Холодный рай (СИ)

- Ты не пойдёшь,- отрезал Виктор.

- В смысле?- не понял Антон, в недоумении хлопнув глазами.

- Здесь останешься, будешь охранять лагерь, я с Аликом пойду.

- Ты не прав,- Антон угрожающе суживает глаза.

- В армии служил?

- Причём тут это,- обескуражено произносит он,- ну да, служил, до университета.

- Тогда это приказ.

- Приказ?!

- Да,- Виктор отворачивается, вся эта байда с выяснениями ему порядком надоела.

Лодку затягивают к палаткам, люди вооружаются ножами и топорами. Виктор, как

ни в чём не бывало, спокойно раздаёт указания, теперь ему никто не перечит, все

ощущают его силу и власть, да и призадумались над словами Викентия Петровича о его

решении присягнуть. Люди интуитивно понимают, панибратски отношения друг с другом

могут лишь помешать в условиях, когда за тобой кто-то охотится, как жизнь нужен вожак, вождь, царь, генеральный секретарь, президент … да какая разница как его можно

назвать, главное, чтобы он был за всё в ответе и принимал правильные решения.

Виктор устало присаживается к костру, автомат укладывает под правую руку, а под

левую к нему прильнула Нина. Он с нежностью прижимает женщину к себе. Она едва не

замурлыкала от этой ласки, обвивает его руками, жарко дышит и слегка улыбается.

- Устала?- целует её в губы.

- Она мгновенно отвечает, слегка отстраняется, серьёзно смотрит в глаза:- Испугалась.

Как начало у всех «крыши» сносить, так жутко стало … батюшка молодец.

- Профи,- кивает Виктор.

- Как дальше будет?- Нина вновь забирается ему под плечо.

- Слабину дам, людей разочарую. Им сейчас крепкая рука нужна. Они правы, прощать

нельзя, если дали по правой щеке, заряди между глаз так, чтоб искры посыпались, иначе

рабами сделают.

- С этим вряд ли батюшка согласится,- опускает взгляд Нина.

Виктор некоторое время молчит, затем уверенно говорит:- Викентий? Да он первый

в морду даст!

- Не по-божески как-то.

- Кто сказал?- в удивлении поднимает бровь Виктор.

- В Библии иначе написано.

- Вспомнила,- улыбнулся мужчина.

- Я о ней сейчас часто вспоминаю,- вздыхает женщина.

- Насколько мне известно, самоубийство – смертный грех. А сидеть, сложа руки и не

брыкаться, когда тебя поволокут на бойню – это самое настоящее самоубийство,

преступление перед богом. Нет греха в том, что спасая себя и близких, приходится давить

тварей.

- Так всё таки пойдёшь завтра … то есть уже сегодня?- в словах женщины мелькает страх.

- Обязательно. Если даже не получится наказать гадов, по крайней мере, проведём

разведку. Я чувствую, что-то начинает происходить, словно мощный маховик стронулся с

места, раскрутится – не остановишь, перемелет зубцами в труху.

- Ты мой маховик,- Нина украдкой оглядывается и впивается в его губы страстным

поцелуем.

Виктор отвечает, но к своему удивлению чувствует пустоту в душе, словно в

преддверии смерти. Это сочетание страсти и страха вскружило голову, он встаёт, рывком

поднимает женщину:- У нас есть ещё один час,- шепнул он дрожа.

Нина неожиданно всхлипывает:- Мне кажется, тебя ждёт … - она не договаривает, лишь

слёзы жемчугом скатились с лица.

- Пустые страхи,- говорит Виктор, но мрачнеет, его интуиция, сволочь этакая, словно

ледяными пальцами обхватывает сердце. В любой другой момент он послушался бы её, но

сейчас нет никакой возможности, за ним стоят люди, желающие мщения.

В неуклюжем доме, который он выстроил собственными руками, так уютно и

хорошо, а рядом с ним любимая женщина. Она отдаётся ему со страстью молодой

любовницы, а в глазах преданность жены.

Сквозь щели, изображающие окна, проникает серость рассвета. Виктор открывает

глаза, пора. Как тягостно уходить, здесь тепло и спокойно, а Нина спит, такая нежная и

трогательная. Виктор берёт автомат, щупает ножны, они пустые. Нож придавлен телом

женщины, вероятно, он выпал, когда они были в объятиях. Нет, будить её он не будет, сил

нет, впрочем, автомата вполне достаточно.

