Сердце Альтиндора. Дилогия (СИ)

— О том, куда она направляется, Рута сама сообщила вашей знакомой?

— Зря вы мне не верите. Истинную правду говорю: она еще вернется с армией мертвецов, чтобы отомстить жителям Сандоры за смерть Шторна Окаянного.

Слухи были разные, но сводились к одному: в квартале Проклятых произошло нечто ужасное.

Ох, как же это все не ко времени.

Лишь бы с Шапшеном ничего не случилось. Без него трудно будет добраться до Центальских врат.

Так и хотелось свернуть с выбранного пути и отправиться в квартал Проклятых, чтобы развеять сомнения. Но ноги упрямо вели меня на улицу Белых Голубей. Во-первых, встреча с единомышленниками была на данный момент важнее опровержения или подтверждения курсировавших по городу слухов. Если Шапшен жив и невредим — хорошо. Если же нет… Я ему все равно не мог ничем помочь. Во-вторых, мне не терпелось встретиться с Ингусом, чтобы прояснить еще один момент. В голову лезла настойчивая мысль: а не я ли, обозлив духа Сандоры, виноват в том, что случилось этой ночью в квартале Проклятых?

Надеюсь, это просто совпадение.

Было еще кое-что, занимавшее мои помыслы? Как помочь Галии? Идей было много — одна глупее другой, — но я каждый раз приходил к выводу, что самым оптимальным вариантом было бы заплатить скандальной старухе, чтобы оставила девочку в покое. Однако где же взять столько денег?

Дом на улице Белых Голубей встретил меня выбитыми окнами. Дверь тоже оказалась разбитой и едва держалась на частично вырванных из косяка навесах. Внутри жилище выглядело еще хуже. Ученики Ингуса наводили порядок, но до завершения работ было еще далеко. Аккуратно минуя кучи мусора и обнюхивая каждый предмет, по комнате вальяжно прогуливался черный кот с рваным ухом. Меня он тоже не обошел своим вниманием: приблизился, потерся о ноги и, помахивая хвостом, гордо удалился в коридор.

— Что здесь случилось? — спросил я старика, сидевшего, как и прежде, в своем кресле.

— Духи, — коротко ответил он.

Появился мой неожиданный союзник, и мы, поздоровавшись, покинули дом.

Его звали Растиф. Я долго не мог вспомнить, когда и при каких обстоятельствах слышал это имя. Сообразил лишь после того, как заметил на доске объявлений листок, украшенный физиономией разыскиваемого преступника. Его тоже звали Растиф, хотя сходство с оригиналом было чисто относительное. Из контекста написанного следовало, что Растиф Кавери по прозвищу Ищейка объявлен вне закона как Изгой, вор и человек, покушавшийся на жизнь кувена Маффаса. За поимку преступника была обещана награда сто гундов… Зачеркнуто… Сто пятьдесят гундов… Зачеркнуто… Триста(!) гундов.

Выходит, это тот самый Ищейка, который, находясь на службе Братства, отлавливал последних цанхи, почитателей традиций предков, скордов и Коллекционеров. В определенных кругах это имя было хорошо знакомо. И мне доводилось его слышать, общаясь с людьми, интересовавшимися пимперианскими древностями. А теперь, значит, на него самого была объявлена охота…

Странная штука — жизнь…

Растиф, несший на плече сумку, содержащую нечто округлое и увесистое, шел не спеша, чтобы скрыть бросавшуюся в глаза хромоту, смотрел под ноги из-под надвинутого на нос капюшона и при появлении на горизонте представителей городской стражи, хватал меня за локоть и тащил в ближайший переулок.

Совсем недавно я сам точно так же шарахался от каждого встречного, так что состояние моего спутника было мне понятно, как никому другому.

Мы шли на юго-восток торгового квартала, туда, где у подножия одного из холмов располагался старый склеп — последнее пристанище всякого умершего обитателя Нижнего Асхонела. Хоронить людей в склепах было варгольской традицией, связанной с культом почитания предков, прочно укоренившейся на новой родине. Впрочем, жители сельской местности по-прежнему придерживались своих обычаев и, отдавая дань памяти усопшим, затем сжигали тела на ритуальных кострах. Но в городах и крупных деревнях существовали общественные склепы. В Сандоре таких было несколько — по одному в каждом квартале. Кроме общественных были еще и частные склепы, но позволить подобную роскошь могли только самые богатые и знатные обитатели столицы — жители Ульгута.

