Хроники Эллизора. Трилогия (СИ)

   Тут слуга-лоточник поднёс прохладительные напитки, и Геронтий на минуту прервался, взяв стаканчик "Целебного маггрейдского источника".

   -- Так вот, -- продолжил он, -- я основательно допросил старика, он, конечно, прохиндей, но, судя по всему, умён, много чего знает. Говорит, что в лавретанских бумагах могут быть какие-то важные эллизорские документы. Правда, старикан не может точно сказать, какого именно рода эти документы...

   Сарторий наконец оторвался от того, что происходило на арене, и с интересом посмотрел на Геронтия:

   -- А ведь это может оказаться весьма немаловажным, мой дорогой сыщик, для наших э-э... отношений... с Эллизором... Где могут находиться эти бумаги?

   -- Да, как обычно, всё свалено в архиве канцелярии ... После аннексии Лавретании к ним никто не прикасался. Как говорится, конь не валялся! И мысли не было, что там может быть нечто ценное, ведь эта Лавретания глухой угол...

   -- Поставь кого-нибудь срочно всё разобрать!

   -- Проблема в том, что у нас нет людей, понимающих элизорские дела, а ведь надо, чтобы документы были рассортированы по степени важности. Единственный, кто это может сделать, так это всё тот же старик...

   -- Ну что ж... Пусть будет старик... Только надо сделать так, чтобы с него не спускали глаз...

   -- Да уж это само собой, дорогой советник...

   Некоторое время высококлановые вельможи помолчали, наблюдая за очередной учебной схваткой, затем Сарторий сказал:

   -- Доложишь мне сразу, если что обнаружится в этих бумагах... А что там было второй новостью?

   Геронтий невольно усмехнулся:

   -- Вторая новость в том, что этот мальчишка из Эллизора, когда его вели в тюрьму, взбунтовался, одного стражника оглушил, завладел алебардой и ранил ещё троих. Одного -- серьёзно! Думаю, из него может получиться очень неплохой боец...

   Сарторий в ответ рассмеялся:

   -- Ты умеешь делать мне подарки, Геронтий! Пришли этого эллизорского ублюдка сюда, к Эфрону, пусть тот глянет, чего стоит твой мальчишка. Если действительно будет хорош, то я подпишу его перевод в гладиаторы, свежая кровь всегда нужна!

   Главному тюремному врачу Анне, по прозвищу "мамаша Зорро", работы всегда хватало. Из-за недостатка квалифицированных специалистов ей приходилось самой зашивать раны, а то и выполнять хирургические операции. Из-за того же, что анестезиология находилась на примитивном уровне, осуществлять все нужные медицинские манипуляции мог только человек с крепкими нервами и недюжинной физической силой. Мамаша Зорро как раз и являлась таким человеком: женщиной уже не молодой, но выносливой, невысокой и полной, с круглым лицом, толстыми губами и грубоватыми манерами. Смуглая кожа выдавала примесь негритянской крови в ее жилах.

   Голос мамаши Зорро звучал грубо, да и за словом в карман она не лезла:

   -- Ну, что еле стоишь? -- первым делом наорала она на Беллу. -- Всё, не у мамочки ты уже тут. Будешь инструмент подавать, да следи, чтоб инструмент был чистый, быстрей мой руки и протри их спиртом, вон в той банке спирт!

   Белла была вынуждена повиноваться, с трудом сдерживая слёзы. Времени для того, чтобы прийти в себя после битвы, учинённой Оззи, у неё не было.

   Больше всего опасений у мамаши Зорро вызвала колотая рана в боку одного из стражников: даже если жизненно важные органы не задеты, неизвестно, не попала ли в рану инфекция. Две другие раны, хотя и потребовали серьёзной обработки, но угрозы для жизни не представляли.

   Закончив работу, "мамаша" нацедила в чашку из банки спирт, выпила, не разбавляя, и не поморщилась. Затем смерила Беллу оценивающим взглядом и сказала:

   -- Тебе не предлагаю, мала ещё... Вот, чайник, возьми у стражи кипяток в титане, завари чаю!

   За чаем с бутербродами и вареньем Белла, наконец, не выдержала и расплакалась.

