Коломна

– Говори, – разрешил облезлый.

– Эй, друг Ратибор! Не хочешь ли немного помахать кнутом, подгоняя этих бездельников? Или все же предпочитаешь ворочать камни и сдохнуть?

Сказать, что Рат был поражен, означало не сказать ничего. Сгон!!! Так вот кто предатель! Недаром они с облезлым держались как старые знакомые. Теперь ясно, как и что…

Юноша сглотнул слюну, понимая теперь не только роль Сгона, но и свою собственную роль в разгроме Башен. Он, Рат, – «убил» божество с помощью данного предателем пистолета, поверив в гнусную ложь, а Сгон показал дикарям подземные ходы в подвалы самых мощных башен, провел вражьи полчища тайными болотными тропами. Предатель встречался с облезлым еще тогда, ночью, – вдруг вспомнил Ратибор. Это вовсе не красное Поле светилось тогда в темноте осенней ночи – это были отблески костра… или даже костров! Вражеских костров, которые он, Рат, позорно прошляпил. И когда вражины запустили на звонницу болотную гадюку, ужалившую несчастного Легошу… от Сгона тогда пахло синей осокой, а ведь известно, что синяя осока отпугивает болотных змей!

Мерзкий предатель! Стоит теперь, усмехается, «по старой дружбе» предлагает Ратко роль надсмотрщика. Неужели, думает, что Ратибор согласится? Нет, не такой уж он дурак. Скорей, издевается, показывая свои силу и власть!

– Так как же?

– Нет!

Рат понимал, что, по большому-то счету, он не нужен ни Сгону, ни нео. Свою работу он уже сделал при помощи древнего «ПМ». Теперь он для врагов обычный пленник, ничем не лучше других. Ну, знает проходы в болотах, ну, умеет метко стрелять. Так и предатель болотные тропы ведает, пусть и похуже, и стрелять умеет, пусть не так хорошо, но все же. И Ратибор нынче во всем этом Сгону – ненужный конкурент. Хоть бы и сдох – да и черт с ним! Предатель не убил бывшего дружка сразу, оставил ради наслаждения моментом собственного превосходства, зная, что убить может в любой момент.

– Не хочет – не надо, – пренебрежительно отмахнулся облезлый – «Великий вождь нового народа Ксарг», как почтительно именовали его окружающие нео… и Сгон. – Умелых воинов хватает и у нас, сведущих в артиллерии – тоже. Вот если б он был архитектором… Впрочем, с этим несложным проектом я справлюсь и сам. Идем, любезнейший барон, прогуляемся дальше, посмотрим… Да, а этого – накажите. Кнутом! Но только так, чтоб потом смог работать.

Барон. Так вот какой титул получил от врагов предатель! Барон, надо же – кажется, в старину так называли предводителей железнобоких рыцарей, тех, что ездили на древних танках с черными крестами на башнях.

Однако не только баронский титул предателя удивил сейчас Ратибора, куда больше поразило другое – слова облезлого Ксарга: артиллерия, архитектор, проект! Однако, вот вам и дикарь! Вот вам и разгадка внезапного сплочения нео. Да уж, с таким вожаком будет трудновато справиться.

Шестеро дикарей кинули юношу на деревянные козлы, связали, стянули рубаху… Взметнулась в небо плеть…

Рат почти не чувствовал боли. Он думал. Рассуждал про себя, прикидывал, что можно сделать, каким образом и – главное – с кем?

Вечером пленники получили по миске похлебки из мелких болотных червей. Пища отвратная, но все же – пища, приходилось иногда есть и не такое. На ночь рабов снова загнали в подвал Маринкиной башни. Почти все узники, уставшие от тяжких работ до полусмерти, тотчас же и уснули, и лишь некоторые беспокойно метались во сне, шурша старой соломой.

