Час «Ч», или Ультиматум верноподданного динозавра

Услыхав про аксакала, Гоша напыжился и гаркнул:

– Бедна сакля твоя!

Собутыльники посмотрели на него уважительно. После чего Винчестер продолжил:

– Во-вторых, если я правильно понял, следует исключить мелких и крупных пакостников – кто на хакинге своем делает бабки или просто хулиганничает. Так что все фрикеры и прочая шпана с ходу отсеиваются.

– А фрикеры – это кто? – проявил интерес хозяин.

– А это те, которые поворовывают из системы электронной торговли, создают виртуальные фирмы и с помощью таких мыльных пузырей устраивают всякие аферы. Ну а совсем серьезные фрикеры взламывают номер чужого счета в банковском компьютере и переводят миллиончик-другой на собственное имя. В одной только Белокаменной эти орёлики за месяц прикарманивают за сотню миллионов. Не баксов, правда, а наших, деревянных, – но тоже не хило!

– Н-да! – цокнул языком подполковник Ледогоров. – Не рвануть ли и мне во фрикеры-спикеры?

– Не мечтай, – осадил неделикатный Винчестер. – Для такого у тебя кишка тонка. Эти пацаны на ходу подметки рвут!

– Рвём когти! – интерпретировал Гоша, о котором как-то уже подзабыли.

Винчестер глянул мельком на рыжего пустобрёха:

– Кстати о птичках! Помнишь, к нам в Контору ребята из ФБР обращались за братской помощью? Это когда питерские умельцы взломали компьютерную сеть «Майкрософта». Его Величеству Биллу Гейтсу нос утерли – компьютерному королю всех времён и народов!

– Ну, припоминаю. А птички при чем?

– А секьюрити «Майкрософтовские» ворон считали, покуда пароли корпорации не уплыли спокойненько на невские берега. Скандал, конечное дело, первостатейный разгорелся! Но для нас с тобой он о чем говорит? Отвечаю: об уровне нашенских хакеров. Кстати, тоже – питерских.

– Питерские – они такие! – не то одобрил, не то осудил Роджер. – Ладно, ты мне подробней про хакеров этих изложи: что за публика?

– Отвечаю исчерпывающе! – проскрипел Винчестер. – Стандартный хакер – тип вполне мрачный. Аутичный социопат, ярко выраженный индивидуалист, сплошь и рядом жутко закомплексован. Вот он с упорством маньяка и рвется самоутвердиться, ощутить свою мощь: захочу – аннулирую банковские счета хоть самого Онассиса! А рожа у типичного хакера, прошу заметить, одутловатая и землистого цвета: в гроб кладут краше. Он же, кекс этот, не на стадионе время проводит и не на пляже в Анталии. По двадцать часов торчит за своим монитором!

Тут майор Уральцев, подцепив ложечкой чёрную маслину, ловко отправил в рот. После чего вернулся к теме:

– И ещё. Многие из них росли без отца. Возможно, отсюда – их комплекс неполноценности. И вот теперь эти электронные лиходеи мстят за свои проблемы кому ни попадя: фирмам, департаментам, человечеству. В интернет они убегают от своей несложившейся жизни: эта не сложилась, а я новую построю, виртуальную, и буду в ней вполне счастлив, свободен, могуществен! Вообще хакинг – навроде наркотика. Оторви такого пацана от его игрищ – у него чуть не ломка начнется. Своим разлюбезным ВЕБ-пространством он себе заменяет всё на свете: и папу-маму, и пищу, и водку, и бабу.

– Все бабы – стервы! – уточнил Гоша. И, подумав, добавил:

– Белый танец. Дамы приглашают кавалеров!

Глава 15

СТОЛИЦА ТРЯСИН

(Москва, 20.. год)

Подполковник расположился в своем кабинете. Дверь была заперта на ключ, городской и внутренний телефоны – в нарушение всех инструкций – отключены: сейчас ничто не должно его отвлекать от глубокого погружения в океан мировой информации.

Остекленелым взором Ледогоров уперся в тёмные, причудливые иероглифы. Но не видел ни голубого шелкового поля, ни забавных чёрных паучков, растопыривших свои японские лапки.

