Неистребимый

ак проста, как хотелось бы. — Маг говорил негромко, но убедительно. — Этот человек относится, что называется, к категории разумных трусов — не лезет на рожон там, где чувствует, что сил его недостаточно, но и не упускает случая эти силы применить. Особенно в своем макоре. Большой ошибкой было бы считать его глупцом, но его ум ограничен фанатизмом, нетерпимостью ко всем, кто мыслит отличными от его представлении категориями. Таких он предпочитает уничтожать — благо власть и политика макора Кордос, исповедующая истинность Пассивной веры, позволяет подобные действия осуществлять на законных основаниях. То есть — безнаказанно. Любимым занятием Альтареса является сжигание еретиков на кострах в воспитательных целях при массовом стечении народа. Да, он верит в Светоча, но по-своему. Не знаю, откуда эта мысль засела у него в голове, но он считает, что только он один может определить истинность кандидата для Крута Причастия.

— Исчерпывающая характеристика. — Никсард, казалось, был удивлен подобной речью. — И часто ему удается… определить истинного кандидата?

— Пока — ни разу.

— Спасибо за информацию, но это ничего не меняет.

— Пусть так. Пусть Альтарес тебя не волнует. Но остается еще Драхуб. Его мерзкая ловушка едва не погубила тебя…

— Эта ловушка нелепа, смехотворна и примитивна, маг, — с едкой горечью заявил Никсард. — Проблема в том, что до той деревушки твой мир так усердно делал из меня отбивную, что я в конце концов перестал понимать, откуда в следующий раз опустится молоток, чтобы еще больше размягчить мне мозги.

— Делал? — проницательно отметил Наместник.

— Именно. — В голосе засферника явственно проступил надменный холод. — Мой организм наконец адаптировался к вашему Закону Равновесия, адаптировался достаточно, чтобы просто его игнорировать. И теперь никто и ничто не сможет меня остановить или помешать мне.

Сотница сплюнула в траву, криво усмехнулась:

— Ты уже забыл, что обязан жизнью моей сестре. В тебе нет даже элементарной порядочности, хальд.

Тай даже приподнялась на локте от изумления. А это-то тут при чем?

— Онни! Что ты себе позволяешь? Как…

Никсард поднял руку, останавливая ее. Тай умолкла, чувствуя себя исключительно неловко от подобной бестактности сестренки. Впрочем, она всегда этим славилась. Онни нужно было родиться мужчиной.

— Я благодарен Тай, — проникновенно сказал Никсард и, приложив руку к сердцу, коротко поклонился в ее сторону: — И я ее должник. Но какое к этому отношение имеет хоть кто-нибудь из вас, кроме нее самой?

«Вот именно», — молча согласилась Тай и, к своему глубочайшему изумлению, почувствовала, как горячо зарделись щеки. От смущения. Вот это да… Давненько с ней подобного не случалось

Гилсвери скупым движением покачал головой:

— Куда подевалась твоя учтивость, чужеземец, которую ты продемонстрировал в Сияющем?

— Я растерял ее по дороге, маг. К тебе — в особенности. Ты не сообщил мне ни об особенностях ночных дорог в вашем мире, ни о Законе Равновесия…

— Тебе не следовало