Ностальгия

му слов.

— Очень просто. Половина сотрудников этой их бутафорской Безопасности работает на Демсоюз, половина — на нас. Когда начальник местного отделения в панике вышел на связь и потребовал, чтобы мы обеспечили ему неприкосновенность от лап начальства ввиду их осведомленности о некоторых его делишках, я быстро выяснил, откуда дует ветер. Сопоставил факты. Сверил донесения. Представляете, как я был удивлен, когда узнал, что вся эта буря в стакане — из-за вас? Вам повезло, что вы познакомились с Сарамагу. Могли подохнуть ни за грош.

— Ну уж нет, Генри, — довольно скалюсь я, — Только не я. Я везучий.

— Ну-ну, — недоверчиво бурчит “папочка”.

— Кстати, Генри, не видели моих телохранителей?

Он презрительно хмыкает. Кривит губы в усмешке.

— Телохранители, мать их… Не смеши меня. Один сейчас спит на песочке возле площадки “Эстрелла прайя”. Метров триста по берегу на восток. Узнать легко — у них фонарики в виде большой неровной звезды. Не надо было смешивать наркопиво с алкогольным. Второй сейчас накачивается ипиокой у мини-бара где-то возле танцпола “Пес брилхантес”. Ты-то чего волнуешься за этих олухов?

Прикладываюсь к бокалу. Не чувствую вкуса. Искорки возникают в ночном воздухе. Кажется, я начинаю привыкать к этим странным перемещениям во времени. Рябь накатывает цветной волной.
14

Можно сказать, что Лео доволен. Некоторая его нервозность понятна — его беспокоит то, что все контакты с отрядом производятся через меня. Но в остальном — все идет как надо. Деньги он теперь получает от дочернего банка “Дюпон”, оружие и боеприпасы у отряда в достатке, больше не надо считать патроны перед началом акции и устраивать нападения на патрули в погоне за очередным стволом. Мы даже парой портативных огнеметов для зачистки зданий обзавелись. Очень удобная штука в закрытом помещении. Будущее Лео теперь если не светло, но, во всяком случае, и не так беспросветно, как во время нашего знакомства.

За прошедший месяц многое изменилось. Коренные горожане больше не смотрят на революционные патрули как на досадное недоразумение. Их легкое презрение к красным повязкам сменилось глухой враждебностью. Пока эти деревенские оборванцы и отребье из трущоб Сан-Антонио просто бродили по улицам, цеплялись к женщинам и гадили в темных углах, их брезгливо терпели. Теперь же, после того, как город погрузился в хаос ночных нападений, перестрелок и взрывов с множеством жертв среди населения, все изменилось. Революционная безопасность и патрули устраивают массовые облавы в поисках подрывных элементов. С ростом количества и масштабов диверсионных акций увеличивается и масштаб облав и обысков со стороны революционных властей. Новые хозяева испытывают на себе последствия подрывной тактики, которую когда-то с успехом применяли сами. Репрессии набирают обороты. Озлобленные и часто перепуганные “бойцы” загребают в комендатуры всех и все. Количество ограбленных, избитых и изнасилованных в результате таких облав приводит к тому, что революционерам попросту объявили войну.