Невозвращенцы (СИ)

— Ну явился наконец! — брезгливое нетерпеливое движение и посыльный раб исчезает из виду.

— Да, господин, — поклонился Руфус.

— Этот что ли? — лениво сплюнул сидящий на песке римлянин.

— Да, граждане. Это он.

— Ну… Посмотрим… — как на пружинах подскочил римлянин и первым подошел к гладиатору, — Раздевайся.

Последующий осмотр был самым тщательным из всех, что за свою жизнь пришлось перенести Игорю. Отсутствие современных приборов восполнялось внимательной проверкой каждого клочка, прощупыванием каждой мышцы, разминанием каждой жилки. Больше всех усердствовал китаец, заставляя гладиатора принимать невообразимо тяжелые позы, проверяя таким образом состояние суставов и второстепенных мышц. Кто бы мог подумать, что чуть развернуть ноги, чуть присесть и чуть наклониться вперед будет так сложно? А уж простоять минуту в такой позе с непривычки вообще невозможно? А зачем его заставили повторить произнесенную египтянином непонятную фразу на непонятном языке, Игорь вконец не понял.

Спустя минут пятнадцать его отпустили и приказали немного побегать, попрыгать и помахать оружием. Увиденное заставило гладиаторов-покупателей, а именно так для себя определил эту троицу Руфус, скривиться в отвращении.

— А кого получше нет? — переспросил опять же римлянин. Заинтересованный парень, понимая, что сейчас решается его судьба, подошел поближе.

— Есть, но нужно именно этого.

— Воля ваша. Итак… Три года.

— Сколько?!!! — в изумлении вытаращился Ганник.

При этих словах китаец протянул левую руку и коснулся римлянина, заставив того обернуться, а правой внезапно схватил остановившегося рядом Игоря и больно, каким-то хитрым образом, защемил пальцами кусок внутренностей гладиатора где-то в районе правой стороны живота. Завопивший от неожиданности Руфус рванулся в сторону, но поняв, что своим движением он сам вырвет себе кусок печени, остановился, матерясь и стараясь руками оторвать от себя китайца.

— Да. Это я упустил Лю. Три с половиной года.

— Чего?

— Гимнастика — полгода, медицина — полтора, полное мастерство — полтора, обучительство — полтора, закалка — полгода, заклятие на верность — полтора. Итого, так как две науки можно совмещать, три с половиной года.

— Плохо. Слишком долго. Надо уложиться максимум в один. Так. Гимнастика это тренировка его тела?

— Да. — с мягким, слегка шипящим акцентом проговорил китаец. — Мясьо мягоесь, жилы сьтянуты, кровь плохась, печень плохаясь. Сьтарый. Много работы.

— Ясно. Без этого не обойтись. Медицина?

— Учитьсь, передаватьсь занания…

— Ясно — это отбросим. Он не нужен мне как тренер. Обучительство — это тоже из того же списка?

— Да.

— Тоже отбрасываем. Заклятие на верность, без этого некуда, согласен. Закалка?

— Боль терпеть любую… Рану себе причинить специально….

— Кратенько сделаете. Полное мастерство ему тоже не нужно, обрежьте все не связанное с пешим боем.

— Плохой получится гладиатор. Не приор. А расходы всего на треть меньше.

— Как на треть, мы же в три раза сокращаем время?…

— Это наше последнее слово, — сразу же обрубил римлянин, бывший в этой группе старшим, попытку Ганника поторговаться.

— А может другие будут более сговорчивыми…

— А может другие вообще не возьмутся? Тем более что материал для приора негодный!

— Тогда я найму одного…

— Ты достаточно учился у ланисты чтобы знать, что для обучения приора обязательно нужно трое других. Не два, не один… Такое не сдохнет в первом или втором бою.

— Он уже пережил не один бой! И даже однажды сражался с приором! Так что вы ошибаетесь!

— Да? И с кем же это?

— С Ахмед-Сагитой.

— Хм… Странно. А как?

— Этот его поцарапал. И тот промахнулся.

— Да? А это точно был тот самый Ахмед-Сагита? На сколько я его знаю, Ахмед не промахивался никогда!

— Ну он попал, вообще-то, но не убил. Зрители пощадили…

— Да. Согласен. Это промах. Раз так, то мы сбросим с цены обучения еще десятину, за неимоверную везучесть.

