Неистребимый

ледний. Ухожу…

— Мягкой Тьмы Родовых пещер. Возьми свое имя с собой, ты — Инитокс. Прощай.

— Инитокс…

Сознание каруны погасло, как гаснет слабый язычок огня от резкого дыхания северного ветра. Неподвижное тельце сковал более сильный холод, чем зимний, — холод смерти. Драхуб остановил чарса, спрыгнул, бережно снял тельце своего верного исполнителя с плеча и положил на запорошенную снежной крупой землю. Оставшиеся три пальца правой кисти — три из шести — сложились в несложный знак. Из земли ударил жгут темного пламени, поднялся тонким причудливым побегом на высоту его глаз и так же стремительно опал. Каруна растаяла, словно ее и не было. Пламя в любом его проявлении было ненавистно самой сути дал-рокта, но ритуал шел из древнейших времен, он был старше самого Владыки Колдэна, могучего Икседуда, и корни его уходили в дни, предшествовавшие Дням Исхода

Когда пламя погасло, оставив на белом снегу темное выжженное пятно с талыми краями, словно сочившуюся кровью рану от могучей стрелы, Драхуб снова взметнулся в седло. Душу сжигало яростное пламя предстоящей битвы, и он знал, что вскоре ее получит.

3. Никсард и Тай

Промозглый воздух был пропитан влагой только что пролившегося дождя, на дороге, там, где каменитовое полотно выщербилось или просело, блестели грязные лужи, взбаламученные ногами, копытами и колесами тех, кто проехал раньше. Теперь по этим лужам ходко шлепали копыта наших животных.

Время от времени я подозрительно посматривал по сторонам, безотчетно выискивая глазами малейшие признаки опасности, хотя широко раскинутая скан-сеть уверенно заявляла, что вокруг все спокойно. Как известно, обжегшись на молоке, дуют на воду. Вспоминать о своем беспомощном состоянии было неприятно. Хорошо, что большая часть способностей вернулась, и вернулась вовремя, до того, как под ногами перестала плескаться вода Великого озера.

Вода и вправду помогла.

Но прошло уже несколько часов, как озеро осталось позади.

В Неурейе мы задержались только для того, чтобы позавтракать и снабдить Тай ездовым зверем, а затем распрощались с городом за ближайшими воротами. О ярой нелюбви местного Верховного мага к чужакам спутница просвещала меня все оставшееся до высадки время, не подозревая, что то же самое делает эмлот, причем куда подробнее, поэтому, пока мы находились в городе, я предусмотрительно развешивал «призраков», как только замечал стражников поблизости. В результате и наше появление в Неурейе, и отъезд из нее остались незамеченными.

Природа Кордоса выглядела контрастнее и ярче, чем виденная ранее, и пока занимала взгляд, немного отвлекая от тревожных, надоедливых и все еще неразрешенных вопросов, коих за время пути накопилось предостаточно. По бокам, перемежаемые темно-зелеными зарослями лапника и господствовавшие над ними, проплывали голубоватые рощи длинноуха — высокие тупоносые макушки возносились вверх от семи до десяти метров. Кроны этих деревьев с их причудливыми листьями выглядели словно обвисшие, располосованные на ленты зонтики —