Питер

Отправили в тыл.

Рядом с гнильщиками, заросшими грязью и коростой, контрольный дозиметр начинал подозрительно потрескивать. Ну, еще бы. Интересно, подумал Иван, где они находят ходы на поверхность? Но ведь находят. И тащат оттуда все, что плохо лежит, даже если эта фигня в темноте светится.

Самое смешное: гнильщики в коросте и дерьме, а посмотришь поближе — и зубы почти у всех в наличии, и волосы, и глаза нормальные, и вообще подозрительно здоровые, хотя и фонят на все метро. Они что, тоже другая экосистема? Иван покачал головой. Индивидуальные дозы у них чудовищные наверняка. Нормальный человек давно бы ласты склеил, а этим хоть бы что. По три, по четыре смертельных набирают — и живут себе. Впрочем, где ты видел больного гнильщика? Ивана передернуло. Естественный отбор, блин. Кто заболел, того сожрали. Недаром слухи ходят…

Иван со своими добрался до ответвления от тоннеля вправо. Там его уже ждал один из адмиральцев.

— Проверить, — приказал адмиралец и утопал вперед. Иван посмотрел в темный проем коллектора. Задумчиво сплюнул.

Отлично, нам выделили сортир.

— Гладыш первый, я второй, Сазон замыкающим, — Иван покрутил головой. Хрустнул позвонок. — Гранату бы… ладно, проехали. Вперед.

Санузел — это отсек душевых, отсек умывален, плюс два туалетных отсека — мужской и женский. Света, понятное дело, нет. Что ж… будем работать.

У диггеров фонари примотаны к стволам автоматов. Сазон снял с плеча дробовик, кивнул. Готов.

Гладыш мягким кошачьим движением скользнул в проем.

Иван помедлил, посмотрел вперед — там дальше по тоннелю мелькали пятна фонарей. Передовые отряды приближались к блокпосту Маяковской.

Выдохнул. Досчитал до трех. И шагнул вслед за Гладышем в темноту.

— Площадь Восстания — не простая станция. Адмиралтейцы и вообще Приморский альянс на нее давно зубы точат. А все почему? Потому что она особенная.

Вокруг Площади Восстания масса подземных сооружений и тоннелей, которые ни на одной карте не обозначены. Объекты ГО, бункер МЧС и прочее. Одних санузлов понастроили с таким запасом, что хоть пару дивизий по сортирам прячь.

И теперь в долбаный лабиринт вокруг Площади Восстания собираемся лезть мы. Там местные нас как котят передавят. Как крысы морских свинок.

Иван стиснул зубы.

— Что, плохой пример? — дядя Евпат усмехнулся. — Терпи, солдат. И думай.

«Тревога», — просигналил Гладыш, глаза и уши команды. Показал три пальца. «Вижу троих». Опасность.

Иван жестом ответил — «принял». Приставил автомат к плечу. Ну все, понеслась…

Санузлы в метро вообще особая история. Их строили с запасом, чтобы хватило на всех, кто по тревоге окажется в тоннелях. Сейчас численность человечества не слишком велика, поэтому санузлы по большей части заброшены. Да и отсутствие электричества сказывается. И еще их надо чистить. Вообще, дерьмо и трупы — основная проблема замкнутого пространства.

Куда срать и где хоронить мертвецов?

Особенно остро это вопрос прочувствовали на себе люди при Саддаме Кровавом — и сразу после, когда население на станциях сократилось раза в три-четыре-пять. Никто точно не знает, насколько. После смерти Саддама по метро прокатилась волна насилия. Народ крови не боялся, убивали ни за что… Просто так. Отмороженных ублюдков со сдвинутой крышей оказалось столько, что народ начал сбиваться в стада, чтобы уцелеть, под любую сильную руку. Тогда и поднялись криминальные кланы — те же кировцы. Только в кланах можно было рассчитывать на некоторую защиту. Правда, если ты не женщина и не ребенок…

Это без вариантов.

Насилие над ними творили страшное.

И трупов в метро стало до фига. Есть их нельзя (отведавший человечины переступил черту, он конченый человек, нелюдь, таких убивают без разговоров), а девать некуда. Наверх тоже никак — во-первых, радиация, во-вторых — глубина питерского метро. Попробуй семьдесят метров поднимай труп на веревке… да даже пятьдесят. А в-третьих, наверху сам рискуешь стать трупом.