Вздрагивая от сырости, Виктор бежит к палаткам. Горит костёр, мужчины не спят,

ему протягивают поджаренного голубя.

- Доброе утро,- здоровается он, присаживается, с аппетитом ест, тонкие косточки голубя

хрустят на зубах, сочное мясо придаёт уверенность и даже интуиция уползает глубоко в

сознание и лишь в глубине холодит сердце.

Подходит хмурый Алик, придерживая панаму у левого глаза.

- Кто это тебя?- узрев хороший синяк под глазом, удивляется Виктор.

- Так,- неопределённо произносит он.

- Аньку с Игнатом не поделили,- хихикнул Антон.

- Я ему тоже вмазал,- со злостью выпалил Алик.- Чего это он на чужих женщин

заглядывается!

- Да, конечно, вмазал, если бы я не подоспел, он тебе как курёнку шею отвинтил бы,-

хохотнул Антон.- А крепкий мужик, Игнат, а борода, какая, Анька явно в его бороду

влюбилась, вот отрастишь такую, и у тебя шанс появится,- язвит его друг.

- Не хорошо это,- сурово двинул бровями Павел Сергеевич,- надо всё по интеллигентному

решать. А вы как считаете?- в упор обращается он к Виктору.

- Я?- отрывается от голубя мужчина.- Тоже в драку полез. Свою женщину в жизнь не

отдал бы.

Алик опускает взгляд, хмурится ещё сильнее, козлиная бородка обвисает, затем

задорно вздёргивается:- Ничего, Анька всё равно будет со мной … запуталась девка.

- Верно, со многими путается,- не к месту вякнул Антон и едва увернулся от хлёсткого

удара.

- Э нет,- на этот раз резко противится Виктор,- у нас не детский сад. Всё, Алик, пора,- он

встаёт, швыряет в огонь обглоданные косточки.- Павел Сергеевич, организуйте охрану

лагеря, Игната с Сашей отправьте на лодке за брёвнами, пусть хоть сколько привезут. А

ты,- Виктор останавливает взгляд на Викентии Петровиче,- сигнальные ловушки поставь.

Караби яйла просыпается. На свинцовом море с опаской пробегают акварельные

блики от порозовевшего горизонта, потянуло свежим ветром, бежит рябь, отбрасывая

медные отблески. Далеко в море показывается знакомое стадо касаток, в последнее время

они часто подплывают к побережью, где-то в увязнувших в море скалах, расположились

морские котики. Вода несколько прогрелась и сейчас в неё можно по пояс погружаться, без риска отморозить себе пятки. Конечно, море всё равно холодное, ближе к семнадцати, но не одиннадцать, как это было месяц назад. Всё равно Виктор вздрагивает, когда, зачерпнув воды, резко обливает голову, пытаясь прогнать сонную вялость – результат

бессонной ночи. Алик тоже умывается, с удовольствием фыркает, встряхивает козлиной

бородкой, утирается панамой, давно потерявшей первоначальную форму, жизнерадостно

улыбается, ослепляя мир, синим фингалом:- Хорошая водичка, бодрящая, искупаться бы, да идти надо,- Алик проверяет остроту ножа, сбривая волоски на руке, всовывает в

ножны, с завистью смотрит на автомат.

- Касатки что-то волнуются,- раздувая ноздри, Виктор смотрит вдаль.

Алик подходит к нему, тожё смотрит, тень набегает на лицо:- Там лодка …

перевёрнутая.

- Да,- соглашается Виктор.

- Вдруг там люди?- всполошился Алик.

- Их сейчас там нет,- Виктор морщится, словно от боли, ему нравятся эти морские звери, но человек их обидел, он вспоминает слова Ани, говорившее, что по касаткам стреляли из

пистолета, а они злопамятные – не простят.

- Может, лодку спустим?

- Чтоб они и нашу перевернули.

- Откуда она здесь появилась?- задумался Алик.

- Сейчас в море много островов … с какого-нибудь из них.

- Значит и людей много?- в надежде у Алика разгораются глаза.

- Не думаю что много, но однозначно есть,- кивает Виктор.- Четырдаг над водой, Карадаг, Ангарский перевал, Демерджи, Ай-Петри …

- Красивые места, дикие,- кивает Алик,- но жрать там нечего.