   -- Ну вот, ещё этого не хватало! -- главврач не любила сантиментов. -- Ты это мне прекращай! Тюрьма слезам не верит! Работать ты умеешь! А рыданиями здесь никого не проймёшь! -- затем ещё отхлебнула из кружки и немного смягчилась: -- Ну, ладно, рассказывай, что у тебя там за история?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ТЮРЕМНЫЕ ПОХОЖДЕНИЯ

АНАСИСА

И ТЮРЕМНЫЕ ЗАПИСКИ ЛЕОНАРДА

   На следующий день после чудесного исцеления Анасис первым делом отправился в тюрьму, где хотел допросить Леонарда и Чужестранца. Точнее, с утра он этим желанием горел, просто рвался в бой, как никогда ранее. Конечно, и раньше Главный хранитель был бойцом, но более чем расчётливым, никогда не выходившим на поединок с открытым забралом, не взвесив, не пересчитав всех наличествующих у него сил. Однако в то утро Анасисом владело удивительное безрассудство, он был почти уверен, что и один в поле -- воин.

   Погода царила совсем летняя: жара, сушь и безветрие. Улицы Эллизора, по которым ехал в коляске, влекомый рыжей кобылой, Главный хранитель казались малолюдными. Большинство совершеннолетних жителей клана, за исключением стариков, больных, инвалидов и членов Высшего Совета с семьями, мобилизовали на уборку урожая и осеннюю заготовку рыбы. Хорошо ещё, что Леонарда арестовали совсем недавно, ведь именно благодаря его авторитету регулярные мобилизационные работы осуществлялись сравнительно легко.

   Уже неоднократно Анасис задумывался над тем, что управленческая структура Высшего Совета слишком примитивна и не очень-то эффективна: многое зависит от авторитета конкретной личности, находящейся во главе управления теми или иными вопросами. То ли дело в некоторых других кланах, где неизбежно пришли к сакрализации, возвышению имеющейся структуры власти. Не зря же во главе Маггрейда последнее десятилетие стоит Империус, под которого просто так не подкопаешься. А как иначе? Как ещё управлять такой махиной, как тот же Маггрейд, без выстроенной вертикали власти? Насколько меньше Эллизор, но и в нём хранителям всё сложней осуществлять коллегиальное управление. Но проблема в том, что такая форма прописана в самом Законе и никто не дерзнёт менять патриархальную форму правления, до тех пор, пока не будет изменён сам Закон. Но кто может дерзать вносить изменение в то, что для большинства является незыблемым и закреплено авторитетом высшего происхождения?

   Правда, если спросить у самого Анасиса, каково в точности происхождение Закона, он не смог бы ответить. Ведь, положа руку на сердце, он и сам толком не знал этого: уж очень много катаклизмов нагромождено между тем историческим моментом, когда Закон был дан, обретён или, так или иначе, сформулирован легендарным спасителем клана Михаилом, и современностью, когда Закон уже не в новинку и свежесть восприятия Его параграфов явно потускнела. Большинство добропорядочных эллизорцев, конечно, думают, что Закон дан Михаилу высшими силами, но Анасис, как и некоторая часть критически мыслящих членов Совета, скорее, допускал, что сие есть, скорее, некие Тайные силы, чем в прямом смысле высшие... Что и говорить, излишний мистицизм чужд практически мыслящим членам Совета. Мало того, мистицизм как таковой среди членов совета находится под подозрением. Это пусть рядовые члены клана пребывают в иллюзиях, а члены Высшего Совета и одновременно хранители Закона должны мыслить трезво и рационально, дабы успешно управлять жизнедеятельностью клана.

   Разумеется, сам Анасис не имел ничего против ритуалов и атрибутики, связанной с хранением и возвещением Закона. Для этих минут он облачался подобающим образом. И сами эти одежды, и торжественные ритуалы в Совете Закона доставляли ему видимое эстетическое удовольствие, даже удовлетворение, но никогда при этом он не думал и не ощущал, что за всем этим стоит нечто большее, чем некое красивое приложение к той власти, которой обладал Главный хранитель как по долгу службы, так и по мере личного преуспеяния в ней. Разумеется, порой приключались моменты, когда очевидность того, что Эллизор благоденствует не иначе как чудом, делалась неоспоримой, но сам Анасис в такие минуты предпочитал мысленно в эту самую очевидность не вдаваться, и она присутствовала в его сознании, что называется, в фоновом режиме.