Это, в общем-то, все, что я знал о варголезских местах захоронений. Поэтому в своих поисках очень надеялся на помощь Растифа, знакомого с сандорскими склепами не понаслышке.

Пока мы добирались до места, мой спутник вкратце поведал о нападении духов. К счастью, никто не погиб, хотя двое учеников Ингуса были серьезно ранены. Да и самого Растифа один из духов успел изрядно поцарапать, прежде чем его усмирили. Кстати, появление духов было как-то связано с Тенью. Ищейка был уверен, что это именно Риммер натравил тварей из Центалы на обитель Изгоев. Он вскользь упомянул о какой-то Изумрудной улитке, но не стал вдаваться в подробности.

Город же бурлил, обсуждая новую резню в квартале Проклятых. С тех пор, как я услышал об этом впервые, событие успело обрасти дополнительными подробностями, превратившими вроде бы достоверный факт в неправдоподобную сказку. Но люди верили всему, о чем говорили на улицах, и Сандора постепенно погружалась в панику.

— Вы слышали? Шипшен снял маску. Оказалось, что это и не Шапшен вовсе, а Шторн… Да-да, а я что вам говорил? Он вернулся!!!

— Я тоже об этом слышал. Он поднял мертвецов и прошел с ними через весь город. Те, кто видел это шествие, уже мертвы или находятся при смерти…

— Все это враки! Вы сами видели Шторна? То-то! На самом деле это была Рута…

— А вы видели ее собственными глазами?!

— Нет, но ее видели мои знакомые и я им верю.

— А я вообще не верю в эти байки! Ерунда все это.

— Ерунда, говорите? А вы заметили, что на улицах нет ни одного нищего? Когда такое бывало.

— Ну и где же они, по-вашему?

— Мертвы. Мой знакомый стражник из Вейдана говорит, что сам видел растерзанные трупы, устлавшие весь квартал Проклятых. Некоторые совсем свежие. А иные — такое впечатление — будто пролежали в земле несколько дней. Но самое страшное, что они были залиты кровью, а в зубах некоторых из них видели куски человеческой плоти.

— Великий Страж… Что же теперь будет?

— Кто знает? Власти в растерянности. Городской совет приказал пока запереть ворота в квартал Проклятых.

— Сначала нужно было сжечь все тела!

— Кто же после всего случившегося рискнет туда сунуться?

Склеп Нижнего Асхонела был обнесен забором. Опорами служили столбы, увенчанные четырехликими идолами. Это и были знаменитые Деревянные Стражи. Они были неотъемлемой частью любого варголезского поселения — будь то город или небольшая деревушка. Особенно на правобережье Орика, где некогда существовал даже Охранный пояс, окружавший Гонготские болота, препятствуя проникновению в Кудомский лес обитавшей там нечестии. Вытянутые потрескавшиеся от времени лица с выпученными глазами смотрели на четыре стороны света, отпугивая духов. Такие же столбы стояли у каждых сандорских ворот. Кроме того, на стенах были вырезаны каменные лики, удерживавшие духов на расстоянии от города. Особое внимание уделялось склепам, так как слабые бесплотные духи, сами по себе не представлявшие особой опасности, способны были вселяться в мертвые тела, а восставшие покойники, управляемые разумными существами, могли доставить немало хлопот и неприятностей.

Ворота во внутренний двор склепа запирались только на ночь. Днем же они были распахнуты для всех желающих почтить память предков. Однако сегодня таковых не наблюдалось: взбудораженные горожане смаковали последние новости, в предчувствии грядущей беды закупались провизией в надежде переждать лихое время в подвалах своих домов, а самые дальновидные спешили покинуть Сандору, пока не стало поздно.

Склеп представлял собой помпезное украшенное каменной резьбой сооружение без единого окна с покатой черепичной крышей и стрельчатой аркой главного входа. Кроме чисто декоративных функций оно содержало ряд служебных помещений для обслуживающего персонала. Работа при склепе во все времена считалась не только почетной, но и прибыльной. Правда, и забот хватало. Обязанности смотрителей были более чем обширными: обход территории, уборка, реставрация. Отдельная группа предоставляла услуги похоронного бюро. Ее представители готовили тело усопшего, препарируя его и смазывая какими-то маслами, предохранявшими от скорого разложения и паразитов, а так же убивавшими трупный смрад. Зарплата начислялась с так называемой поминальной подати плюс значительные суммы, получаемые непосредственно от родственников покойного и прочие пожертвования…