Страж Границы

— Дозвольте узнать, в каких именно памфлетах? — поинтересовался Альтон Роско.

— Их стали активно распространять накануне моего отъезда к вам навстречу, — сказал Лотензак, — скорее всего, это противники альянса нашего короля с магистром западной стражи. Что поделаешь, свобода слова, политесы.

Кивнув обер-канцлеру, герцог вскочил в седло и махнул рукой своим рыцарям и кнехтам. Мы также вернулись к каравану, и не прошло и пяти минут, как двинулись дальше. Теперь впереди ехала кавалькада герцога, а пешие кнехты ловко распределились вдоль всей цепочки повозок и шагали, периодически заскакивая на облучки к фурманам. Пока шли пешком несли щиты и копья, а на облучках клали на колени тяжёлые арбалеты, щиты с копьями забрасывая внутрь повозки. Так и шли — устанут, проедутся на козлах, отсидят себе зад — пройдутся, разомнутся. Сразу видно, опытные солдаты, привычные к походу. А вот каковы в бою, надеюсь, проверять в ближайшее время не придётся.

Герцог Лотензак проявил живейший интерес к нам, стражам. Он не ограничился общением с одним только обер-канцлером и полуполковником Кариэлем, часто приглашал всех представителей от крепостей в свою палатку и мы долго беседовали обо всём на свете. Нас, оторванных от мира, интересовало, что твориться за перевалами. Лотензак же расспрашивал нас о жизни на границе, не вдаваясь особенно в военные аспекты, которых бы ему никто не рассказал, он особенно упирал на быт, традиции и обыкновения.

— Отчего вам это так интересно, герцог? — спросил как-то я.

— О, это весьма и весьма интересно, — улыбнулся он, поднимая серебряный кубок с вином. — Ведь ваши обыкновения представляют собой самую странную смесь из старинных имперских обычаев и обычаев множества иных миров, откуда прибыли ваши пограничники. Как, например, ты, Илья, верно?

— Верно, — кивнул Илья, несколько робевший, как и все мы, в присутствии герцога.

— И вот потому-то меня так интересуют обычаи границы, — продолжил мысль Лотензак, — ведь в самом скором времени мне править у вас в тылу. Дело в том, — объяснил он, — что волею нашего короля моё герцогство делится на две части. Той, что остаётся по эту сторону перевалов, будет править мой младший брат, а той, что по другую сторону, непосредственно у вас в тылу, буду руководить я.

— Тогда за наши тылы можно не опасаться, — усмехнулся Марсель, — вы прославлены не только, как полководец, но и как хороший правитель. Ваше герцогство было самым богатым в королевстве, по крайней мере, в то время, когда я ещё "работал" в его пределах.

— И моя шайка, — поддержал его я, — действовала на самых его границах. Самые богатые караваны ходили к вам и от вас.

— Вот это, как раз, не моя заслуга, — покачал головой герцог. — Я редко бываю в столице своего герцогства, и правит там, как раз, мой брат. Вот потому-то он остаётся, а я отправляюсь налаживать оборону у вас в тылу.

Такие вот "посиделки" происходили у нас едва ли не каждый вечер. Мы ехали спокойно и размерено, в пору снова расслабиться, однако слишком свежи были воспоминания о горящей деревне и бьющихся в конвульсиях сельчанах, лишившихся подпитки некротической энергией. А потому, когда ко мне неожиданно подъехал герцог и завёл разговор о моём прошлом, я сразу же насторожился и внутренне собрался, ожидая любых неприятностей. И они не заставили себя ждать.

— Мы скоро будем проезжать через баронство Теган, входящее в Хенинкское герцогство, — сказал он, — а ведь именно на его территории орудовала твоя шайка. Так вот, до меня дошли некоторые слухи, что нынешний барон Теган решил арестовать тебя и поместить под стражу. За прошлые, так сказать, прегрешения.

— Я страж границы, — ответил я, — и подсуден только командору своей крепости и магистру.

— Это имперские законы, — покачал головой Лотензак, — а теперь каждый мелкий барон пытается установить свои законы и уложения. Наш король этому особенно не противится, лишь бы их местные законы не противоречили законам королевства. А них нет ни слова относительно неподсудности стражей.

