Точка падения

— Вы знаете, — сказала она и замолчала. — Знаете…

— Константин, — подсказал я.

— Знаете, Константин… По-моему, наш самолет сбили.

— То есть?! — удивился я.

Теоретически любое воздушное транспортное средство в подлете к Зоне сбить могли. Но — неопознанный вертолет или что-то маленькое, если бы нашелся идиот, вздумавший сунуться в Зону таким образом: заметным и практически бесперспективным. А никак не здоровенный пассажирский авиалайнер.

— Почему вы так думаете?

— Сережа, командир экипажа, пытался доложить на землю, но я не знаю, успел ли — связь почти сразу пропала… Он сказал — попадание ракеты.

— Я в авиации не слишком много понимаю, но если бы в вас попала ракета, вряд ли мы с вами сейчас разговаривали бы, — заметил я.

— Я тоже, я ведь не пилот… Но самолет очень сильно тряхнуло, и ребята тоже разбираются… разбирались… — Стюардесса шмыгнула носом, и я подумал, что она вот-вот разревется, но Марина справилась с собой и продолжила: — Нас могли сбить? Как вы думаете?

— Может, вас аномалия долбанула, — предположил я.

— Нет, мы за этим… как он… за Периметром еще были…

— Откуда вы знаете?

— Я же говорю, Сережа пытался с землей связаться… Я слышала переговоры. А потом сказал, чтобы я шла успокаивать пассажиров, а он постарается провести машину до более-менее подходящего места для аварийной посадки. Управление… управления уже не было, он сказал, что попробует двигателями управлять, японцы когда-то так делали, когда у них авария на лайнере произошла… этими… РУДами… Только, говорит, тут Зона, Периметр уже рядом, летать над ней не разрешается, а свернуть — нельзя…

— Понятно, — пробормотал я. — Именно поэтому мы и спрятали «черные ящики»?

— Да.

В самом деле, аномалии тут были вроде ни при чем. Долбанули ракетой с земли? Зенитчики там аховые, знают же, что в Зону по воздуху никто не лезет, кроме вертолетов армейских, далеко не забирающихся… Могли и ляпнуть, глаза продрав спьяну. Или даже не продрав — там куча автоматики стоит, за которой никто и не следит толком.

Стоп, это что ж получается? Это получается, что нас никто может вовсе и не ждать. Поскольку с землей пилоты, по словам стюардессы Марины, связаться так и не смогли, об аварии никто не знает. Кроме, само собой, военных. И тогда варианта здесь два.

Первый — вояки все же доложили своему начальству, что ошибочка вышла, завалили, дескать, пассажирский самолет. Каемся, сделайте чего-нибудь, а?

Зная местное начальство, я был уверен (за редким исключением, но эти честные люди ничего не решали), что оно с готовностью постарается замять некрасивый скандал. Потому что он вызовет вопросы, проверки, визиты нежелательных лиц — от журналистов до сенаторов, и… И лучше всего сделать так, как будто никакого самолета не было. Пропал над Зоной, какого черта туда полез — неизвестно. Сами виноваты, короче.

Второй вариант — вояки ничего своему начальству вообще не доложили.

И в первом, и во втором случае ничего хорошего нам не светит. Либо никто толпу гражданских на Периметре не ждет, и их положат автоматические оборонительные системы; пробраться незамеченными в таком количестве мы никак не сумеем. Либо эту толпу положат преднамеренно, оправдавшись первым вариантом — не знали, ах, какая трагедия, думали, сталкеры из Зоны поперли или мутанты. Еще версия — вообще никакой трагедии не отметят, просто обстреляют пару раз из своих систем залпового огня, перемешают косточки с землей, и как не бывало пассажиров. Да, упал самолет где-то в Зоне. Да, искали. Не нашли. А пассажиры? Пассажиров, поди, мутанты поели. Никто не полезет искать доказательства, а пока рано или поздно сподобятся под давлением родственников или каких-нибудь международных организаций, ничего, кроме разрушенного корпуса, уже не останется…

Да и плевать. Сбили, не сбили — в данный момент это никак не влияло на события. Потом, когда выберемся, будем обсуждать причины аварии. А сейчас нужно о другом думать.

О чем — я увидел буквально через несколько секунд.

