Страж Границы

Теперь помощь требовалась обоим соперникам. Лотензака с помощью слуг водружали на место, попутно кузнец с подмастерьями проверяли его латы. Монтеглайфу же пришлось куда хуже. Даже с моего места было видно, что у него сильно повреждено лицо. Удар в шлем был настолько силён, что буквально вмял кольчужный капюшон в скулу аквитанца. Кровь лилась на разорванное сюрко ручьём. Маг-медик, однако, легко остановил её заклинанием, слуги принесли рыцарю новый кольчужный капюшон и тяжёлый шлем. И всё это время тан Монтеглайф не спускался с седла, сохраняя каменное выражение лица. Кстати, он был довольно молод, хотя и мог пощеголять несколькими более старыми шрамами.

Во время этой вынужденной заминки я успел даже замёрзнуть. Ведь в не таком и толстом стёганном порпуане это было немудрено. Кураж боя спал, я вновь начал ощущать мороз. Холодный воздух принялся кусать за уши и нос, проник под порпуан, добравшись до вспотевшего тела. Пожилой эрл, которого слуги закутали в тяжёлый плащ, покосился на меня и сделал челяди знак. Тут же на мои плечи накинули практически такой же. Я благодарно кивнул Югону и запахнул его поплотней.

— Я человек уже старый, — сказал эрл, — и на улице изрядно мёрзну. — Я разглядел, что на самом деле, он закутан не в один, а пару зимних плащей. — Вот потому мой весьма предусмотрительный мажордом всегда нагружает слуг целым ворохом плащей.

— Я должен быть весьма благодарен его предусмотрительности, — улыбнулся я.

И вот оба соперника вновь готовы к бою. Они замерли на противоположных концах ристалища, горяча коней шпорами, пока герольды не поднесли к губам трубы и не выдули из них несколько трелей. Кони срываются с места, как будто даже без участия всадников, замерших в сёдлах с высокими луками некими бронированными статуями.

Не знаю, почему, но у меня появилось предчувствие — это сшибка станет последней. Именно сейчас определится победитель турнира. Первое копьё.

Столкновение конников было поистине страшным. Копья обоих соперников разлетелись на куски. Оба ударили очень сильно. Герцогу едва не удалось выбить аквитанца из седла — наконечник попал в грудь, и будь он боевым тан точно не жилец. Аквитанец опасно откинулся назад, но сумел вернуться в вертикальное положение, уже спустя считанные секунды. А вот Лотензаку пришлось куда хуже. Удар в наплечник, хоть и утолщённый, был настолько силён, что герцога развернуло в седле, одна нога смешно задралась вверх, что могло означать лишь одно. Он — проиграл!

Так оно и оказалось. Герцогский скакун пробежал ещё пару шагов, Лотензак не пытался удержаться в седле — все подобные попытки были обречены на неудачу, так можно было лишь навредить себе. А потому герцог позволил весу своего тела, увеличенному массой доспеха, увлечь его вниз, на утоптанное ристалище. Да так и остался лежать до прихода слуг и магов-медиков.

Герольды трижды протрубили победу тана Монтеглайфа.

Глава 10

За турниром последовал обильный пир для участников турнира, более похожий на те, к которым я привык. Мы сели за длинные столы, заставленные яствами и винами, одеты все так и остались в порпуаны, а более консервативная часть — в основном, пожилые люди — в гамбезоны. Из-за этого мы больше всего напоминали рыцарей, собравшихся на пир после очередной победы. Участвовал я в одном таком пиру, ещё в молодости, до того как стал раубриттером, а был простым оруженосцем, сыном своего отца. Это был маленький конфликт двух нобилей — Хенинкского герцога и его соседа по ту сторону границы с Ларанской империей. Мы разбили врага и закатили пир во дворе его замка. Были ещё пиры, подобные тому — в разграбленных моей шайкой деревнях и замках. Всё те же люди в порпуанах и гамбезонах, вино и еда разного качества да женское общество. И заканчивалось всё обычно на каком-нибудь сеновале или в сарае или в комнате замка, с сопящей девицей под боком и головой, более всего похожей на церковный колокол

В этот раз, надо сказать, всё закончилось куда благопристойней. Герцог Лотензак звал меня снова к себе, однако я вежливо — не без помощи Альтона Роско — отказался и уехал с остальными офицерами в нашу пристройку. Герцог, надо сказать, чувствовал себя преотлично, не смотря на сильные ушибы, полученные в ходе турнира, а особенно в последней схватке. Монтеглайф же выглядел несколько хуже его, наверное, из-за повязки на лице, закрывающей свежие раны. Тан со всей серьёзностью отнёсся к чествованиям и выпивал каждый тост, поднятый за его победу и в честь Первого копья, выпивал до дна, что, похоже, никак не сказывалось на его внешнем виде и самочувствии. Аквитанец сохранял относительную трезвость мыслей и чистоту речи до самого конца пира.

