Хроноагент. Гексалогия

– Вы хотите сказать, что… – Микеле смотрит на меня и Андрея.

– Именно! Любой из них справится не только с графом Саусверком, но и с любым другим противником.

Микеле недоверчиво качает головой. Тогда я не выдерживаю:

– Вот что, Микеле, когда у нас будет первое занятие по фехтованию, знаешь с чего я начну? Я не буду драться с тобой сам и Андрея не пущу. Я выпущу против тебя вот ее, – я киваю на Лену, а та зловеще улыбается. – Когда вы закончите бой, я спрошу тебя, не изменил ли ты свое мнение.

Микеле и Лена продолжают улыбаться: он – недоверчиво и снисходительно, она – еще более зловеще. Этой пантомиме кладет конец Стремберг:

– Подискутировали, и хватит! Продолжай, Елена.

Дальнейший доклад проходит без осложнений.

В завершение Лена демонстрирует раздел психофизиологической подготовки:

– А эту часть я беру на себя.

– Смотри, не перестарайся, – качает головой Магистр.

– Брось, Филипп, – возражает Стремберг. – Елена – специалист высокого класса, ей можно доверять без опасений.

– Хорошо, – соглашается Магистр. – В таком случае будем считать программу принятой, а график утвержденным. Есть у когонибудь замечания или предложения? Мишеля я не спрашиваю, его номер теперь пятнадцатый. Если возражений нет, то приступаем прямо с утра, завтра. Что до тебя, Мишель, то прими практический совет. Поскольку тебя пока я работой загружать не стану, посвяти свое свободное время общению с ребятами. Смотри, как они работают, как готовятся к заданиям, и задавай побольше вопросов. Отдохнуть с ними тоже можно неплохо. Люди они веселые, общительные и доброжелательные. Словом, чем скорее ты станешь членом нашей семьи, тем лучше для тебя и для нас. И еще раз напоминаю: здесь у нас нет от тебя никаких тайн. Побольше спрашивай, и тебе всегда ответят.

Микеле приходит ко мне в тот же день. Ему почемуто кажется, что я – его современник. В этом его еще раз убеждают доспехи и оружие, развешанные у меня по стенам. Приходится его разочаровать и рассказать, что в Миру я был летчикомистребителем. При этом приходится не только объяснять, что такое летчик, но и показать ему эпизоды летной работы.

– А кем были другие? Магистр, Андрей, Елена, все, – спрашивает он.

– Андрей и Генрих тоже были летчиками. Магистр был ученымфизиком. Лена была врачом. Стремберг был ученымисториком.

– А кем была Кристина? – прерывает меня Микеле.

– Никем. Она родилась здесь.

– Это точно?

– А какой мне смысл вводить тебя в заблуждение?

Микеле задумывается, потом спрашивает както нерешительно:

– А правда, что вы можете в любом Мире, то есть фазе, увидеть любого человека в любое время, хоть в прошлом, хоть в будущем.

– Да.

– А можно увидеть, к примеру… – Микеле снова замолкает, потом решается, – Витторию дель Бланке? Из моей фазы?

– В принципе можно. Но чтобы найти ее, потребуется очень много времени. Было бы проще, если бы я точно знал время и место или знал, что ты с ней встречался. Тогда бы я дал компьютеру задание, чтобы он отыскал все моменты твоих встреч с ней.

– Хорошо. 14 июня 357 года III Империи. Милан. Встреча Виттории со мной.

– Утро, вечер, ночь?

– Восемь часов вечера.

Настраиваю «искатель» на Микеле, задаю указанное время. Монитор минуты две мигает, потом на нем появляется небольшой садик. На скамейке сидит пара: Микеле с молодой черноволосой девушкой. Они прощаются. Я вспоминаю, что говорил Магистр про обстоятельства, заставившие Микеле покинуть родину. Значит, это и есть та девушка, изза которой он заколол на дуэли наследника герцога Миланского. Как бишь ее? Виттория дель Бланке.

Виттория снимает с пальца серебряный перстень с изумрудом и передает его Микеле. Тот хватает девичью руку и целует ее. А девушка порывисто обнимает Микеле и целует его. В этот момент на дорожке звучат шаги, и появляется еще один молодой человек.

– Извините, мадонна, но время не ждет. Микеле, люди герцога уже здесь, ищут тебя. Пора уходить.

Микеле и Виттория еще раз обнимаются и целуют друг друга.

– Прощай, Виттория!