Глава девятнадцатая

Старый друг хуже новых двух

Я порадовался, что недавно сходил в туалет. Иначе, наверное, оконфузился бы при всем честном народе… или нет, народу и любом случае было бы не до меня. Потому что перед нами находился не кто-нибудь, а один из легендарных персонажей Зоны: кровосос по имени Стронглав. Я его раньше не видел, бог миловал, но слыхал о Стронглаве многократно и сразу догадался, что это именно он по чудовищным размерам и огромной коллекции шрамов на груди, морде и голове, большую часть из которых оставил Хемуль, когда бесчинствовал на заводе «Росток». Вряд ли в Зоне водился второй такой урод.

Я не представлял, что Стронглав здесь может делать. Обычно кровосос обитал в корпусах упомянутого завода «Росток», где Тёмные его холили и лелеяли, периодически подбрасывая ему жертву в рамках Большого Испытания. Испытание на моей памяти прошел только Хемуль с бригадой, меня в тот момент как раз в городе не было, грел задницу в Крыму… Жалко, что он тогда не прикончил эту сволочь. И не стоял бы передо мной огромный кровосос, здоровенная падла двух с лишним метров ростом, и не таращился бы с любопытством на наше шествие.

Шествие, надо сказать, оцепенело, только Пауль суматошно вталкивал детишек куда-то за спины, как будто это им могло помочь…

Кровосос не торопился. Он прекрасно понимал, что перед ним вовсе не боевой отряд сталкеров, а какая-то мелкая шушера, с которой можно разделаться с шутками и прибаутками. Видимо, из «Ростока», из своего жуткого Лабиринта, Стронглав попросту сбежал. Надеюсь, перед этим он сожрал всех Тёмных, кто там вертелся в означенный момент. А может, его просто отпустили погулять…

Стронглав стоял, поглядывая на меня весьма хитро. Если бы он мог улыбаться — бля буду, улыбался бы.

Я в принципе всегда подозревал, что в Зоне самые умные шири — именно кровососы, а не общепринятые контролёры или бюреры. Последние притворялись умными спасения своего ради в экстренных ситуациях, а кровососы жили так, чтобы им не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Стронглав исключением не был, а скорее являлся даже показательным элементом. Хотя я бы отдал левое яйцо за то, чтобы не встречать его на своем пути. Никогда, а уж сегодня — тем более…

Стронглав стоял и смотрел. Это было уже страшно, потому что взгляд кровососа — нечто неописуемое. Неразумный разум разумно на вас пялится — каково, а?!

— Это что за падла? — спросил сзади старенький генерал.

— Кровосос, — сказал я, передергивая затвор автомата.

— Кровь, что ли, сосет? — уточнил дедушка.

— Все сосет, — сказал я.

Старик заперхал, это он так смеялся.

— То-то у него пасть такая рабочая… — пробормотал он. — И что дальше?

— Да, похоже, ничего уже дальше, товарищ генерал, — сказал я, не сводя глаз со Стронглава. Черт, что ж творилось сейчас в головах у бедных пассажиров… Чудовище вида ужасного, щупальца болтаются, пошевеливаясь, да еще и здоровый, как автопогрузчик. Если мы его встретим плотным огнем… Да ничего не будет, если мы его встретим плотным огнем. Из подствольника дать — отскочит… Скомандовать пассажирам врассыпную? Кто-то удерет, но толку? Все равно в одиночку не выживут.

— Убить-то его можно? — спросил генерал деловито.

— Убить всех можно. Этого — очень трудно.

Стронглав поднял левую лапу, задержал ее на уровне груди, словно задумался, потом вяло уронил. Может, ему лень с нами возиться? Попугает и уйдет. Ага, Упырь, утешай себя. Кого-то кровосос попугал и ушел. Тем паче — Стронглав.

— Места уязвимые есть?

— Есть. Глаза. Башка. Но у него череп такой крепкий, что надо в упор из гранатомета, например…

Стронглав снова поднял лапу, почесал висок.

— Вот где он чешет — там у него в кости есть дырки, — зачем-то продолжал я объяснять генералу Дубову анатомию кровососа. — Мозг почти ничем не прикрыт, только оболочкой вроде плексигласа… Но не попасть ведь никак.