Паломничество к Врагу

тебе такого сделал? Почему бы тебе просто не оставить меня в покое? Даю слово, что не буду преследовать тебя из-за банкоса и язык буду держать за зубами, никто от меня о нем не узнает.

— Извини. — Она пожала плечами, наводя свое оружие на силовую полусферу. — Теперь ты слишком много знаешь обо мне.

Я сжал зубы, в который раз с трудом сохранив самообладание. Черный гнев кипел в глубине души штормовым прибоем. Какой цинизм! Дай мне только до тебя добраться, Шефир, и я заставлю тебя сожрать собственное сердце, проклятый ты подонок, только за то, что ты сделал с Нори, заставив ее играть эту паскудную роль. Или выжгу тебе позвоночник, как Велсайту, и сделаю так, чтобы ты какое-то время еще пожил, осознав, что подыхаешь мучительной смертью.

Полыхнула оранжевая вспышка, и поверхность полусферы скачком раздалась вширь, остановившись буквально у носков полусапожек Нори.

— Ох, какая досада, — Нори изобразила беспокойство. — Кажется, теперь к тебе попали твои друзья, Дос и Кенгш.

Этого было трудно не заметить, и я лишь досадливо дернул уголком губ. Могла и не говорить, и так все уже ясно. Неподвижные тела Доса Пламя и Кенгша действительно попали теперь под колпак. При этом катер их остался снаружи, вне досягаемости для меня. Да, кто бы ни стоял за ее действиями, он точно не собирался выпускать меня отсюда живым. Но какой изощренный способ убийства! Понятное дело, весь этот спектакль был продуман заранее, но что-то мне не хотелось играть по чужому сценарию, в конце которого наверняка была записана мольба о снисхождении. Зло бы его разодрало, распинаться перед ним я не собирался, еще не всю гордость растерял.

Я невольно оглянулся, оценивая изменения в «подсферном» просторе. Прежний радиус увеличился метров на десять, захватив место, где я пришел в себя на рассвете, и соответственно добавив объема. Хотелось бы знать, насколько хватит этого воздуха.

— Что-то ты невесел, Никс, — глумливый голос прервал мои размышления. — Разве тебя не радует, что такая крутая компания скрасит последние минуты твоей жизни?

Я промолчал, уставившись в землю перед собой. Не хотелось мне смотреть на нее, когда она была вот такой. В груди ныло так, словно кто-то воткнул в нее нож, да так и оставил, и с каждым ударом сердца острое лезвие кромсало его все сильнее. Безумная ярость, от которой темнеет в глазах, от которой люди бросаются на врага не помня себя, готова была захлестнуть рассудок, и сдерживать мне ее было все труднее. Ключ Мобра по очищению сознания жесткой щеткой раз за разом проходил по мыслям и эмоциям, выметая черную желчь и безумство, но, похоже, где-то лопнул бездонный сосуд, и желчь текла снова и снова. Умом я понимал, что сейчас Нори — просто марионетка и выполняет чужую жестокую волю, но сердце ожесточалось, восставало и против самой девушки. Трудно будет избавиться от негативных ощущений, когда это все закончится и Нори снова станет сама собой. И мне, и ей тоже. И в любом случае Шефира ждет моя месть, черная, беспощадная, жестокая месть, иначе