Поиски путей (СИ)(Лестница из терновника 2)

— Достаточно, — говорю я как можно мягче. — Нам надо ответить на письма. Для этого твой почерк в самый раз.

Ри-Ё печально улыбается. Оэ, так я и поверил, что ты — благоразумная деточка… Думаю, не отослать ли его в деревню, в помощь управляющему, или в Э-Чир к семье — но решаю не отсылать. Во-первых, смертельно оскорбится. Во-вторых, здесь мне нужен.

Может, всё ещё устроится?

Покои Ар-Неля во Дворце — где он жил, если ему не хотелось надолго покидать своего Барса или Барс его не отпускал — были насквозь освещены солнцем, зато и холод в них стоял, как на улице. Ар-Нель обрадовался солнечному дню и отодвинул пергаментные ставни с окон — а Анну накинул на плечи полушубок. Северяне привыкли, а Анну никак не мог, мёрз — ну и наплевать на все эти здешние этикеты, придуманные, чтобы осложнять воинам жизнь!

Ар-Нель сидел на подоконнике, в потоке света и холодного ветра, и смотрел сверху вниз, надменно, насмешливо — как баска с дерева. Анну ощущал на себе этот взгляд и считал его дополнительной трудностью; во всяком случае, отступать, когда на тебя так смотрят — немыслимо. Тем более, что цепочки знаков постепенно складывались-таки в осмысленные слова. Жаль, что порой эти слова сходу и не выговоришь.

— Пче-ла жжжу-жжжит и жжа… — Анну поднял глаза от листка бумаги. — Послушай, как человек может это произнести? Зачем ты это написал? Ты смеёшься надо мной, как всегда. Я помню этот знак — но я-то не пчела, чтобы жужжать!

Ар-Нель улыбнулся, снисходительно.

— Анну, видишь ли, я хорошо знаю, как надлежит учиться чтению. Что же касается лично тебя — то тебе, мой дорогой, не худо бы потренироваться и в произношении. Впрочем, сегодня ты читаешь вполне неплохо. У тебя есть способности.

Вот как. Способности! Ну ладно. Слушай дальше. Анну поднёс листок к глазам.

— Рас-цве-ла а-ка-ци-я… Ар-Нель, мне вдруг пришло в голову… как глупо! Я разбираю вашу каллиграфию — но не нашу! Знаешь, мне хотелось бы читать на своём языке — это важно.

Ар-Нель кивнул.

— Я понимаю. Я удивляюсь, что ты прожил так долго, не осознавая, до какой степени это важно. Думаешь, я не могу тебе помочь?

— Конечно! Ты же почти не говоришь по-лянчински!

— О, да, я очень плохо знаю ваш язык… пока… но, представляя, что такое знак и написанное слово — я могу читать на нём, Анну. Возможно, чтение на вашем языке поможет мне лучше на нём говорить…

— Как же это возможно? — Анну уже давно привык к неожиданным выкладкам Ар-Неля, но всё равно удивлялся откровенным парадоксам. — Как можно читать, если не можешь говорить? Читать ведь гораздо сложнее…

Ар-Нель спустился с подоконника на пол, снял со столика для письма исчерканный лист бумаги и положил другой. Анну поднял лист с надписями, свернул и сунул за пазуху — тренироваться разбирать северную каллиграфию. Почерк Ар-Неля напоминал ему переплетение тонких чёрных веток на фоне белого зимнего неба — и это сравнение, отдающее северными стихами, смешило и трогало Анну.

Общаясь с ним, я начинаю думать, как язычник, отметил Анну — без всякого, впрочем, сожаления или неприязни. В конце концов, это неважно. У нас есть немного времени на игры, решил он. На любые игры. И я буду играть в то, что Творец сейчас позволил мне — потому что это мой единственный шанс играть с северянином, лучшим из всех. Смерть кого-нибудь из нас искупит все рискованные мысли. Кровь смывает всё — а уж такая кровь…

— О, Анну… у меня сегодня появилось желание красоваться, хвастаться и пытаться показаться умнее, чем я есть! — Ар-Нель потянулся всем телом, как тянутся бойцы или просто очень подвижные люди, уставшие сидеть на месте. — Я в настроении объяснять. Итак, видишь ли, наша письменность изрядно древнее вашей — но обе они исходят к древним знакам легендарного народа Ид-Гн, жившего в незапамятные времена по ту сторону хребта Хен-Ер. Говорят, их города вмёрзли в лёд… Так вот, друг мой, это их поэты и философы додумались изображать отдельным знаком каждый звук, в противовес ещё более древней Каллиграфии Образов, где знак обозначал целое слово.

— А слово — это, верно, было проще? — спросил Анну. — И быстрее писалось… без ошибок.

Ар-Нель рассмеялся.

— Ты, всё же, варвар! Подумай о сложности правил, не говоря уж о количестве знаков! В нашем языке звуков и знаков — пятьдесят, в вашем — сорок семь, а слов сколько? Ты в силах пересчитать все?

