Цикл «Историк». Рассказ IV. Под ударами мрака (СИ)

холодным и твердым взглядом в офицера…

– Не верите своим глазам – не верите себе.

– Я не должен верить никому и ничему среди вечных льдов Хантэрхайма…

– Не верите никому и ничему – не сражаетесь ни за кого и ни за что.

– Только за Хантэрхайм…

– Вы не служите Хантэрхайму. Вас не защищают и не порабощают его крепостные стены. Вы

свободны, Фламмер. Вы вольный охотник.

– Я – офицер Хантэрхайма…

– Офицер Хантэрхайма, дышащий вольным ветром северной пустыни.

– Вольный ветер?.. Я ваш пленный… Я ваш пленный, который вынужден стать вашим

командиром…

– Вы станете. Но только, когда станете охотником.

Фламмер не полыхнул на Олафа синим пламенем, как я ждал – вернее, как надеялся… Офицер

смерил его погасшими глазами – даже не равнодушно… На его лице нет выражения – на нем не

отпечаталось даже безразличия…

– Я вынужден стать охотником.

Олаф наставил на него тяжелеющий вслед за небом взгляд…

– Да, выбора вам теперь не дано. Но сейчас решаю я. Ночевать мы останемся здесь. Нам

следует ждать всю ночь – ждать возвращения этого великана для объяснений. А не вернется он – я

37

сочту его слабым, бесчестным и бесправным, не могущим отдавать приказы, не подтвержденные

силой.

– Здесь мы не останемся, Олаф. Здесь кислород разрежен, здесь царит лютый холод.

– Не стать воином и охотником снежной пустыни, не способному простоять ночь на вершине

Тилл-Фйэлл. Мы заночуем здесь, а на рассвете – пойдем на охоту. Когда мы вернемся, – я обязуюсь

выполнять все ваши распоряжения – неоспоримые и неукоснительные распоряжения офицера

воинов и охотников севера. Когда мы вернемся, – вам подчинятся все, вышедшие из буранов к

нашим кострам, – все ищущие свободы среди бескрайних снегов.

– Все безумцы, все оборотни… все чудовища в звериных шкурах…

– Все, достойные быть вашими воинами и охотниками. Но это будет, когда мы вернемся. А

сейчас мы будем ждать рассвета, ожидая разъяснений тролля, обошедшегося с нами

недозволительным образом. Он обязан показать нам силу, позволяющую ему диктовать нам

условия и давать указания убираться с вершины Тилл-Фйелл.

Я поднял руку… и опустил… Трудно решиться противоречить Олафу…

– Олаф… Нам и не надо просить у него показа силы… И так ясно, что его силы превосходят

наши… Мы же и понятия не имеем, как нанести повреждение каменному троллю, исчезающему и

невидимо присутствующему в воздухе… Ты не можешь сражаться с ним… Ты же знаешь, что не

можешь…

– Знаю. Но сражусь.

– Олаф, но это ж… Требовать у него схватки – это ж… Ты же не бросаешь клинки в буран и не

рассекаешь ими ветер… Ты же не станешь тупить их лезвия о камни…

Фламмер согласился со мной…

– Он не станет сражаться, Олаф. Он снесет нас, как штормовой шквал. Нам придется

подчиниться ему.

– Воину?! Подчиниться троллю?!

– Он не тролль, Олаф. Он – что-то другое, что-то чужое. Нам надо подчиниться ему, пока он

смотрит не на нас, а на Хантэрхайм.

– Он – обычный тролль, я буду бороться с ним! Это мой долг! Это долг воина севера!

Фламмер обреченно повесил голову – он промолчал и правильно сделал. Олаф вбил себе в

голову поединок с троллем так крепко, что нам не выбить… Остается только хрупкое чаянье, что,

если не Олаф, то тролль проявит понимание этого, неизвестно как сложившегося, положения… А

мне осталось проявить только терпение, выработанное долгими зимними ночами, проведенными в

такой вот гнетущей обстановке… Я ведь не первую ночь проведу здесь – на вершине Тилл-Фйэлл –

с Олафом, обернувшимся Зверем…

Я постарался скрепить сердце, начиная подготовку к ночлегу… Надо выбросить из головы

мысли о каменном великане, стоящем над душой в невидимости, и надо не думать о зле Олафа…