— А еще он…

— Это последняя цена. Теперь уже точно последняя. — Приоры повернулись спиной к Ганнику и пошли по направлению к выходу.

— Но даже тридцать тысяч сестерций…

— Шестьдесят.

— Шестьдесят? — казалось Ганника сейчас хватит удар. — Но… У меня нет таких денег! Только тридцать…

— Это твое дело. Шестьдесят — последнее слово. И еще всякой мелочи, за твой счет: тренировочные рабы, мази, пища… то есть все что скажем!

— Но шесть тысяч ауресов!..

— Вернешь их быстро. Три-четыре года и приор гладиатор начнет тебе приносить чистую прибыль. Это знаешь ты, это знаем мы… Так ты согласен? — все так же не оборачиваясь спросил приор-гладиатор.

— Да.

— Вот и хорошо.

С этих слов для Игоря начался кошмар. Те тренировки, с которых началась его карьера гладиатора, сейчас вспоминались как приятный отдых. Эта же троица не давала ему спуску не днем, не ночью.

Для начала поселили их всех четверых в одном домике отдельно от остальных гладиаторов. Спать Руфусу приходилось столько, сколько разрешат и тогда, когда ему разрешат. Биологические часы были сначала беспощадно сломаны — тренировались по ночам, а отсыпались днем, а потом настроены с помощью специальных тренировок с непомерной точностью. К примеру, к концу обучения Игорь мог отмерять время с точностью до нескольких секунд, причем делал это неосознанно. Но это было самой безобидной тренировкой. Тело подверглось просто умопомрачительным изменениям.

Для начала, его оставили впроголодь на несколько десятков дней, при этом не снижая нагрузок. После того, как исчезли последние намеки на то, что не было совсем необходимыми для жизнедеятельности органами, ему постепенно было положено набирать массу. Диета была составлена китайцем и иногда приходилось есть сущую мерзость. (Однажды китаец, замученный непрерывными вопросами о происхождении и способе приготовки пищи, разъяснил как, откуда и что появилось на тарелке у Руфуса. Привело это к тому, что несмотря на запредельные нагрузки Игорь не мог есть еще трое суток. Никто его не заставлял. Есть, в смысле не заставлял, насыщенность тренировок приоры не снижали, считая что все нормализуется само собой. Так и вышло в итоге — на четвертый день желудок сломал мозг… Но после этого случая молодой гладиатор перестал задавать некоторые вопросы, ибо на них можно было получить ответы.) Параллельно, его телу придавили должную гибкость и силу. От упражнений на растяжку Игорь орал благим матом, проклинал своих мучителей и грыз зубами ворот рубахи, чтобы не сломать зубы. Китаец даже иногда не мог справиться со своей каменной физиономией — Игорь читал на его лице брезгливое призрение к человеку, который не может спокойно терпеть такую легкую боль.

Кстати, по сравнение с той болью, что мог причинять китаец, меркли даже шпагаты больше 180 градусов. Отлично знающий устройство человеческого тела, и болевые точки в частности, легким на вид прикосновением китаец, да и любой другой из его учителей-приоров, мог причинить дичайшую боль, от которой хотелось свернуться калачиком и завыть.

Через месяца три, когда его тело пришло по мнению приоров в удовлетворительное состояние, его начали учить сражаться. Вот тут то Игорь понял, за что Ганник влез в долги. Приоры были Мастерами с большой буквы. Они не только показывали кучу совершенно невероятных приемов: как читать по глазам противника движение раньше, чем он его сделает и как таким образом обмануть; как плавным быстрым движением с хитрым разворотом нанести опасную или смертельную рану, которая откроется не сразу, а неожиданно, через некоторое время или наоборот — как сделать эффектную, кровавую но неопасную царапину; как самому подставиться под удар так, чтобы браг ошибся и посчитал тебя наполовину убитым и как не обмануться в таком случае самому; все это только небольшой кусочек того, что показывали Руфусу. Но приоры были мастерами не только потому, что столько умели. Они еще могли этому научить: заставить пропустить через себя новое знание, понять его и повторить. К сожалению, высшему мастерству из-за жадности Ганника: самому уметь так учить других, его не учили.