Бета-тест

Тем не менее, поваренную книгу об ужасно нездоровой и очень невкусной фантастической пище магистр Хампер писать вовсе не собирался, так как в данном конкретном вопросе придерживался теоретических положений действительного профессора палеографии адепт-магистра сэра Тео Сальсы, бывшего у него научным прецептором при написании магистерской диссертации. В отличие от своего ученика, больше занимавшегося техногенным аспектами эволюции человека разумного, профессор Сальса специализировался на политической истории человечества.

Профессор Сальса великодушно объяснял технические нелепости и социальные нестыковки, во всех без исключения произведениях древней беллетристики, не убогой фантазией авторов или их интеллектуальным ничтожеством, а тем, что над ними довлели обстоятельства непреодолимой силы, так как все они находились под постоянным давлением политических и идеологических противоречий своей эпохи. В монографии "Форс мажор" Тео Сальса отметил, что историю человечества можно представить, как непрерывное столкновение политических утопий и антиутопий, пропаганды и контрпропаганды, где в обеих антитезах никогда не подразумевалось, что речь идет о будущем; авторы описывали в меру частного понимания лишь собственное настоящее, а перенос текущей действительности в далекое завтра для них являлся не более, чем стилистическим приемом. Утопистов и антиутопистов на самом деле никогда не интересовало будущее, а только собственное сегодня и очень часто то, что было вчера.

В доказательство сэр Сальса приводил многие примеры из палеографических источников разных эпох, где в далекое звездное будущее создатели фабул единодушно экстраполировали земледелие, животноводство, пасторальные пейзажи и натюрморты, семейное воспитание и плодоношение, лишь потому, что тот или иной автор придерживался широко распространенных на то время экологически-консервативных необуколических взглядов, не терпел городских треволнений и мечтал о тихой и спокойной счастливой Аркадии у далеких звезд в отдаленной от него послезавтрашней идиллии. Тем же самым охранительно-экологическим мировоззрением Тео Сальса объяснял неприятие многими древними авторами синтезированной пищи в фантастическом будущем, хотя идеология, безусловно, не мешала им в реальной жизни потреблять исключительно синтетические лекарственные препараты, артифицированные витамины и вкусовые добавки.

Еще более показательно, как, в соответствии с противоречивыми эклектичными политическими вкусами и пристрастиями, коммунистические и национал-социалистические утопии рисовали предельно контролируемое будущее. То есть частное понимание общественного человеческого гуманистического счастья здесь и сейчас они, как могли, пропагандировали на века и на тысячелетия. В ответ же комми и наци получали отповеди-памфлеты в жанре антиутопии, где тоже в ход шли все дозволенные и недозволенные полемические приемы. Так, в одном из древних либеральных источников вся фабула антиутопии оказалась построена на том, что социальные аспекты войны, массовых коммуникаций и преобразующие существование человечества новые технологии — способствуют и даже являются фундаментом тоталитаризма, когда вроде бы некуда деться от всевидящих глаз и ушей всемогущей полупроводниковой электроники. В то же время и сам автор, и большинство его современников прекрасно видели и, быть может, не хотели замечать, диаметрально противоположную действительность, где тоталитарные режимы неизменно терпели военный крах, никогда не могли научиться оптимальным образом контролировать масс-медиа и свободное распространение информации, а все их попытки оседлать технологический прогресс всегда оказывались бесполезной тратой ресурсов. В противоположность тоталитарным правительствам, подчеркивал Тео Сальса, либеральные режимы успешно могли использовать социальные следствия всех трех вышеупомянутых факторов и даже усиливать себе на пользу их авторитарную составляющую, добиваясь решающего политического и военного превосходства над противниками. Как это самым убедительным образом доказывает тысячелетняя звездная гегемония Терранской империи.

Профессор Сальса не был лишен определенной толики политического фрондерства и время от времени во многих своих статьях и книгах терминологически покусывал имперскую власть предержащую. Но Даг Хампер считал это не более чем причудой достойнейшего адепт-магистра его светлости маркиза Теодоро де Сальса-и-Гассет.