Анну усмехнулся в ответ.

— В споре тебя труднее победить, чем в спарринге… Ну, допустим, тяжело выучить такую прорву знаков… но ведь должна быть закономерность? Иначе-то они и вовсе ничего не выучили бы…

— О да! Закономерность была… Допустим, ты за много лет обучения вник в способ читать любой знак-Образ. Что же означает Образ "дерево" рядом с Образом "человек"?

— Хм… Человек под деревом? "Отдых"?

— Предположим, "сборщик плодов"? "Мечтатель"? "Смотритель Сада"?

— То есть… всё неточно? Или — о каждом образе надо договариваться?

Ар-Нель крутанул в воздухе кистью, смоченной в туши.

— Не очень точно. Понятия размываются в зависимости от контекста. Мой дорогой Анну, древние легенды говорят об ужасных драмах, когда обрывались человеческие жизни и целые государства оказывались в опасности из-за неверного прочтения письма. Союз между Принцами Ло и Э-Вэри не был заключён, а царство Су пало после продолжительной войны, потому что в одном из писем Образы "новорожденный младенец" были прочитаны как "новый Мужчина".

— Ого… впечатляет. Но ты начал о наших знаках…

— Совсем просто. Я слышал твою речь и видел ваши знаки, отличающиеся от наших, но не настолько, чтобы их нельзя было узнать. Потом я разыскал в библиотеке Дворца несколько лянчинских книг и обратился к Учителю Эг-Ау — он объяснил, как надлежит читать ваши знаки правильно. Вот и всё.

— Это — здорово. Тогда покажи мне, как читать. Покажи сейчас… хотя… ох, я же всё перепутаю…

— Ничего, — насмешливый огонёк в глазах Ар-Неля вспыхнул заметнее. — Я знаю способ научить тебя различать. Дай мне ещё одну кисть.

Анну снял кисть с подставки. Ар-Нель обмакнул её в воду и отложил в сторону. Взял другую, в туши.

— Взгляни. Вот наш знак "Ли". А вот ваш "Ль". Видишь разницу?

Анну кивнул.

— И сходство?

— Ну да.

— Теперь протяни руку ладонью вверх. И закрой глаза, дорогой друг.

— Ну и в чём подвох? — Анну честно зажмурился, протянул руку — и тут же ощутил легчайшее прикосновение мокрой кисти, от которого по всем нервам мгновенно растёкся жидкий огонь. Раньше, чем успел осмыслить происходящее, Анну поймал запястье Ар-Неля, дёрнул на себя, подставил локоть — Ар-Нель успел блокировать удар каким-то чудом. Его взгляд показался Анну наигранно удивлённым:

— О, Небо! Ты что же, хотел сломать мне шею? За эту детскую выходку со знаками на ладони?

Анну, тяжело дыша, отпустил его. Сказал, глядя в стену:

— Не смей так делать, язычник. Иначе я… я не ручаюсь за себя.

— Прости, — сказал Ар-Нель кротко. — Я снова ударил сильнее, чем нужно — и без предупреждения. Я не думал, что для тебя это окажется таким… жестоким.

Анну взглянул Ар-Нелю в лицо.

— Как ты не понимаешь! — сказал он с мукой. — Я же думаю о тебе. Я стараюсь избежать… плохого избежать. Зла. Нам нельзя разговаривать, нам нельзя драться, нам нельзя заниматься твоей каллиграфией — это мою душу губит и твою может погубить! Ты, Ар-Нель — ты хоть соображаешь, что с тобой будет, если я… если мы — по-настоящему? Ну, ты понимаешь — по-настоящему… сразимся, как вы говорите — и я… если мой поединок останется, короче.

— Что ж тут непонятного? — усмехнулся Ар-Нель. — Предполагается, что я стану твоей рабыней.

— Всего-навсего! Пустяк, по-твоему?!

— Заклеймишь меня, — продолжал Ар-Нель спокойно, с еле заметной улыбкой, отложив кисть и рисуя пальцем на лбу какие-то знаки — видимо, то, что с точки зрения язычника изображало татуировку рабыни Прайда. — Бросишь переламываться в обществе старых ведьм, которые когда-то были вашими красотками. Будешь приходить, когда захочешь близости — и уходить сразу после неё, чтобы не испачкаться об меня… Не посмеешь больше слушать меня — потому что позор на голову слушающего женщину… Я потеряю не только Имя Семьи, но и собственное маленькое имя: ты придумаешь мне кличку, как лошади или собаке… Что ещё? Ах, да — мне больше никогда не коснуться оружия — и не учить фехтованию наших детей. Да и детей не будет — твои люди заберут их, как только дети бросят пить молоко. Пустой сосуд, не так ли? Я вспомнил всё, рассказанное тобой? Ничего не забыл?