Проклятие Шалиона

принял Приют храма Милосердия Матери. Когда я почувствовал себя лучше, – когда он перестал плакать и служители решили, что он не сумасшедший, просто душа его не выдержала жестоких испытаний, – мне дали немного денег, и я отправился сюда. Я был в пути три недели.

В комнате стояла мертвая тишина.

Он поднял голову и увидел гневно сжатые губы провинкары. И пустой желудок его свело от ужаса.

– Я просто придумать не мог, куда мне еще пойти! – тут же стал оправдываться он. – Я сожалею. Мне очень жаль.

Управляющий, как будто даже не дышавший все это время, шумно выдохнул и сел прямо, не отводя взгляда от Кэсерила. Глаза компаньонки провинкары были расширены.

Дрожащим от гнева голосом провинкара произнесла:

– Вы – кастиллар ди Кэсерил. Они обязаны были дать вам лошадь. Они обязаны были дать вам эскорт.

Кэсерил, испытав невероятное облегчение, разжал стиснутые кулаки.

– Нет-нет, миледи! Этого было… достаточно, – он понял, что ее гнев направлен не на него. Ох… В горле встал комок, глаза затуманились… «Нет. Не надо. Только не здесь…»

Он торопливо продолжил:

– Я готов служить вам, миледи, если вы найдете для меня какое-нибудь дело. Я знаю, что… пока еще могу немногое.

Провинкара, подперев рукой подбородок, задумчиво смотрела на него. Через минуту она сказала:

– Будучи пажом, вы замечательно играли на лютне.

– О-о… – Кэсерил непроизвольно попытался спрятать руки, но тут же, виновато улыбнувшись, вновь положил их на колени. – Думаю, что теперь уже не смогу, миледи.

Она наклонилась вперед, и взгляд ее остановился на мгновение на его левой руке.

– Да, пожалуй, – закусив губу, она снова откинулась в кресло. – Помню, вы прочли все книги в библиотеке моего покойного мужа. Старшина пажей неоднократно жаловался на вас по этому поводу, пока я не велела оставить вас в покое. Как я помню, вас привлекала поэзия и сами вы были не чужды вдохновения.

Кэсерил, однако, сомневался, что сможет теперь удержать перо в правой руке.

– Уверен, что когда я отправился на войну, Шалион счастливо избавился от плохих стихов.

Она пожала плечами.

– Ну, Кэсерил, я, право, уже боюсь предлагать вам какое-либо занятие. Я не уверена, что в бедной Валенде найдется достойное вас место. Вы были придворным, курьером, командиром, комендантом…

– Я перестал быть придворным с тех давних пор, когда был еще жив рей Иас, миледи. В бытность мою командиром… я участвовал в проигранной нами битве при Далусе, а потом чуть ли не год гнил в тюрьме Браджара. В бытность комендантом… мы проиграли осаду. Как курьера, меня дважды чуть не повесили, посчитав шпионом, – он вздохнул. («И три раза подвергали пыткам, пытаясь заставить заговорить».) – Теперь же… что ж, теперь я умею грести. И знаю пять способов приготовления блюд из крыс.

«И прямо сейчас съел бы какое-нибудь из них». Кэсерил не знал, что прочла провинкара по его лицу, пока ее острые мудрые глаза изучали его. Может, страшную усталость, но он надеялся, что голод. Он убедился, что она увидела именно