В пристройке, где мы жили, было удивительно шумно. Большая часть офицеров гвардии, что занимала её, предпочли продолжить пир здесь, а не разъезжаться по домам.

— Не нравится мне всё это, — неожиданно произнёс Марсель. Бывший вор слегка покачивался, в этот раз он решил "позабыть" о рекомендации обер-канцлера и основательно набрался. — Уж больно на засаду похоже.

— С чего бы гвардейцам устраивать на нас засаду? — спросил Кариэль. — Ну, не любят они нас, но ведь раньше ничего такого не было.

— Ты, верно, за конным турниром совсем не следил, — сказал ему Илья. — Сэр Галеас выбил из седла какого-то гвардейца, да ещё и покалечил его, вроде бы.

— Теперь они горят жаждой мести, — зловещим голосом произнёс Марсель.

— Надеюсь, за оружие хвататься никто не будет, — сказал я. — Не хотелось бы лить кровь этих несчастных мальчишек.

— Среди гвардейцев есть более зрелые мужчины, — заметил Илья.

— Вряд ли кто из зрелых мужчин, — покачал головой Кариэль, — станет участвовать в подобной авантюре. А вот если возьмутся за оружие, может пролиться очень много крови.

— Вот этого-то я и боюсь, — произнёс я.

— За жизнь свою опасаешься? — съехидничал Марсель.

— И за неё тоже, — согласился я. — Не хотелось бы сгинуть тут, в столице, когда в крепости каждый меч на счету. А если даже и не погибну, обер-канцлер с меня живого шкуру спустит за срыв переговоров.

— Да уж, — кивнул Кариэль. — Простая драка с гвардейцами — курьёз, не больше, а вот резня в гвардейских квартирах, учинённая стражами, совсем другое дело. Всего таланта нашего обер-канцлера не хватит, чтобы уладить такой инцидент.

Мы шагали по мостовой к квартирам, окна которых ярко светились, даже звёзды над ними несколько померкли. В дверях нас встретили несколько молодых гвардейцев. Они шутовски раскланялись с нами, а стоило переступить порог, как тут же захлопнули тяжёлые створки. Что самое интересное, в прихожей не горел ни один факел. Нас подхватили под руки, со смехом повлекли внутрь. Похоже, настроение у гвардейцев было вполне благодушное.

Мы не сопротивлялись, только Марсель ворохнулся было, но его стиснули плотнее, а в остальном его пальцем никто не тронул.

Нас оставили в большой обеденной зале, посреди которой на стульях с высокими спинками восседали трое старших офицеров гвардии. По званию — два капитан и полуполковник — но не по возрасту. Самому старшему из них, как ни странно, это был один из капитанов, было не больше тридцати лет.

— Вот и ублюдочные гвардейцы, — сказал он. — Я уж думал, вы не решитесь прийти к нам.

— Пропустить такой спектакль, — взялся говорить за всех нас Кариэль, — никогда.

— Молчать! — вскричал совсем ещё молодой — лет двадцать пять, не больше — полуполковник, разрушая атмосферу глупой, но безобидной шутки. — Вы станете говорить только когда к вам обратятся настоящие офицеры гвардии!

— Мы, сударь, — столь же спокойно продолжал Кариэль, пропустив его слова мимо ушей, — офицеры гвардии Срединной империи. По законам её вы, господа, не более чем герцогская стража, и у вас нет права сидеть в нашем присутствии.

— Ах ты! — попытался вскочить полуполковник, но капитан успел схватить его за руку.

— Нет-нет, — покачал он головой, силой возвращая его на троноподобный стул. — Зачем же горячиться? К тому же, тебя, друг, так легко спровоцировать. Заметь, ты только что встал перед этим ублюдочным гвардейцем.