Уставший не меньше других, да еще и избитый, Ратибор гнал от себя сон. Как и любой воин он неплохо умел это делать, тем более выносливостью и силой юноша был наделен куда в большей степени, чем остальные. Мать говорила – «D-ген», ген воинов Кремля. Не этого Кремля – московского. Говорят, и там живут люди… Ну да, живут! Ведь маркитанты же приплывали на своих странных лодках именно из Москвы, и, быть может, в Москву-то и предстояло отправиться Рату в поисках пропавшей невесты. Правда, думать об этом было еще рановато, для начала хотелось бы устроить побег. Бежать, и как можно скорее, рвануть, затеряться в болотах, а там…

Так узник думал еще утром… к ночи же – после встречи с предателем Сгоном – мысли его приняли несколько иное направление. Всех этих людей, всех тех, кто не сдался, кто еще не превратился в тупой рабочий скот, всех их хотелось спасти… тем более, Рат чувствовал себя виноватым в том, что с ними случилось. Ведь, если бы он не вывел из строя робота, Великого Био, все пошло бы по-другому. Хоть один очаг сопротивления оставался бы, даже если бы дикарям и удалось взорвать башни. Однако же, глядя на изможденных пленников, юноша понимал и другое – вместе они не побегут. Кто-то не сможет из-за физической слабости, кто-то не решится, а кто-то и не захочет – кому-то уже все равно. Лишь малая часть рабов еще способна на что-то – в этом смысле Ратибор рассчитывал на Люса и еще нескольких парней. Хоть этим бы помочь, не все о своей шкуре думать!

Ближе к ночи распогодилось и похолодало. Начинались первые заморозки, так и пора уже было – октябрь. Серебряная луна повисла над Маринкиной башней, призрачный яркий свет проникал и в ров, освещая через слуховые окна изможденные лица забывшихся в коротком сне узников. Ратибор внимательно всматривался в спящих, думал. Еще с утра он приметил уже, что знакомых в этом подвале оказалось не очень-то много, из пятницких – всего трое мастеровых, да несколько парней из Ямской башни. Все остальные производили впечатление чужаков, выходцев из дальних лесных деревень. Эти люди держались иначе, иначе говорили, да иначе и выглядели – какие-то хилые, согбенные, с потухшими глазами. Следствие давнего плена? Скорее всего, так. Во всяком случае, подбить их на побег казалось Ратибору мало реальным. Да и нужно ли было? Вот Люс и прочие ямские – совсем другое дело. Хоть этих увести, спасти… хоть некоторых.

В общей скученности и смраде давно немытых тел лишь один из пленников расположился довольно вольготно – у самого окна, вытянув ноги. Спал, повернувшись лицом в стене, так же беспокойно ворочаясь. Рваная, похоже, что с чужого плеча, куртка с откинутым капюшоном, узкие штаны, стоптанные башмаки, на которые не польстились даже алчные до чужого добра нео. Сияющая лысина, тонкая дряблая шея…

Всхрапнув, спящий перевернулся на спину, и на лицо его упал дрожащий свет луны. Рат вздрогнул: незнакомец оказался одноглазым! Нет, ему не выбили левый или правый глаз, глаз изначально был один! Большой, миндалевидный, он торчал точно посредине лба, прикрытый дрожащим веком, сразу под которым начинался тонкий изящный нос. Из пустых глазниц по обеим сторонам носа росли небольшие гибкие щупальца с утолщениями на концах, сейчас они лежали на щеках неким непонятным страшноватым наростом. Прямо под носом начинался рот – похоже, совсем безгубый.

Невольно отпрянув, Ратибор покачал головой: вот же уродец! И где только такие типы водятся?

Страхолюдный незнакомец производил впечатление доходяги: худющие руки и ноги беспокойно метались, из впалой груди вырывалось хриплое прерывистое дыханье. Уродец явно был болен, и болен всерьез, так, что непонятно было, зачем его здесь держали – работать-то он явно не мог. От подобных для дикарей была лишь одна польза – мясо… впрочем, этого доходягу – разве что на холодец. Чего ж его еще не съели? Наверное, потому что пищи сейчас у нео имелось вполне достаточно – не сожрать.

Пищи!

Ратибор вспомнил несчастного ребенка и с силой сжал кулаки, так, что хрустнули костяшки пальцев…

– Меня зовут Наг, – открыв единственный глаз, уродец повернул голову. – Как ты уже, верно, догадался, я – из народа шамов. А ты… постой, не отвечай, попробую понять сам…

Юноше вдруг показалось, будто он ощутил какое-то покалывание в висках, короткое, слабое, и почти сразу пропавшее, однако все равно какое-то неприятное. Новый знакомец, Наг, или как там его, неожиданно вздрогнул.

– А ты не совсем обычный парень, друг, – в шепоте одноглазого явно сквозило сильное удивление. – Клянусь Атомом, я совсем не могу тебя про… Впрочем, это не важно. Поговорим словами. Я видел, как ты смотрел на дикарей, и чувствую, как ты их ненавидишь.