— Ну что же, — скривил я рот в самой мерзкой ухмылке, на какую был способен, — спасибо, что предупредили меня, ваше сиятельство. Я буду готов.

— Ты только драку не затевай, сэр Галеас, — резко заявил мне герцог. — Обер-канцлер тоже знает об этом, он вытащит тебя из баронской тюрьмы. Но если ты станешь драться, конечно, прикончишь нескольких стражников барона, и тогда у Тегана появятся более реальные обвинения, кроме замшелых преступлений столетней давности.

— Но стражники-то со мной церемониться не будут, — покачал головой я.

— Конечно, не будут, — кивнул герцог, — изобьют, конечно, могут даже рёбра поломать, да только это мелочи в сравнении с эшафотом и топором палача. Приговора баронского никто не отменял, а согласно ему некто сэр Галеас, известный раубриттер должен быть казнён путём декапитации.

— Хорошо говорить вам, ваше сиятельство, рёбра, — сказал я, — ломать-то их мне станут баронские стражники.

— Не будешь сопротивляться, не поломают, — заметил Лотензак, — стражники не звери, их забота тебя в тюрьму доставить, а не до смерти забить. А вот если будешь сопротивляться, сэр Галеас, или, не приведи боги, убьёшь кого-нибудь из них, могут и прикончить тебя. Так сказать, при попытке к бегству.

— Перспектива, — в задумчивости потёр я подбородок. — Сломанные рёбра или декапитация. Хорошо хоть не петля, значит, признал во мне барон Теган рыцаря, — я усмехнулся, — а то всё больше повесить грозился, как простого мужика-разбойника.

Столицей баронства Теган был город Эмон. Он мало изменился с тех времён, когда я со своими раубриттерами регулярно наведывался сюда. Такой же маленький, грязный с кривыми улочками и помойными реками, текущими вдоль домов. Сейчас, правда, по зимнему времени он нет так сильно "благоухал", как в более тёплые сезоны. В общем, ничего доброго от Эмона ждать не приходилось. Дважды мне тут устраивали засады, мы оба раза прорубались через толпу баронских кнехтов и наёмников на окраину города, а там уже — выносите кони. В двух этих засадах полегла едва не половина моих рыцарей, из-за чего мне, собственно, и пришлось бежать на границу.

Рыцари герцога и обер-канцлер со свитой остановились в баронском имении, а нас, офицеров стражи, устроили в лучшем трактире Эмона "Под латной перчаткой". Его открыл некогда удачливый наёмник, которому удалось не только пережить несколько десятков лет на службе разных господ, но и сколотить неплохую сумму денег. Он женился на вдовушке — хозяйке трактира в Эмоне и вложил свой капиталец в её заведение. И вместо выцветшей вывески предприимчивый наёмник приколотил пару несуразно больших латных перчаток, специально для этого откованных местным кузнецом. Благодаря его деньгам и оригинальной вывеске дело супругов пошло на лад, и трактир скоро стал считаться лучшим во всём Эмоне. Я лишь раз ночевал в "Под латной перчаткой", когда пережидал облаву после второй засады, прикидываясь богатым рыцарем или же более титулованной особой, путешествующей инкогнито.

Трактир также мало изменился с тех пор. Те же почерневшие от времени перчатки над дверью, тот же выскобленный пол, круглые столы и даже стулья с резными спинками, вместо обычных лавок. Публика в трактире также была весьма приличная — рыцари, бароны, а в тёмных углах, подальше от благородных взоров, богатые купцы и мастеровые первых гильдий. Все обернулись на нас, когда мы вошли в трактир, и долго косились, не слишком были похожи мы, кроме, пожалуй, Кариэля, умевшего хорошо одеваться в любых обстоятельствах, на обычных посетителей "Под латной перчаткой".

К нам уже направилась пара здоровенных вышибал, поигрывая дубинками, однако положение спас ловкий офицер герцогской охраны. Он решительно загородил нас, одним жестом остановил вышибал, а на стол перед трактирщиком хлопнул бумагу. Такие же он или иной офицер предъявляли и в других трактирах или на постоялых дворах. В них значилось, что все расходы на наше питание и содержание будут оплачены из королевской казны.