Проклятие Шалиона

ржал десять минут и встал, проковылял по лестнице наверх осмотреть свой новый кабинет. Узнавший его слуга посторонился и пропустил его внутрь. В комнате, которую Сара отводила своему секретарю, теперь, как и ожидалось, все было завалено бумагами Кэсерила: бухгалтерскими книгами и счетами по прежнему хозяйству Исель, к которым добавилось несметное количество новых. Что было неожиданностью, так это опрятный темноволосый мужчина лет тридцати в серой мантии Отца, сидевший за его новым столом. Он что-то выводил в одной из хозяйственных книг Кэсерила. Распечатанная корреспонденция лежала от него по левую руку, большая стопка написанных писем – по правую.

Он поднял глаза и вежливо, но прохладно спросил:

– Чем могу вам помочь, сэр?

– Я… извините, я не думал, что здесь кто-нибудь есть.

– Вы кто?

– Я – служитель Боннерет, личный секретарь рейны Исель.

Рот Кэсерила открылся, потом закрылся. «Но это же я личный секретарь рейны Исель!»

– Временное назначение, да?

Брови Боннерета взлетели вверх.

– Я полагаю, постоянное.

– А как вы получили эту должность?

– Меня рекомендовал рейне старший настоятель Менденаль.

– Недавно?

– Прошу прощения?

– Вас назначили недавно?

– Две недели назад, сэр, – Боннерет с легким раздражением нахмурился. – О… у вас, видимо, есть преимущество передо мной?

«Увы, все наоборот».

– Рейна… не сообщила мне, – выдавил Кэсерил.

Так он уволен, смещен со своей должности? С другой стороны, пока он медленно выздоравливал, не могла же Исель обходиться без секретаря, кто-то должен был делать эту работу. Да и почерк у Боннерета, как заметил Кэсерил, был замечательный. Морщина между бровями нового секретаря углубилась. Кэсерил добавил:

– Меня зовут Кэсерил.

С Боннерета в одни миг слетела вся суровость, сменившись благоговейной улыбкой, которая встревожила Кэсерила еще больше. Он выронил перо, разбрызгав чернила, и вскочил на ноги.

– О милорд ди Кэсерил! Я польщен! – он низко поклонился. – Что я могу сделать для вас, милорд? – теперь в его вопросе звучали совсем другие интонации.

Такое обращение смущало Кэсерила сильнее, чем давешняя холодность. Он пробормотал несколько невнятных извинений за вторжение, сослался на усталость с дороги и спустился к себе.

Некоторое время он занимался перебиранием вещей и перекладыванием с места на место тех нескольких книг, которые у него были, приводя в порядок свою комнату. Затем послонялся из угла в угол и подошел к окну, выходившему на город. Он широко распахнул створки окна и высунул голову, но ни один из священных воронов ни прилетел к нему на подоконник. Гнездились ли они еще на крыше башни Фонсы после исчезновения проклятия и закрытия зверинца? Он посмотрел в сторону храма и решил при первой же возможности навестить Умегата. Затем в замешательстве сел. Он чувствовал себя совершенно сбитым с толку, потерянным.

Кэсерила била дрожь – отчасти от усталости. Его силы еще не восстановились, и уставал он быстро. Заживавшая рана в животе болела после