Зазеркальная империя. Гексалогия (СИ)

– Будьте спокойны, сударь, – заверила его женщина. – Мы еще достигнем его, правда, несколько позже и в другой обстановке…

– Нет. – Полковник отрицательно покачал головой и расслабленно откинулся на спинку кресла. – Вряд ли у вас это получится… Мне просто жаль потерянного попусту времени… Или, может быть, вы все же передумаете?

«Играет. Расслабленность кажущаяся, а сам только выжидает момента, – думала Маргарита, не сводя глаз с противника. – Чего я жду? Выстрел в воздух – и тут же прибегут Петр со стариком!..»

В этот момент в дверь вежливо поскреблись.

– Госпожа баронесса…

Как быстро он движется! Маргарита даже не отвлеклась: просто чуть‑чуть сместила внимание, а Полковник уже успел преодолеть одним прыжком три четверти разделяющего их расстояния…

Пистолет четыре раза подряд толкнулся в ладонь. От грохота выстрелов заложило уши…

Не обращая внимания на шум и визги на лестнице, баронесса сделала шаг к Полковнику, сидящему на полу, прислонившись спиной к кровати и снисходительно улыбаясь застывшим ртом, и двумя руками подняла пистолет на уровень его лба.

– Экий вы верткий господин, – язвительно сообщила она несомненному покойнику. – На таком расстоянии увернуться от двух пуль из четырех, притом выпущенных почти в упор!..

Под распахнувшимся пиджаком полковника на рубашке напротив сердца проступили два алых пятнышка. Почему так мало крови? Внутреннее кровоизлияние? Может, все‑таки контрольный выстрел?..

Маргарита подумала и опустила дымящийся вальтер: хватит с него и двух «маслин»…

Полковник шевельнулся, и баронесса вновь вскинула оружие, лишь в последний момент задержав палец на спусковом крючке: мертвец просто‑напросто сполз спиной по скользкому атласному покрывалу и рухнул ничком, открыв взгляду два почти слившихся рваных отверстия на спине…

В дверь загрохотали чем‑то твердым с такой силой, что ее массивные створки затряслись, словно сделанные из фанеры.

– Анна, откройте дверь! Что с вами!? –донесся с лестницы встревоженный голос Чебрикова. – Кто стрелял?!

– Успокойтесь, граф! – крикнула в ответ Маргарита, опуская пистолет и направляясь к двери. – Все уже в порядке. Сейчас я открою…

Не похожий ни на что звук заставил ее обернуться, но парализовавший волю ужас уже не позволил поднять пистолет…

* * *

Первым, что бросилось в глаза спустившемуся в гостиную Чебрикову, был его верный «Дюрандаль», освобожденный от обматывающей его ткани и водруженный на середину большого круглого стола, прямо на дорогую скатерть.

– Вот, – смущенно улыбнулся Берестов, вытирающий руки какой‑то тряпкой. – Привел в порядок твой меч‑кладенец, Петр Андреич… А то Володька‑то всю поклажу прямо на газон покидал второпях… Заржавеет еще… Пока ждал, делать все равно было нечего…

Горничная стояла рядом с ним и, по привычке спрятав руки под передник, восхищенно разглядывала и меч, и его хозяина.

– Это настоящий? – выпалила девушка. – Как у рыцарей?

– Да как вам сказать, мадемуазель… – улыбнулся ротмистр. – Вроде того…

– Какая прелесть! – взвизгнула горничная. – А потрогать его можно?

– Можно, – последовало великодушное разрешение. – Только не порежьтесь: он острый.

– Я осторожно…

Пока Чебриков объяснял романтической прислуге устройство так поразившего ее орудия благородного убийства, Сергей Владимирович деликатно делал вид, что увлечен разглядыванием картин, развешанных по стенам: он, естественно, понял причину столь долгого отсутствия товарища…

А потом затеяли пить чай, и горничная направилась наверх позвать госпожу…

Неожиданный грохот четырех выстрелов подряд, слегка приглушенный расстоянием, и не то последовавший за ними, не то опередивший их визг девушки вырвали ротмистра из удобного кресла и кинули вверх по лестнице, заставляя прыгать через две ступеньки. Уже на середине он с удивлением ощутил, что правая ладонь привычно сжимает рукоять меча…

Отпихнув в сторону горничную, едва стоявшую на ногах от ужаса, Петр Андреевич яростно замолотил в полированные доски рукоятью меча, не обращая внимания на летящие во все стороны щепки.

