Невозвращенцы (СИ)

Игорь сам не знал, почему заступился за него. Может прочитал храбрость, парень несмотря ни на что собирался драться, и безысходность, результат этой драки был очевиден, в глазах у молодого, может просто пожалел, но когда вечером по бараку прошла волна, нацеленная на лежанку новичка, то остановилась она о Руфуса.

Заводила, местный пахан или как он тут назывался, это Игоря не очень интересовало, сразу понял что к чему, но явно решил попробовать договориться.

— Ты. Руфус, уйди. Мы тебя не трогать!

— И его тоже.

— Его нет. Он наш. Подарок нам!

— Хрен вам, а не подарок — проговорил Игорь по-русски, и добавил на местном твердо: — Нет.

— Убрать его! — приказал пахан и указал на Руфуса. Давно ждавшие такой команды рабы дружно бросились вперед.

— Быстро! Дверь! — прошептал Руфус парню (наученные предыдущим случаем в этот раз гладиаторы перекрыли все окна) прежде чем до него добрался первый враг, а потом стало уже не до разговоров.

Тактически правильного сражения не получилось. В заставленном лежаками бараке не получалось маневрировать, уходить от ударов или как-то еще изворачиваться. Пришлось драться самым примитивным образом — «ударил — получил», медленно пятясь к двери. С учетом того, что противниками тоже были гладиаторы: здоровые и привычные к дракам мужики, удары принимались не слабые, а свои часто не достигали нужного эффекта. Кончилось все закономерно — через минуту градом ударов на разных уровнях Игоря смяли, опрокинули на землю и принялись забивать ногами. Согревало душу то, что входная дверь с громким хлопком закрылась за спиной новичка прямо в лоб первому гладиатору, и надежда, что побоявшись обещанной Ганником казни каждого пятого, насмерть его все же не забьют.

Может быть и хотели бы, но не успели. Уже привычная к дракам в этом бараке охрана ворвалась, действуя дубинками и мечами плашмя разогнала толпу и вытащила на улицу Руфуса. Приведение в чувство последнего осуществлялось самыми примитивными методами — пару ведер воды и вот Игорь снова стал проявлять признаки жизни. К пришедшему в себя Руфусу подошел разбуженный по среди ночи, а оттого чрезвычайно недовольный Ганник, схватил за подбородок и проговорил:

— Ты очень сильно меня разочаровываешь. Завтра пойдешь на арену — посмотрим чему ты научился. Не потеряй мой интерес совсем.

— Если я победить, ты переселить меня другой барак, — решил пойти ва-банк Игорь. Что ему в этом бараке теперь не жить, ясно было с завидной точностью.

— Хорошо, — подумав ответил Ганник.

— И того тоже, — махнул рукой Игорь в сторону стоящего на коленях в окружении охраны новичка.

— Да ты наглец, я смотрю. Понравился свежий мальчик? Ха, понимаю тебя — сладенький какой… Ну ладно, если хорошо себя покажешь, то и его. Эй, вы! — крикнул он сбитым в кучу рабам. — Эту ночь я больше не хочу ничего слышать о вас. И если я услышу…

Эту ночь Руфус проспал спокойно, но проснулся он все равно очень быстро.

— … Я вижу, что не спишь. Подымайся. Тебя ждет арена, — за ним пришел его тренер.

— Что? Куда?

— Иди за мной.

Идти пришлось довольно долго. Тренировочный лагерь Кая Муция Сцеволлы был огромен и во многих его частях Игорь еще не был. Не посещал он и этого дома. Точнее, это был не дом а огромный склад, на полках и стеллажах которого лежало, блестело или пылилось столько оружия и обмундирования, что можно было обуть-одеть и вооружить целый легион, а то и не один. Узкая дверь, по бокам которой стояли два хорошо вооруженных охранника, пропустила обоих и они оказались внутри.

— Эй! — гладиатор постучал о косяк двери ножнами меча. — Вылезай, старик.

Из-за стеллажей выбрался старый, весь сгорбленный одноногий гладиатор. Таких рабов Игорь тут еще не видел — обычно от них избавлялись задолго до прихода старости.

— Чего тебя надо, Тит? — прохрипел тот, обращаясь к тренеру Игоря.

— Мне нужен комплект доспехов на росса-гладиатора. Первые. Меч и кинжал. Тупые.

