Ностальгия

ард, Рыба поливает улицу потоками свинца, расхристанные куклы катятся среди дыма, не успев понять, что их убило, мы лихорадочно достреливаем последние магазины и арьегард не выдерживает — залегает.

— Гадюка-три, здесь Лось-три, срочно, всем, что есть, даю указатель.

Дымные следы реактивных гранат. Разрывы так близко, что того и гляди нас самих поджарит. Пара коробочек — наш последний резерв, оставляет позиции и выкатывается на искореженную улицу. Переношу целеуказатель. Снаряды проносятся над головой — подними макушку — и башку сорвет. И тут “мошки” показывают, как красные метки расползаются по дому, возле которого мы лежим.

— Угроза слева! — успеваю я крикнуть, мы едва разворачиваем задницы, как уже Рыба со страху сносит череп пулеметчику, что появляется в окне. Она хлещет и хлещет по окнам картечью, прилипла к палубе, растопырив свои короткие крепкие ноги, ее переклинило от страха, кажется, она орет что-то, ее аптечка пуста и мне нечем ее привести в себя.

— Всем назад, тридцать метров! Рыба, Нгава — прикрытие!

Мы пятимся, под треск очередей, потом я переношу целеуказатель и командую отход группе прикрытия, Нгава семенит к нам боком, но Рыба словно не слышит — она боится отвести взгляд от этих страшных черных провалов, ей кажется — вот только она отвернется и ее тут же разнесут на кусочки, она долбит и долбит, не целясь, вышибает из стен облака каменной крошки, и я ору ей в нетерпении — “Назад, дура! Назад! Отставить огонь!”, и думаю про себя — “Только бы у нее патроны не кончились”. Я представляю, как Рыжий ждет моей команды в своем железном склепе, припав к прицелу, палец его затек на гашетке, и вот-вот улицу гранатами из окон забросают, как вдруг вместо бубуханья дробовика слышатся только резкие щелчки — дуреха достреляла-таки магазин до железки. И тут же факел ручного минигана выплескивается из окна. Рыбу волочет по палубе, как кучу картофельных очисток — от нее только брызги брони летят. И как только зеленая метка на моем такблоке моргнув, исчезает, я нажимаю кнопку целеуказателя. Коробочка бухает дважды. Половинка дома рушится бетонным водопадом. Куски кувыркаются по палубе, каменная шрапнель хлещет по броне. Улица перед нами — сплошная груда битого камня.

На такблоке какая-то каша. Роту “Джульет” выбивают. Под ударами лаунчеров и минометов, среди разваливающихся горящих стен, рота откатывается назад, оголяет фронт, пытается перегруппироваться. В эфире какофония — ротный убит. Взводные один и два не отвечают, сержанты принимают командование и тоже гаснут один за одним. Коробочки на второй линии выхлестывают остатки боезапаса, их обстреливают из минометов, активная броня еле справляется с плазменными подарками. Комбат бросает нам на помощь единственный и последний резерв — штабной взвод и взвод разведки. Связисты, секретчики, ординарцы, корректировщики, делопроизводители, офицеры штаба — все мчатся к нам. Соседние роты поддерживают нас огнем, отсекая вторую волну наемников вдоль Писта дос Санфлаверс — Аллеи подсолнечников.

— Здесь