Блатные из тридевятого царства (СИ)

   -- Я так понимаю, с господином Кривым вы разминулись...

   -- А какое вам, собственно говоря, дело... -- и тут меня осенило. -- Слушай Лев Соломонович, а ты часом не скупщиком награбленного будешь? Подозрительно вовремя ваша персона в здешних краях объявилась. Барышничать изволите, на людском горе наживаться!

   -- Вы, господин Пахан, того, поаккуратней со словами, -- побледнел Кац. -- Ярлык человеку недолго приклеить. Какая такая моя вина, если за процент определенный помог раз-другой кому-то что-то продать. Я ж с кистенем на дорогу не выхожу, закон блюду. Коммерция вещь тонкая, особенно в глухих местах. У меня нынче из-за вас одних убытков на цельный четвертной, да дорожные расходы.

   -- Ты страдальцем-то не прикидывайся, -- закипал во мне разум возмущенный. -- Лучше хлебосольного хозяина изобрази, а то ненароком и обидеться можем.

   Кац загрустил пуще прежнего. Подавив трагический вздох, невесело усмехнулся:

   -- Вас накормить, напоить или сразу -- спать уложить?

   -- Мечи на стол, все, что Бог послал, а там поглядим.

   -- И рад бы, -- развел руками Лев Соломонович, -- в писании сказано -- не оскудеет рука дающего, да я больше по части промышленных товаров, продукты не моя стезя. Если вот капустки квашенной малость сыщется...

   Хороший овощ капуста и на стол поставить не стыдно и коль сожрем не жалко. Голод, как известно, не тетка, пришлось довольствоваться тем, что было.

   Между тем Кац время зря не терял, пока мы хрустели угощением, отирался поблизости, выспрашивал -- кто мы, откуда, куда путь держим. Тайны в том особой не было и стояло нам подняться из-за стола, как он внес деловое предложение:

   -- Я так понимаю -- проводник вам нужен. Дорог здесь тьма, без знающего человека вовек пути к Пиримидону не сыщите. Рад буду услужить. Не извольте переживать, со мной к вечеру в нужном месте окажитесь. Возьму не дорого, вместе с обедом пятнадцать рублей-то и выйдет всего, а если и вещички мои подвести изволите, -- указал он на два огромных баула, --- то пару рубликов и скостить можно.

   Ох уж эта людская предприимчивость. Все рассчитал прощелыга, в самое больное место удар нанес, даже лошади понимают -- не знаешь брод, выше колен в воду не суйся.

   -- Предложение принимается, -- кивнул я Кацу, -- только один нюанс имеется, не селен я в бизнесе, а потому финансовую сторону сделки, уважаемый Лев Соломонович, обсудите с моим коммерческим директором.

   Евсей в секунду просек ситуацию. Подхватил Каца под руку и увлек за угол ближайшего дома. Не прошло и минуты, как Лев Соломонович выскочил с другой стороны и, не сказав ни слова, развил бурную деятельность. Резво стаскал свои пожитки в пролетку и присел на краешек сиденья подле меня. В глазах беспросветная тоска, такое чувство, кивни -- сорвется с места и побежит указывать дорогу впереди лошадей. Насмелившись, Лев Соломонович сказал:

   -- Хороший у вас коммерческий директор, господин Пахан. Сразу видно -- не зря на фраерской должности состоит. Очень убедительно все разъясняет. Я шо подумал, почему бы хорошим людям ни помочь просто так, без всякой выгоды. Не уж-то вы и вправду поверили, шо старый еврей может взять с вас деньги?

   Я заверил коммерсанта, что даже мысли такой не было. Эта маленькая ложь окончательно успокоили Льва Соломоновича, он громко крикнул:

   -- Евсеюшка, милый, видишь горочку, где сосна с обломанным верхом? Туда и правь. Справа обойдем, а там и тракт недалече.

   Кони сноровисто рванули с места. Встречный ветер шевелил волосы и ласкал лицо. Кац по-хозяйски огляделся, хитро сощурил глаза, спросил:

   -- А в твоем обозе, Пахан, часом керосинчика не сыщется?

   -- Имеем чуток, -- кивнул я на помятый бидон, втиснутый под сиденье, -- литра полтора будет. Кто знает, что в дальней дороге понадобиться, прихватили по случаю.