Перед Роджером покачивались густые гроздья черемухи – нежные, белее снега, соцветия. Только пахли они почему-то морем, водорослями, пойманной рыбой. Потом вдруг обильное кружево лепестков потеряло свою белоснежность, обрело уныло-мышиный цвет. Глядь – а это уже и не черемуха вовсе: вместо нее клубится серое варево, ведьмин супчик, приворотное зелье из бледных поганок. Или это клубятся набрякшие дождем тучи, смешиваются с туманами, с ядовитой ржавью тлетворного дыхания топей?

Но вот из клубов, ходящих тяжкими волнами, выплыл кораблик – гордый форштевень, золотые паруса. А за корабликом пробился сквозь серую хмарь Ангел – Золотые Крылья. И принялись кораблик с ангелом – два пожизненных бурлака – вытягивать на поверхность шпили, башни, купола… И явился подполковнику город – словно испарения болотные окаменели, обратились в гранит и мрамор, прикинулись дорическими колоннами, строго вычерченными парапетами, благородными фасадами дворцов. И город этот обманный притворился, что в нем можно жить человеку, перекинул мосты – с берега на берег, от яви к сну, от мечты к мечте.

Город-галлюцинация, незаконченный белый стих, прекрасный романс, исполненный вполголоса в полутемной гостиной.

А улицы его пусты и гулки – словно всадник, сошедший от одиночества с ума, едет без цели по каменной брусчатке, и сталь подков высекает звуки жизни из всеобщей безжизненности и безмолвия. И редкая эта дробь, рассыпаясь, отлетает эхом от фасадов с колоннами, от напряжённых торсов атлантов, от примостившихся над рекой царственных львов. И не видно ни всадника, ни коня, и нет ни каменной мостовой, ни вечных трудяг-атлантов, ни африканских львов, страдающих над студёными водами, а есть один лишь холодный туман и чья-то злая выдумка, вселенский блеф, мираж в царстве болотных огней и коварных топей.

Неведомо кто движется вдоль незримых особняков, по невидимой мостовой. Может, какой флигель-адъютант заплутался, обознавшись в столетии. А может – Медный всадник вконец изнемог от вечных ветров с Невы, решил прогуляться по городу, разогреть коня. Кто знает? Здесь и живые люди, и бронзовые – только призраки, тени среди других теней. А подлинны здесь одни туманы, замшелая кочка да бледная поганка, проклюнувшаяся из старого пня.

И эти топи, огни и туманы всегда будут плести заговор против человека – самонадеянного пришельца, вторгшегося в их царство. А человек станет нескончаемо тонуть и захлёбываться в их студёных объятьях. И не утонет совсем только лишь потому, что к небу, к первозданно-чистой голубизне его тянут золотой ангел и золотой кораблик – вечные охранители Града-на-Топях.

И никогда – даже на краткий миг перемирия – не прекратится потаённая эта война, объявленная городу тысячелетними болотными духами. Слишком долго грубый, пошло-материальный гранит оскорблял их расплывчатость, бесформенность, бестелесность. Он казался непозволительно плотным и прямолинейным на фоне их кажущейся мягкости и вероломной податливости. Он был таким же чужаком, завоевателем, как и люди, возомнившие, что смогут прожить счастливо в этом – совсем не их! – мире.

Но гнилостные духи трясин гневливы и злопамятны. Они не смирятся и не простят – никогда и ни за что. Из века в век будут они насылать на незваных пришельцев свое заклятие, лихорадку и жар, пагубные грёзы и предательские миражи. И обманутые миражами пришельцы станут писать поэмы и сочинять оперы, выдумывать счастье для человечества и швырять бомбы в государей.

Внутри подполковника щелкнула пружина заранее заведенного «внутреннего будильника». Пора: вылезай из медитации, труба зовет!

Взгляд обрёл осмысленность, соскользнул с голубого поля шелковой японской отрешённости. И вертелась в голове принесённая ветром мысль – насчёт «выдумывать счастье для человечества и швырять бомбы в государей».

– А теперь вот – ультиматумы президентам выдвигать! – буркнул Роджер. – Спасители человечества, идеалисты-максималисты зачуханные!