— Хорошо, — захрипел интендант. — Идите за мной.

Пространствовав по лабиринту минут десять троица подошла к запыленным полкам. На этих полках в кучу были свалены положенные гладиатору доспехи: рваные меховые поножи и наручи, от которых мех отваливался кусками, мятые шлемы, тусклые и грязные, некоторые в бурых подтеках. Не было ничего похожего не сияющие, богато украшенные доспехи, мимо которых они приходили мимо.

— Это? — удивленно спросил Игорь.

Глядя на удивленное лицо Руфуса Тит зло рассмеялся.

— А то что думал, раб, что тебе сразу же дадут золотые? Нет. Ты грязь под ногами опытных воинов, отрыжка свиная. И одет ты будешь соответственно.

— Ну а когда я получу нормальное?

— Выигрывай, во славу Единого, и тогда возьмешь с трупа своего врага лучший доспех. И мечи.

— А старые куда?

— Вернешь в оружейную. Все хватит болтать. На. Бери. — Тит выбрал из кучи шлем и четыре поновее выглядевших куска меха.

При ближайшем рассмотрении доспехи естественно не были меховыми. К обычным кожаным латам были грубой ниткой пришиты куски дешевого меха: к этим — даже не меха а бараньей шкуры. Ко всему прочему один браслет был разрублен и не руке не держался.

— Как это одеть? Шлем бит, наруч рваный.

— Снесешь рабам. Они приведут в порядок. Только быстро. У тебя немного времени. Коли через час, ты не будешь готов, то берегись. И смотри — зимний час короток… [104]

— А оружие?

— Мечи я тебе подберу сам, все едино ты ничего не понимаешь в них пока. Пшел прочь.

Игорь взял доспехи, сложил кожаные куски внутрь шлема и побежал к выходу. Где располагаются мастерские он уже знал, но к кому именно обращаться — в курсе не был. Среди мастеровых рабов, как и среди других, была своя строгая как гласная, так и негласная иерархия. Пока гладиатор искал того неумеху, что занялся бы самой дешевой починкой прошло полчаса. Сама работа заняла еще час, и вот уже одевшийся в броню Игорь предстал перед очами своего сурового наставника.

— Ты опоздал.

— Да там…

— Будешь наказан. После. А сейчас — пошли.

Конюшни располагались недалеко от северных ворот тренировочного поселка. Помимо северных были еще южные, и больше никаких, даже маленькой калитки не нашлось бы в опоясывающий городок стене. Сделано это было для того, чтобы предотвратить или максимально усложнить рабам возможности для побега или бунта. В конюшнях они взяли приготовленных для них лошадей и через несколько минут они присоединились к другим гладиаторам и вскоре выехали за ворота. Первый раз за последние месяцы Игорь покинул эту место, служившее тюрьмой столь многим.

Кстати о восстаниях. Несмотря на все ухищрения рабовладельцев бунты вспыхивали с завидной регулярностью. Раз в поколение, а то и чаще, в одной из провинций рабы из тех, что имели доступ к оружию, к примеру гладиаторы или мастеровые, «поднимали знамена» восстания. Сопровождалось это убийством хозяев и купцов, грабежом, разбоем и насилием. Как мотыльки на пламя свечи к восставшим со всей империи стекались бунтари, бандиты и скупщики краденного. Через некоторое время бунт запирали в одной из провинций, отсекали от границ, окружали, лишая возможности снабжения людьми и припасами из других. После чего медленно, или, наоборот, быстро, рассекали политическими и военными методами на куски и уничтожали. Время, которое удавалось продержаться восставшим, зависело только от способностей вождя восставших, но конец независимо был одним и тем же. Вдоль дорог разоренной бунтами, около сгоревших усадеб патрициев, рядом с разграбленными и опустевшими деревнями устанавливались кресты, виселицы и колья, на которых находили свое последнее пристанище тысячи восставших рабов. Главарей обычно старались брать живыми, чтобы ради услаждения глаз Цезаря превратить их казнь в Риме в театрализованное представление. В разоренную провинцию назначали новых чиновников, поместья и плантации приобретали новых владельцев — часто из отличившихся в подавлении бунта центурионов и легатов, завозились новые покорные рабы и на 15–20 лет в империи становилось тихо. До следующего раза.