В общем, все сложно. К тому же разлагающиеся трупы грозят серьезной эпидемией. Деваться от нее в метро некуда. Увы.

И тогда выделили станции под кладбища. Похоронные команды собирали умерших и везли в определенные места, где складировали… или что они там с ними делали?

Сжигали, как Иван слышал.

Мортусы обитают на юге, на фиолетовой ветке.

Бухарестская, Международная — это все мортусы. По слухам, тупик к недостроенной станции Проспект Славы — целиком забит обугленными человеческими останками.

Да ну, ерунда, подумал Иван. Столько трупов даже в метро не бывает, чтобы целый тупик забить.

Впрочем, все еще впереди. Иван вздохнул. Сердце билось часто и гулко.

«Отбой», — просигналил вдруг Гладыш.

Иван выпрямился, луч фонаря скользнул по грязному зеркалу, высветив на мгновение темную фигуру диггера. Иван моргнул. Обернулся.

Дверь в кабинку была открыта.

Мертвецы сидели и стояли. Высохшие.

Иван опустил автомат. В висках стучало. Тьфу ты, черт…

— Странно, — Гладыш покачал головой.

Иван покосился. Обычно непробиваемый Гладыш стоял и морщил низкий лоб.

— Что странного?

— Тут сыро, командир. А покойнички — как сушеные.

— Да уж, — сказал Иван.

Он подошел и аккуратно притворил дверь кабинки. Скрип ржавого металла. Даже мертвые имею право на некоторую личную жизнь.

— Догоняем, — приказал Иван, когда они вернулись в тоннель. Чертов адмиралец. Теперь нам тащиться в хвосте колонны.

— Бей москвичей! — вдруг выкрикнул вдалеке одинокий голос.

— Ур-рааа!

— Мочи питерцев! — донеслось в ответ.

Навстречу атакующему потоку ударили вспышки. Чудовищный грохот раскатился, словно гора чугунных шаров, заполнил тоннель до отказа — до самой Гостинки. Закричали люди. Свист пуль, визг рикошета… Ивану некогда было думать, он автоматически присел, поднял автомат.

Мелькающие вспышки.

По тоннелю лупили из «корда». Калибр 12.7 — маленький снаряд. Неважно, куда такая пуля попадет, даже в руку — все равно смерть от болевого шока обеспечена…

— Ложись! — Мгновением позже Иван сообразил, что так их затопчут бегущие. — Назад, к сортиру! Быстрее!

Они едва успели вернуться к проему, когда мимо пробежали обезумевшие люди. Мимо двери пролетело несколько трассирующих пуль, оставив светящийся след на радужке.

Трындец.

Вот и сортир пригодился, подумал Иван. А я еще жаловался.

Еле успели. Повезло, что тот адмиралец отправил их сюда, а то попали бы под огонь. Бордюрщики выкосили первую волну нападающих, точно сняли урожай свежих грибов. Одна голая грибница осталась. Вдалеке прогремел взрыв. Горячая волна прокатилась по тоннелю. Граната! Мимо санузла, подгоняемые выстрелами, бежали люди. Грохот.

Один из бегущих упал и забился в конвульсиях.

Вспышки.

Словно какой-то безумец добрался до прожектора и теперь щелкает выключателем со скоростью звука.

Та-та-та-там. Та-та-та.

— Вытягивай на себя! — сказал Иван. Дотянулся и схватил за рукав белобрысого, в камуфляжной куртке не по росту, мальчишку. Лет пятнадцать, глаза совершенно стеклянные. Тот закричал, начал вырываться. Твою мать… Иван качнулся и отшвырнул его вглубь сортира. Гладыш поймал паренька и выдернул у него из рук автомат. Парень, не понимая, что происходит, начал беспорядочно отмахиваться кулаками. Гладыш заломил ему руку за спину, прижал его к полу. Парень вдруг закричал. Черт. Иван сжал зубы. Такого жуткого, вынимающего душу, аж мороз по коже, воя он давно не слышал.

По тоннелю летели пули. Одна отрикошетила от выемки тюбинга, ударила в стену над самой головой Ивана. Его засыпало бетонной крошкой. Диггер запоздало пригнулся. Блин. А могла ведь и в голову.

Парень продолжал выть. Гладыш перевернул его, закатил пощечину. С виду мягко — но голова парня мотнулась. Еще одну…

— Хватит! — приказал Иван.