Сердце Альтиндора. Дилогия (СИ)

Площадь и прилегавшие к ней улицы и переулки опустели.

Спустя некоторое время на перекресток вышли шестеро молодых людей и, свернув на Луговую улицу, направились к склепу. У входа во внутренний двор они распахнули плащи, достали из-за поясов топоры и окружили охранявших ворота Деревянный Стражей. Один из них подошел к двери, ведущей в склеп, и подпер ее клином. Теперь никто не сможет выйти наружу и помешать.

Столбы, увенчанные четырехликими идолами, содрогнулись под ударами топоров. Древесина, из которой они были изготовлены, оказалась трухлявой, изъеденной червями и податливой. Прошло немного времени, и Деревянные Стражи рухнули на землю и были тут же отволочены в сторону, освобождая путь для хлынувших во двор духов.

Человек, подперший дверь клином, выбил его и, распахнув створки, отошел в сторону, пропуская внутрь орду вопящих от восторга духов. После чего двери были снова закрыты и подперты клином.

Мгновение спустя наружу донесся приглушенный, но отчетливый и полный ужаса и боли крик смотрителя…

Планировка склепа была довольно сложной и запутанной для человека, не знакомого с варголезскими традициями. Спустившись по ступеням северной лестницы, мы оказались в катакомбах, освещенных масляными лампами, дававшими не только свет, но и благоуханный запах, убивавший трупный смрад. Захоронения начинались в длинном коридоре, уводившем вглубь катакомб. Судя по датам, они появились вскоре после основания города и неспешно «молодели» по мере удаления от входа. Они представляли собой вырубленные в боковых стенах ячейки, в которые помещались тела усопших и закрывались обмазанными глиной деревянными заслонками, с нанесенными на них именем покойника и датой его смерти. Потрескавшиеся от времени «таблички» педантично реставрировались согласно записям в учетных книгах, так что ошибиться было трудно.

Миновав коридор, мы оказались в круглом зале, от которого, словно спицы колеса, в разные стороны тянулись так называемые галереи. Наша, под номером три, уходила на северо-запад и терялась вдалеке.

Сколько же здесь захоронений?! Сколько труда пришлось приложить, чтобы построить эти катакомбы?!

На самом деле все было гораздо сложнее.

Мы шли по галерее. Растиф целеустремленно смотрел вперед, я временами скользил взглядом по мемориальным табличкам, замечая, как неравномерно умирали жители Сандоры в минувшие века. Между иными захоронениями проходило несколько дней. А случалось и так, что в один день на суд Великого Стража отправлялись сразу десятки человек.

Если принять галерею за главную улицу, то частые боковые ответвления можно было назвать переулками. Они расходились в разные стороны и соединялись с соседними галереями. Так что северная часть склепа в плане представлялась мне похожей на гигантскую паутину, отличавшуюся от городских улиц строгостью линий и углов.

Временами нам попадались реставрировавшие таблички или делавшие обход служащие склепа. Посетителей в этой части катакомб не было вовсе.

Если бы не Растиф, я бы не обратил внимания на указатель, отмечавший поворот к винтовой лестнице, ведущей на нижние ярусы. Сколько их было всего, я понятия не имел, так как мы остановились на третьем, а лестница уходила еще глубже.

Теперь, кажется, направо…

Коридор, в котором мы оказались, был короче предыдущих. Я насчитал всего десять тупиковых «переулков».

Наш шестой слева…

В этом отсеке располагалось двадцать захоронений. Имя Неллиса мы обнаружили в самом центре.

— Действуй, — тихо сказал мне Растиф, а сам остался стоять «на шухере».

Я хотел было спросить: «А тебе что — религия не позволяет?» Но в данном случае так оно и было: ни один добропорядочный варголезец не станет нарушать покой усопшего.

А мне, значит, можно?

Ладно…

Осмотрев заслонку, я достал нож и воткнул лезвие в едва заметную щель. От легкого нажима на пол посыпалась штукатурка, покрывавшая деревянный щит. От имени и даты смерти Неллиса не осталось и следа. Я надавил еще сильнее, и щит едва не рухнул мне на ноги — едва успел подхватить его у самого пола и тихо приставил к стене. Выпрямившись, я поморщился от ударившего в нос затхлого трупного духа и открывшейся картины.