– Прощай, Микеле! Я буду ждать тебя.

Микеле с другом быстро уходят, а девушка смотрит им вслед. Я останавливаю изображение и оборачиваюсь к Микеле. Он смотрит на застывшее изображение Виттории, и я читаю в его глазах такую тоску, что мне становится больно вместе с ним. Неожиданно Микеле спрашивает:

– А есть возможность посмотреть на нее сейчас, я имею в виду настоящее время, а не в прошлом?

– Это уже проще.

Настраиваю «искатель» на Витторию и задаю текущее время. Компьютер выдает следующую сцену. Виттория сидит у зашторенного окна. Она в темном строгом платье, лицо скрыто черной вуалью. Руки в черных перчатках сжимают молитвенник. Рядом в кресле сидит монах. Он уговаривает девушку:

– Дочь моя, вы всегда, сколько я вас помню, были доброй католичкой. Тем более мне не понятно ваше нынешнее поведение. Поймите, вы рискуете навлечь на себя немилость святой церкви. Ведь это просто неприлично, дочь моя!

– Неужели, святой отец? Почему? Разве траур может быть неприличен?

– Траур по доброму христианину не только приличен, но и полезен для спасения души. Но траур по еретику, казненному по приговору Святой Инквизиции…

– Но Инквизиция могла и ошибиться…

– Нет! Нет, дочь моя! Святая Инквизиция непогрешима, как и святейший отец нашей церкви. И не нам с тобой обсуждать справедливость ее приговоров! А что иначе может означать траур по сожженному еретику, кроме как сомнение в справедливости приговора или готовность разделить ересь?

Виттория гневно бросает на стол молитвенник и откидывает вуаль. Глаза ее горят:

– Ну, так донесите на меня! Тогда пусть и меня допрашивает Инквизиция по поводу этой ереси.

– Тише, тише, дочь моя! Да даже если бы я и имел такое намерение! Как я могу осуществить его? Да меня сразу спросят: откуда твоя духовная дочь узнала, что великий еретик сгорел на костре, а не погиб в пьяной драке? Нет, дочь моя, я только хочу показать тебе, как ты неосторожна…

Микеле протягивает руку и останавливает изображение:

– Так, значит, она носит по мне траур! Она помнит меня…

Он замолкает и уходит в себя. Я смотрю на него и вспоминаю самого себя. Перед моим внутренним взором быстро пробегают лица тех, кого я навсегда оставил в своей фазе, потом все они перекрываются лицом Ольги. Да, тысячу раз был прав комиссар Лучков, или как его там… Стефан, что ли? Все дорогое у нас должно быть только здесь, в Монастыре.

– Будь мужественным, Микеле. Никакие силы во Вселенной не помогут теперь тебе встретиться с ней вновь. Не растравляй себя и смирись с тем, что отныне ты сможешь увидеть ее только так. А лучше всего найди в себе силы забыть о ней. Поверь, так будет лучше.

– Ты так считаешь? – Микеле смотрит на меня странным взглядом. – Я тоже так думал, когда пришел в себя здесь, и Магистр мне все объяснил. Но посмотри на нее внимательней.

Я вглядываюсь в лицо и фигуру Виттории и цепенею. Великое Время! Рука сама набирает код связи, и через пару секунд слышится ответный сигнал, а на соседнем мониторе появляется Кристина. Она в домашней одежде, в светлосиреневой полупрозрачной накидке, наподобие той, в которой Лена заявилась ко мне в памятный первый вечер. Микеле смущенно опускает глаза, а Кристина поет своим чарующим голоском:

– Здравствуй, Андрей! Привет, Микеле! Рада вас видеть. Чем могу быть полезна?

– Один вопрос, Крис. У тебя в роду нет никого из Италии?

Кристина недоуменно пожимает плечами, а я смотрю на соседний дисплей. Сходство поразительное.

– Понятия не имею, – отвечает Кристина. – Ты же знаешь, что я – коренной житель нульфазы в четвертом поколении. А своей родословной в реальных фазах я както никогда не интересовалась. А в чем дело?

– Посмотри, – коротко говорю я и передаю на ее компьютер изображение Виттории.

Кристина смотрит, сначала недоверчиво, потом все более и более заинтересованно. А Микеле переводит взгляд с монитора на монитор. Наконец, позабыв о смущении, он останавливает взор на Кристине. Кристина же заставляет Витторию пройтись, сказать несколько слов и, окончательно убедившись в своей полной идентичности с переданным ей портретом, говорит: