Слепящая пустота

— Ну, — прохрипел Данька, — кто первый?

Босяки нерешительно переглянулись. Первым быть никто не желал.

— Эй, уважаемые! — послышался громкий окрик. — Что у вас там происходит?

Рядом с группой подростков возник высокий мужчина в черном длиннополом халате и высокой черной шапке. Из-под темно-зеленого респиратора свисала ухоженная седая брода. На груди странного незнакомца висел большой металлический крест.

— Охальники! — насупив брови, обратился вновь прибывший к притихшим подросткам. — Что затеяли? Впятером на одного? Ну-ка расходитесь, Христа ради, пока я вам уши-то не надрал!

Странно, однако мальчишки послушались непонятно одетого человека.

— Давайте-давайте, — поторопил малолетних бандитов незнакомец с крестом. — Ступайте себе с богом подобру-поздорову.

Не желая, чтобы последнее слово осталось не за ним, Амбал тихо выругался, погрозив Даньке кулаком, и, презрительно сплюнув, повел шайку восвояси. Когда они скрылись из виду, мужчина пристально посмотрел на Данилу.

— А ты откель, чадушко, и как тебя кличут?

Отчего-то мальчик не испытывал страха перед этим человеком. Наоборот, почувствовал к нему необъяснимую симпатию и доверие.

— Я из Холодногорского форта, только сегодня прибыл. А зовут Данькой.

— Даниил, значит, — кивнул бородатый. — Хорошее имя, церковное. И сам ты ничего, лепообразный, хоть и драчун.

Улыбнулся, демонстрируя отлично сохранившиеся зубы.

— А меня кличут отцом Павлом. Можно просто: батюшка или дедушка, как тебе сподручней.

— Вы кто? — поинтересовался мальчик, с любопытством разглядывая нового знакомого. — Торговец, патрульный?

Бородач грустно покачал головой:

— Нет, отрок, не тот и не другой. Когда-то, когда здесь еще находилась обитель, был монахом.

— Монахом? — удивился паренек. — Это как?

— Хочешь, покажу тебе наш форт? — ответил вопросом на вопрос отец Павел. — Заодно и расскажу о былых временах.

Данька кивнул.

Человек с крестом порылся в карманах и извлек оттуда пару мятных леденцов. Протянул угощение ребенку, и тот не отказался.

Взяв мальчугана за руку, бывший монах повел его по территории Покровского форта.

* * *

— Давным-давно, тысячу лет назад, могущественная Византийская империя вела войну со злобным и лютым ворогом. И вот однажды, когда люди во главе с императором собрались в церкви, чтобы просить Иисуса Христа отвести напасть, явилась им Богоматерь в окружении святых. Подойдя к алтарю, Дева Мария стала молиться вместе со всеми, а потом сняла с головы покров и распростерла его над всем присутствовавшим в храме народом. Потом она ушла, но благословение ее на людях осталось. И победил народ тот своих врагов. С тех пор церковь православная христианская установила праздник Покрова Божьей Матери.

Особо чтили его украинские казаки. В честь Покрова Пресвятой Богородицы триста пятьдесят лет назад они возвели неподалеку от Харьковской крепости собор, вот этот самый, небесно-голубого цвета. В нем было два храма — нижний, теплый зимний, и верхний, холодный летний. Рядом с собором, соединенная с ним переходом-гульбищем, высится колокольня. Висящие на ней колокола, волею Господа сохранившиеся после бомбежки, бьют каждый час, отмеряя время и славя Всевышнего за то, что дал верующим прожить это время.

Триста лет назад был учрежден мужской Свято-Покровский монастырь, и вокруг собора стали возводить разные здания. Вот это, двухэтажное, желтое — Архиерейский дом, в котором находилась резиденция главы всех харьковских православных христиан, а красное — Епархиальное управление. Вон в тех двухэтажных корпусах, которые теперь служат стенами форта, находилась трапезная, где монахи принимали пищу. За собором высится Озерянская церковь о двенадцати куполах-главках, названная так в честь Озерянской иконы Божьей Матери — некогда главной святыни и покровительницы города Харькова и всей Слобожанщины.