Размышляя над меню очередного званого вечера по случаю собственного возвращения на активные жизненные позиции, Хампер отметил, что маркизу Сальсе необходимо непременно послать куртуазное и прециозное текстовое приглашение. Иберийскому гранду такое должно понравиться и, быть может, тогда он посвятит любимого ученика в некоторые подробности будущей книги о политическом полураспаде информационно-технологического общества на изначальной Земле в XXI веке от Рождества Христова. Дагу Хамперу очень хотелось познакомиться с рассуждениями профессора Сальсы на тему протокомпьютерной эры и почему у парадоксальных древних людей в контратипе противостояли виртуальное и реальное. А выражение "виртуальная реальность" считалось чем-то вроде оксиморона дурного свойства.

Древние есть древние. Ибо сказано было на заре времен: познаете истину и станете свободными. Во всех видах, в том числе и в пансенсорной материализации.

— Мак! Прикинь, пожалуйста, где нам разместить несколько ложных целей. Сверху периметр я кое-как прикрыл от чужих глаз и ушей. Пока сойдет. С нынешнего дня я — в Большой игре, сержант.

— Примите мои поздравления, сэр Хампер. Лейтенант, если не секрет, кто у дока Бармица первый номер?

— Навеки твой, дядя Мак. Племянник Дагги.

— Первый лейтенант, сэр! Не могу сказать, как я рад снова видеть вас живым, сэр!

— Сейчас получишь от меня новый ИЗАК, спецразработка Бармица. Авторизуешь на генокод, как личное боевое оружие. Потом встать-лечь, попрыгаешь в присядку. Увидишь, что это за чудо-юдо. Обвыкнешь, выходим в поле. Готовность 30 минут. Вот еще. Ты — мой спарринг-партнер, третий номер команды. Док Редверт не возражает.

— Даг! Так хорошо не бывает!

— Бывает, бывает.

— Теперь нам бы продержаться до финала.

— Надо постараться, Мак. Расклады нынче ходят непростые.

Даг Хампер и Мак Рой не разделяли всеобщее мировоззрение, испокон веков сложившееся у обитателей двойной столичной планеты, как снаружи, так и внутри, будто бы обетованная императором Яром III Фундатором инсайдерская поверхность Террании-Примы тиха, пустынна, комфортабельна и безопасна. Но то было их частное мнение.

В самом деле, инсайдеры метрополии, практически все сограждане и соседи Хампера, внутри своего общего дома чувствовали себя покойно и защищенно, привыкнув к горизонту, плавно уходящему к небу, в суете не замечая, или радуясь, всегда ясному солнышку в зените, за исключением тех случаев, когда Ярис скрывался за дождевыми облаками по распорядку службы климат-контроля. И так же по расписанию, если им того хотелось, желали друг другу спокойной ночи, не дожидаясь наступления темноты, как те, кто обитал снаружи, на открытых всем космическим невзгодам выпуклых поверхностях ординарных планет. Иные инсайдеры, чаще всего заядлые домоседы, появляясь на внешней поверхности метрополии, ощущали значительные психологические неудобства; ими исподволь овладевало чувство неприкаянности и собственной мизерности при виде открытого плоского горизонта, резко обрывающегося в никуда, если его не скрывали горы, деревья или высокие стены строений. И они опять стремились поскорее уйти вниз к себе, на уютное вогнутое донышко планетной чаши-полусферы, дававшей им ощущение конечной завершенности огромного мироздания. Но не всем. Иногда масштабы и размеры инсайдерских равнин, рек, гор, высоты и глубины, стоило лишь присмотреться усиленным зрением на любой широте и долготе — солидно ошеломляли непривычную публику, прибывающую в столичное нутро извне.

Даг Хампер не раз отмечал, как исконные аутсайдеры, Террании-Примы, не говоря уже о визитерах из метагалактических далей, часто были далеко не в восторге от астрономической трехмерности инсайдерской чаши. Их подавляли вздымающиеся ввысь величественные горизонты внутренней сферы, где отдаленные горные вершины высотой в десятки тысяч метров казались маленькими островерхими холмиками, а моря и океаны — мелкими быстро высыхающими лужицами, оставшимися после недавнего дождя. На таком ландшафте люди им представлялись даже не мелкими насекомыми, а микроорганизмами, вовсе незаметными обычному глазу. Действительно, иногда столичное имперское величие весьма основательно впечатляло слабонервных провинциалов.