– Анна, откройте дверь! Что с вами!? – закричал он вне себя от волнения. – Кто стрелял?!

– Успокойтесь, граф! – донесся спокойный голос баронессы. – Все уже в порядке. Сейчас я открою…

И тут же за этими словами – дикий вопль, переходящий в задушенный хрип и какое‑то бульканье.

Понимая, что счет пошел на секунды, Чебриков хладнокровно отступил на шаг от двери и несколько раз наотмашь рубанул податливое дерево,.

Открывшееся перед ним зрелище ужаснуло бы любого на его месте, но, понимая, что здесь уже ничего нельзя сделать, граф ринулся по кровавому следу к стене, на которой, полыхая всеми оттенками синего спектра, стремительно сужалось знакомое яркое пятно, и, сжавшись в комок, ринулся вперед, в лазурную бездну…

33

Солнце уже почти касалось иглы Петропавловского шпиля, когда всем стало ясно, что драма практически завершена и изменить результат вряд ли кому удастся.

Среди полностью взятого под контроль восставших Санкт‑Петербурга крошечным островком сопротивления оставался лишь комплекс зданий Зимнего дворца и Дворцовая площадь, окруженная превосходящими по численности и вооружению войсками. В кольце оставались верные властям дворцовая охрана, несколько сотен полицейских близлежащих участков, малопонятные вооруженные формирования, вынырнувшие, словно из‑под земли сразу после памятного всем покушения, и, конечно, Гвардейский Флотский экипаж, успевший не только полностью вооружиться и экипироваться, но и значительно укрепить нижние этажи дворцового комплекса, превратив его в солидное фортификационное сооружение. «Лоялисты» располагали, таким образом, где‑то пятью тысячами вооруженных до зубов бойцов, готовых дорого продать свои жизни. Демонстрируя серьезность их намерений, то тут то там на площади вокруг Александрийского столпа чернело несколько неподвижных танков, обложенных мешками с песком и вывернутыми из мостовой плитами…

На переговоры с восставшими осажденные не шли, парируя все их предложения сложить оружие без кровопролития взамен на жизнь, свободу и неприкосновенность имущества встречными предложениями сдаться на милость защитников закона и власти. Противостояние катастрофически сползало в цейтнот, становясь нарывом, грозящим в любой момент прорваться кровавым потоком.

Будь перед ним в подобных условиях не свои же, русские, люди, отстаивающие с оружием в руках свои убеждения, пусть и не разделяемые остальными, а чужестранцы, Бежецкий уже давно скрепя сердце отдал бы команду на артподготовку, благо средств для успешного превращения плацдарма в руины было предостаточно. Уже через несколько минут крупнокалиберные снаряды батарей Вяземского и орудий «Авроры» перепахали бы весь невеликий пятачок, сея разрушение и смерть среди защитников дворца…

Но во дворце и вокруг него были соотечественники, ни в чем не повинные и достойные уважения в своем упорстве, с которым они обороняли свою честь и, тем самым, горстку подлецов. Кому, какие Александру, было лучше известно, к чему приведут потуги «демократов» и «реформаторов», останься они недовыкорчеванным сорняком посреди пшеничного поля. Те же, кто сейчас, глядя смерти в лицо, припал к прицелам на той стороне, через год, много через два горько зарыдают на развалинах того, что еще недавно являлось могучей Империей, мировым лидером, повторяя шаг в шаг путь другого, не менее славного воинства, другой России… Обречь их, не понимающих всего трагизма ситуации, на смерть Александр не мог, поэтому снова и снова посылал к осажденным во дворце парламентеров с белыми флагами в руках, снова и снова возвращавшихся ни с чем…

Собственно говоря, Бежецкий предполагал, что и среди сторонников мало кто верит в истинность его намерений до конца, считая либо бесшабашным смельчаком, либо скрытым честолюбцем – этаким Наполеоном Бонапартом образца 2003 года. Кое‑кто из гвардейцев еще в Арсенале отпускал шуточки относительно свершившегося почти что ровно двести лет назад переворота 18 брюмера, похоже, намекая на то, что в каждой шутке есть доля шутки… Какие еще мысли роились в головах опьяненных победой гвардейцев, Александр не знал, и это беспокоило его больше всего.