Монах подвел юного собеседника к участку высокой, трехметровой стены форта, расположенному за Озерянской церковью. По ступеням, сложенным из традиционных «стратегических» мешков, они взошли на стену. Перед Данькой возникла такая же страшная картина, что и напротив здания управы. Огромная воронка, начинающаяся прямо у Покровских стен и заканчивающаяся у подножия высокой стройной башни серого цвета, увенчанной золотым куполом. Колокольня Успенского собора, построенная двести лет назад в честь победы над французскими захватчиками Наполеона.

Когда началась катастрофа, одна бомба угодила прямо рядом с монастырем, уничтожив Соборный спуск с расположенным на нем парком с фонтаном. Чудесным образом ударная волна пощадила Успенскую колокольню, находящийся в конце спуска Благовещенский собор и Покровский монастырь. Воистину, Богоматерь набросила покров на святые места.

Еще два взрыва надежно запечатали Площадь Конституции со стороны улиц Сумской и Пушкинской, а также со стороны Московского проспекта. Так и образовалась территория того, что потом стало Торговой Конфедерацией. Не иначе как по промыслу Создателя, раскинулась она на холме, называвшемся прежде Университетской горкой и издревле приспособленном для обороны от всевозможных врагов. Тут находились первые городские укрепления Харькова, здесь же разместилось и самое большое из нынешних оборонных сооружений разоренного города. Так сказать, альфа и омега, начало и конец. Хотя кто знает пути Господни? В ином конце кроется и новое начало…

Отец Павел оказался очень интересным рассказчиком, и время до вечера пролетело незаметно. Данька встрепенулся, когда на звоннице Покровского собора колокол ударил шесть раз.

— Ой, мне пора, — виновато молвил мальчик.

— Куда это ты собрался?

— Да в «Дом под градусником», — махнул рукой в сторону форта. — К Семену Степановичу Бурому. Он меня приютил на время, пока папка не отыщется.

— Бурый? — монах нахмурился. — Слыхал я, что он промышляет неблаговидными делишками. Может, останешься тут?

Данила покачал головой. Обещал ведь, надо слово держать. К тому же солдат уже дважды спасал его.

— Ладно, ступай, чадушко, — погладил ребенка по голове отец Павел. — Но ухо держи востро. И вдруг чего, беги прямо сюда да спроси меня. Помогу, чем сумею.

— Спасибо, дедушка, — улыбнулся Данька.

И помчался к воротам.

Старик перекрестил его и прошептал:

— Храни тебя Господь, отрок Даниил. Да выйдешь ты живым и невредимым изо всех передряг, как твой тезка изо рва со львами…

* * *

Выяснилось, что Семен Степанович давным-давно освободился от дел и уже битый час поджидал Даньку у арки, ведущей внутрь форта. Чувствовалось, что конфедерат сильно взволнован.

— А я уж думал, ты заблудился, — Бурый приобнял мальчика, ласково потрепав по волосам. — Или снова влип в какую историю.

Данька не стал рассказывать о драке с покровскими сорванцами. Сказал, что встретил одного интересного человека, который рассказал много увлекательного о монастыре и истории района.

— Ну, пойдем, пойдем скорее, — повлек его куда-то Семен Степанович. — Там тетя Тоня уже заждалась. Ужин стынет.

«Какая еще тетя Тоня?» — удивился Даниил.

Тетей Тоней оказалась дебелая женщина с неприятным лицом, на котором особенно выделялись блеклые, бегающие глаза и острый длинный нос. Она встретила их на пороге квартиры, расположенной на втором этаже (самом безопасном — подмигнул гостю солдат), и тут же распорядилась, чтобы «мужики» снимали обувь, а то «грязищи нанесут».

Квартира у Бурого выглядела, на Данькин взгляд, весьма роскошной. Такой и у покойного коменданта Четвертого форта не было. Двухкомнатная, с небольшой кухней, раздельными ванной и туалетом. Стены и полы комнат покрывали ковры, причем — довольно хорошо сохранившиеся. Мебель не ограничивалась стандартным набором из стола, стульев и кровати. Имелось здесь и несколько вместительных шкафов: один для одежды, а другой — для посуды, стеллаж, заставленный книгами, и пара тумбочек, на одной из которых высилось большое трехстворчатое зеркало.