Проклятие Шалиона

чему рокнарскому святому нравилось беседовать с ним. Только святые могли так шутить насчет богов, потому что они знали – богам все равно, шутка это или вопль отчаяния.

– Да, но Умегат считал, что леди сохранила вам жизнь с какой-то необычайной целью. Вы… вы не догадываетесь, с какой?

– Настоятель, я ничего не знаю об этом, – голос Кэсерила дрогнул. – И я…

– Да? – подбодрил Менденаль.

«Если я скажу это вслух, то рассыплюсь в прах, не сходя с места». Кэсерил облизнул губы, проглотил комок в горле. Когда ему удалось наконец выдавить из себя какие-то звуки, они оказались хриплым шепотом.

– Я очень боюсь.

– Ох, – после долгой паузы пробормотал настоятель, – да… я… понимаю, что это может… Ох, только бы Умегат пришел в себя!

Акушерка Матери смущенно откашлялась.

– Милорд ди Кэсерил?

– Да, служительница Клара?

– Мне кажется, у меня для вас сообщение.

– Что?

– Великая Мать прошлой ночью явилась мне во сне. Я была не совсем уверена, так как во сне часто вижу отражения своих дневных дел и мыслей, а о ней я думаю постоянно. Я собиралась сегодня посоветоваться с Умегатом… Она сказала мне… она сказала… – Клара вздохнула и продолжила уже спокойнее: – «Передай верному посланцу моей Дочери, чтобы он больше всего остерегался отчаяния».

– Да? И что?..

Проклятье! Боги будут теперь посылать ему сообщения через сны других людей? Он предпочел бы что-нибудь менее загадочное. И более практичное.

– Это все.

– Вы уверены? – спросил Менденаль.

– Ну… может, она сказала, верному пажу ее Дочери. Или коменданту крепости. Или капитану. Или всем четырем сразу… я не очень-то хорошо помню.

– Если это так, то кем могут быть эти оставшиеся трое? – озадаченно поинтересовался настоятель.

Воспоминание о словах провинкары, сказанные ему в Валенде, прожгло Кэсерила холодом до самых внутренностей, терзаемых болью.

– Это… я, настоятель. Это я, – он поклонился Кларе и сказал, с трудом шевеля занемевшими вдруг губами: – Спасибо, Клара. Помолитесь за меня вашей леди.

Она ответила молчаливой понимающей улыбкой и легким кивком.

Оставив служительницу Матери ухаживать за Умегатом, старший настоятель Кардегосса извинился и собрался идти к рею Орико. Он смущенно пригласил Кэсерила проводить его до ворот Зангра. Кэсерил был благодарен за приглашение и охотно последовал за Менденалем. Его давешняя ярость и страх уже прошли, оставив после себя слабость и головокружение. На ступенях лестницы колени у него подогнулись, но благодаря тому, что Кэсерил держался за перила, он не упал, а только споткнулся. Менденаль настоял, чтобы Кэсерил устроился в его носилках, а сам пошел рядом. Кэсерил чувствовал себя полным дураком; он был и смущен, и крайне признателен.

Разговор, которого так страшился Кэсерил, состоялся только после ужина. Паж передал ему вызов принцессы, и Кэсерил неохотно поднялся в гостиную Исель. Она выглядела усталой, при ней была только Бетрис. Принцесса указала своему секретарю на кресло. Свечи ярко горели, но свет, отражавшийся