   -- Это не серьезно, -- усмехнулся Кац, -- полтора литра пустяк, дорогу даже не окупят. -- Увидев мое недоумение, Лев Соломонович пояснил: -- Пиримидон монополию на керосин ввел, цены взвинтил немыслимые, хороший барыш с каждого литра имеет. Если по-тихому большую партию ввести, да нужным людям шепнуть -- хороший бизнес сделать можно.

   Я отмахнулся ото Льва Соломоновича, как от назойливой мухи и принялся осматривать окрестности. Наша поездка если и носила коммерческий характер, то лишь в той части, что касалась закупа лошадей. Усложнять себе жизнь контрабандой я не собирался.

   На закате, как и обещал господин Кац, подъехали к столице княжества Пиримидона городу Рябиновка. У городских ворот два хмурых стражника загородили проезд. Старший поинтересовался:

   -- Запрещенные для ввоза вещи имеются?

   Не успел я открыть рта, вмешался Лев Соломонович:

   -- Имеются, имеются. Под сиденьем бидон с керосином прячут.

   Вот гаденыш! Найденную контрабанду стража извлекла вместе с сидением. Старший принялся что-то карябать на мятом листе. Я был зол и подавлен. На наше счастье бюрократия в этом мире еще не распустила заразные корни в полную силу. Стражник с горем пополам написал на бумажке мое имя и на этом служебный долг счел выполненным. Нам разрешили въехать в город.

   Больше всего меня поразило поведение Льва Соломоновича. Едва распахнулись ворота, он, как ни в чем не бывало, занял прежнее место и принялся насвистывать веселенький мотив. Выбрав переулок потемнее, я велел Евсею притормозить. Очень уж хотелось проредить ровный строй белоснежных зубов господина стукача. Кац, почувствовав неладное, поспешил объясниться:

   -- Ба! Шо я вижу! Неужели господин Пахан обиделся на бедного еврея за невинную шутку? Ну, сколько у вас там было того керосина? Полтора литра. Загляните в мои мешки и шо вы там увидите? Пятьдесят бутылей по два литра этой бесценной на местном рынке жидкости в каждом. Кац с удовольствием возместит вам убытки и даже поделиться процентом с прибыли. Ничего личного -- бизнес и только. Стража тоже люди. Им надо хоть иногда кушать. А для этого требуется время от времени изымать контрабанду. Не найди ваш бидон они полезли бы в мои мешки.

   Кулаки разжались сами собой, вот же пройдоха.

   -- Мог бы предупредить, -- сменил я гнев на милость. -- Пришибли бы в горячке, и поминай, как звали.

   -- Ну, разве ж ваши люди, знай правду заранее, могли бы так искренне, так неподдельно и замечательно изобразить на лицах все, шо они обо мне думают?

   Как не крути, а прав Лев Соломонович. Ребятки в обозе подобрались простые, с системой Станиславского не знакомые, а потому в своих чувствах искренние. Что твориться в душе -- у каждого на крестьянской роже прописными буквами выведено. Пришлось согласить с доводами Льва Соломоновича. А что бы коммерсанту впредь не повадно было чужими руками жар загребать, один баул решили при себе оставить, не в корыстных целях, разумеется, а ради справедливости и только.

   -- Шо такое! -- Взвыл Кац. -- Это же грабеж! Я разорен! Моя бедная Сара не перенесет такого удара. А иёная мама, она же так много кушает, ну просто, как акула, клянусь мизинцем Моисея. Господин Пахан, прикажите прекратить этот разбой, я таки просто требую этого, мы ж культурные люди!

   -- Увы, мой бедный друг, -- успокоил я Льва Соломоновича, -- ни чем помочь не могу, не селен в коммерции. Книга жалоб и предложений находиться у Евсея, он принимает без выходных и перерывов на обед.

   -- Шо за день такой, -- пробурчал Кац, взваливая мешок на плечи, -- одни убытки и не полушки прибыли.

   Дождавшись, когда Лев Соломонович исчез за углом, мы развернулись и выехали на главный проспект. Темнело. Из открытых дверей многочисленных трактиров вместе с переливами гармоний доносился аромат жареного мяса. Мой кадык непроизвольно дернулся, квашеная капуста встала в горле колом. Следовало срочно придавить ее чем-нибудь более калорийным. Выбрав самое тихое и спокойное заведение, мы привязали коней и зашли внутрь.

   Вокруг нас завертелся расторопный хозяин с типичным кавказским лицом.