Видимо, для подобных захоронений гробы были не предусмотрены. Покойника, лежащего на доске, поместили ногами вперед, так что я мог лицезреть его частично лишившуюся волос макушку. Кожа на открытых участках тела ссохлась, местами почернела и потрескалась, пальцы рук, покоившихся на животе, скрючились, словно сведенные судорогой. Но в общем тело сохранилось неплохо. Гораздо лучше одежды, сильно обветшавшей за прошедшие тридцать лет.

— Ну, чего ты там копаешься? — шикнул на меня Ищейка.

Иди и сам попробуй!

Я снова взглянул на голову.

Господи, как же противно…

Я прикоснулся к голове — кожа под пальцами затрещала, словно свежая слоенка.

Нет, нужно как-то иначе.

Схватив голову под нижнюю челюсть, я крутанул ее в одну сторону — раздался хруст, потом в другую — снова захрустели высохшие кожа и мышцы. А потом резко дернул на себя… и отлетел к противоположной стене, прижимая к груди голову старика со слегка приоткрытым ртом.

— Давай ее сюда! — ко мне подошел Растиф, распахнул сумку, достав из нее обычный глиняный горшок.

Я бросил голову в сумку и брезгливо вытер руки о штаны, а Ищейка положил кувшин в ячейку на место оторванной части тела.

Хм… Конспиратор…

На первый взгляд вполне логично: пришел в склеп с сумкой, в которой лежало что-то круглое, и уходил с ней же. Только предмет на ее дне был совсем другой.

А что, если служащий захочет заглянуть в сумку?

Внутренний голос подсказывал мне, что войти в склеп было гораздо проще, чем выйти из него.

И он не ошибся.

Подозрительный грохот мы услышали еще на лестнице, ведущей на верхний ярус. А попав в галерею, увидели причину несвойственного «царству мертвых» шума. По коридору шел наш знакомый смотритель — как-то странно шел, медленно, подволакивая ноги, уронив голову на грудь. Время от времени он разворачивался к ячейкам и, вцепившись в заслонку, срывал ее. Обмазанная глиной доска с грохотом падала на пол, а в образовавшуюся дыру тут же нырял тускло светящийся, похожий на полупрозрачный пудинг сгусток. Лишь приглядевшись, я заметил, что камзол смотрителя густо залит кровью. А когда он приподнял безвольную голову, я увидел его лицо. На нем не было живого места. Такое впечатление, будто им от души провели по шлифовальному кругу. Горло так же оказалось разорвано. Подняв голову, смотритель взглянул на нас невидящим взглядом, а потом сорвал заслонку еще с одной ячейки.

При взгляде на него, по спине пробегали мурашки. Но гораздо большие опасения вызвало то, что происходило за спиной отрешенно шагающего по коридору смотрителя. Хрустя пересохшей крошащейся плотью из ячеек головами вперед выползали мертвецы, спускались или падали на пол, поднимались и шли следом за человеком, выпустившим их на свободу. Впрочем, я уже догадался, что покойники вернулись к «жизни» не без помощи духов, целым роем круживших под потолком. Именно они, превращаясь в аморфные сгустки, ныряли в ячейки, а обратно уже выползали мертвецы. Многие из них выглядели настолько ветхо, что по идее обязаны были развалиться при малейшем движении. Однако этого не происходило. Возможно, благодаря некоей тонкой сизоватой дымке, которая, словно пленка, обволакивала их тела.

А еще мне показалось, что смотритель, такой же мертвый, как и его сопровождающие, открывал захоронения избирательно, осмысленно. Это пришло мне в голову, когда я заметил, что все до единого неупокоенные имели при себе оружие: у кого нож, у кого и меч, хотя последних было мало. У нас с Растифом тоже были ножи, но опыт прожитых лет подсказывал мне, что толку от них против нежити будет немного. Похоже, мой спутник придерживался того же мнения, поэтому, как только нас заметили духи, запищали в азарте и ринулись нам навстречу, Ищейка схватил меня за локоть и потащил вглубь галереи. Впрочем, в его понукании я не нуждался, и дальнейший путь проделал самостоятельно. Когда Растиф свернул в боковой проход, я последовал за ним, но задержался на углу, чтобы отметить, как резво припустили за нами мертвецы — совсем как живые! Лишь смотритель не присоединился к погоне, продолжив срывать заслонки с ячеек.