросили. Неужели американцы?»

Ему почему‑то хотелось, чтобы тот, плечи которого лежали на остром зубчике целеуказателя, обернулся хоть на мгновение, хотя на таком расстоянии черт лица было бы все равно не разобрать. И тот будто услышал мысли Александра. Голова начала поворачиваться…

– Все равно не попадете.

От неожиданности офицер дрогнул, и троица метнулась из поля зрения. А когда снова навел на цель – никого на вершине уже не было: беглецы скрылись за перевалом.

– Далеко, говорю, – пояснил снайпер, мягко, но непреклонно отнимая винтовку. – Не попасть нипочем. Да и патронов у меня осталось всего ничего…

– Носилки готовы, товарищ лейтенант! – доложил Линьков.

– Тогда – рысью, – скомандовал Бежецкий, нервно озираясь на опустевший склон.

– А оружие собрать? – недовольно заявил Перепелица.

– Никуда оно не денется, – отрезал лейтенант. – Отнесем раненого и вернемся назад. А сейчас время дорого.

– Что, опять в эту дыру полезем?

– Еще чего! Обогнем гору, и ребята с заставы подсобят.

Но судьба внесла свои коррективы. Когда отряд поравнялся с тем местом, откуда спустился, зоркий Емельянов заметил целую толпу, движущуюся от кишлака наперерез. Да и само селение внезапно ожило: сразу из нескольких труб в утреннее небо тянулись дымы, блеяли овцы, лаяли собаки…

– Не успеем! – с досадой остановил бойцов Бежецкий. – Что они там, на заставе, спят, что ли? У них же весь кишлак как на ладони! Из «Утеса» проутюжить… Но невидимая снизу застава молчала, будто ее и не было.

– Лезем к туннелю, – принял решение Александр. – Устье за выступом, огнем не достанут. А пока доберутся сюда, мы уже будем недосягаемы.

Выбиваясь из последних сил, бойцы затащили раненого наверх и скрылись под защитой скал. И вовремя: первые пули ударили в камни как раз тогда, когда Бежецкий, прикрывавший отход, нырнул в зев туннеля.

– Перепелица, Емельянов! – распорядился офицер, занимая позицию у входа. – Живо наверх! Потом втаскиваете Максимова и ждете нас…

Уложились быстро. Идя последним, Саша куском проволоки, выдернутой из ненужного больше «троса», связал две гранаты и в два счета сделал растяжку поперек хода. А сам устремился за бойцами.

Когда они уже были снаружи, на склоне, ведущем к заставе, земля под ногами дрогнула и из туннеля лениво выползло огромное пыльное облако: «сюрприз» сработал, как ему и полагалось, четко.

– Вот ни фига себе бабахнуло! – выразился Перепелица, конечно, круче. – Вы что, товарищ лейтенант, – противотанковую мину там зарядили?

– Да нет, пару гранат всего… – озадаченно изучал Бежецкий пыльного дракона, лениво выползающего из недр горы. – Хотел еще пластиту добавить, да… Наверное, кровля обрушилась от сотрясения…

Но не обрушенный за собой ход занимал его: давно вступившее по ту сторону туннеля в свои права утро здесь только‑только разгоралось. Чертовщина, начавшаяся возникающим и пропадающим без следа камнем‑заслонкой, продолжалась.

– Удачно, лейтенант? – подбежал к задумчивому товарищу прапорщик Киндеев. – Поздравляю!

– «Поздравляю»! – передразнил его Александр. – Мы там бой ведем, а вы тут дрыхнете без задних ног!

– Какой бой? – опешил прапорщик. – Ты ничего не путаешь, лейтенант?