Его дух разлетается с холодным ветром, поднимая ледяную пыль… в его глазах бушует буран… Он

не показывает страха – прячет где-то глубоко под броней, но страх вырывается из его груди с

приглушенным звериными шкурами биением сердца… Олаф никогда не позволит страху

укрепиться и пустить корни в его духе – он выкорчует его сразу… через силу, через боль… Олаф

сразится с ним… Он даст ему бой здесь, на вершине этой скалы, пожранной стужей и обглоданной

всеми ветрами… И мне придется последовать за ним… и мне, и офицеру… Я надеюсь, что Олаф

ограничится высокомерным молчанием, не швыряя оскорблениями в сторону тролля и не вступая с

ним в битву… Но эта надежда несбыточна – Олаф огрызается угрозами в пустоту, где таится

каменный великан… Еще я надеюсь, что офицер не поддастся страху, а поборет его… Но и это

несбыточно – он спокоен, но слишком скован и мертвенно бледен… Мне осталось рассчитывать

только на себя… И им осталось рассчитывать – только на меня… Они же и думать теперь не

думают о ночлеге, об ужине… Нет, я не один не поддался этому кошмару… “Защитник” – он

теперь с нами, он поможет нам… поможет мне помочь всем остальным…

– Не трогай Олафа, это бесполезно… Подключи “стрелы” и настрой поля…

38

“Защитник” взглянул на меня холодными глазами так, что меня до костей пробрало, но

послушно занялся настройками полей… Я, еще на что-то надеясь, решился задать ему, тревожащий

меня, вопрос…

– Как ты думаешь, чем кончится эта ночь?..

– Рассветом, боец.

– А каменный великан?..

– Он обладает высоким разумом, с его стороны осложнений не жди.

– А офицер?..

– Он будет бодрствовать до рассвета.

– А Олаф?..

– Он скоро заснет.

– Так просто?..

– Все просто, боец.

Раз так сказал “защитник” – значит так и есть… Они умные и думают всегда правильно, и

всегда говорят правду… Это мы часто теряемся в мыслях и накручиваемся непонятно каким

образом… Да, все верно, я просто нервничаю, не разбираясь во всем, что происходит… А ведь,

если посудить, ничего ужасного еще не произошло… Подумаешь – перестал офицер полыхать

пожаром, а Олаф – охмелел от зловония звериных шкур…

Мы спустились к “стрелам”, только чтоб перегнать их наверх… Без техники нам на вершине

ночи не продержаться… Мы опустили “стрелы” низко над узкой и обрывистой тропой, не сходя с

них, не выходя из ослабленного защитного поля, через которое нас покусывает зубастый ветер…

Олаф зорко всматривается в сумерки, ища штормовым взглядом каменного великана… Фламмер

устремил поблекшие глаза вдаль… А я так, как они, не могу – я еще с трудом продираю опухшие

веки…

Запись №15

Каменный великан не показался, как и сказал “защитник”… Олаф откинулся в седле на спину,

запрокинув голову, опустив руки на сложенные крылья “стрелы”, – он, и правда, спит… А

Фламмер, и правда, – бодрствует… Он уронил голову на грудь, но я вижу, что глаза его –

открыты… Они ясно вспыхивают и тоскливо гаснут, как прогорающие фитили горелки… Я открыл

Фламмеру линию, не подключая Олафа…

– Вы видите это сияние?

– Северное сияние?

– Олаф считает, что это мост между средним и небесным царством – его подключают боги. Они

применяют эти технологии для перехода между мирами.

– Мост – радуга, а не северное сияние.

– Здесь нет радуги – только сияние. А боги ходят везде – они приходят и сюда.

– Нет, Ханс. Это сияние – жесткое излучение, вредящее нам. Это не безвредная радуга,

проявляющаяся в напоенном дождями небе.

– Да, этими замерзшими землями правят суровые боги – им мостом служит это излучение. Но

они все равно приходят сюда – на территории Хантэрхайма. А видите его? Хантэрхайм?

– Вижу, Ханс.

– Он всегда виден с этой вершины – ведь он всегда сияет звездой. А знаете, капитан, Олаф мне

запрещает смотреть на Хантэрхайм. Он говорит, что Хантэрхайм сияет, как маяк, зовущий нас,

скитающихся в снежной пустыне… Но он сияет не для нас – это не наша крепость… Нам нельзя