"Господин мертвец" (СИ)

- Ваши люди погибли по вашей вине, - медленно и раздельно произнес тоттмейстер Бергер, - Их смерть на вашей совести, господин оберст. Не думаю, что вас отдадут под трибунал за это. Скорее всего, никто и никогда вам этих смертей не припомнит. И я не уверен в том, что вы христианин, которому обеспечены за содеянное муки в аду. Но есть еще кое-что. Когда вы пересечете последнюю черту… ту самую, которая отделяет сущее от мертвого, вы встретите то, что заставит вас держать ответ. Как бы оно ни называлось и как бы ни называл его я.

Оберст Мердер опешил до такой степени, что у него стала подергиваться нижняя челюсть. Штабные офицеры беспокойно зашептались. Шепот был тревожный, злой, не обычный штабной шелест. Крамера среди офицеров не было, и Дирк ничуть этому не удивился. У офицера вроде Крамера всегда найдутся дела более важные, чем сидеть в блиндаже в разгар боя. Это и к лучшему. Судя по всему, здесь вот-вот может начаться такое, что заполненные драуграми траншеи покажутся тыловым санаторием.

- Как вы смеете?!- рявкнул оберст, по его лицу пошли багровые пятна, напоминающие трупные, - Меня – обвинять?! Караул! Караул, сюда!

В блиндаж ворвались четверо запыхавшихся пехотинцев с карабинами и примкнутыми штыками. Молодняк, едва по восемнадцать. Но, как бы ни были они напуганы, руки у них не дрожали, когда они направили оружие на «Веселых Висельников».

- Пойдете под арест! – в голосе фон Мердера что-то надсадно скрежетало, напоминая скрежет смертельно-поврежденного танкового двигателя, слышанный Дирком не так давно, - Я вам покажу… Думаете, сойдет с рук? Орден прикроет?.. Трибунал! Траншеи полны мертвецов… Вас самого вздернут на виселице, хауптман!

Наверно, оберст ожидал, что тоттмейстер Бергер поведет себя в этой ситуации так же, как и любой человек, вынужденный смотреть в отверстия дульных срезов, чьи внимательные черные глаза обладают свойством притягивать к себе все внимание. На худой конец, как магильер. Эта публика посложнее, много среди них самоуверенных наглецов, да и думают не всегда по-человечески, но даже те обычно быстро понимают суть происходящего и безропотно вручают свою судьбу старшему офицеру. Здесь, в самом сердце двести четырнадцатого полка, окруженный приближенными чинами и караульными пехотинцами, фон Мердер был не просто силен, он был всевластен.

- Выкладывайте пистолет и будьте благоразумны!

Но прежде ему не приходилось иметь дела с тоттмейстерами.

Иначе он, конечно, воздержался от привычной процедуры.

- Прикажите своим мальчишкам бросить оружие, - произнес тоттмейстер Бергер медленно, прикрыв слезящиеся от яркого света глаза, - Иначе вы ухудшите ситуацию до той степени, когда даже я не смогу ничего сделать.

Голос его был негромок настолько, что казался усталым и даже миролюбивым. Но Дирк чувствовал истинное настроение мейстера, как плавающая у поверхности рыба ощущает идущие из непроглядных глубин волнения моря. Или даже зачатки шторма, чья сокрытая до поры энергия временно дремлет, рассеянная в миллионах тонн прозрачной воды.

Фон Мердер был слишком разъярен и слишком уверен в превосходстве, по крайней мере, на территории, которую считал своей. Поэтому и пропустил те признаки тоттмейстерского проявления гнева, которые мог бы заметить даже обычный смертный.

- Вы смеете требовать? Караул! Разоружить! Всю эту падаль… Порубить и закопать. Хауптмана - в кандалы! Немедленно телеграфом в ставку… Вы у меня попляшете, господин смертоед! На веревке попляшете!

Оберст, не глядя, схватил эбонитовую телефонную трубку, но ничего сказать в нее не успел.

И шторм пришел. Внезапно, как приходят самые сильные и коварные морские шторма, чьи волны в мгновение ока вырастают из глубин. Дирк ощутил, как его тело подхватывает неудержимым движением этого шторма, как все члены мгновенно деревенеют, и само сознание тоже деревенеет, становясь ничего не значащим придатком, крошечным пятном белого света, подвластной щепкой, несущейся в пене огромной волны. Он ощутил тошноту, как всегда в таких случаях.

Хозяин марионеток взялся за нити.

Первым успел Мертвый Майор. Сделав короткий шаг к ближайшему караульному, «Висельник» вскинул руку, перехватил ствол упиравшегося ему в живот карабина. Отвел его вверх, поднырнул… В короткий и кажущийся мимолетным удар кулака было вложено больше силы, чем в хук профессионального боксера. Раздался громкий треск, и караульный врезался в стену, потеряв сперва сознание, а мгновением спустя - и оружие. Карабин, беспомощно лязгая, покатился по затоптанному полу.

Щуплый Фриш извернулся ужом, подобрался, и снес другого пехотинца с ног так запросто, словно тот был не более чем набитым сеном мешком из тех, на которых отрабатывают приемы штыкового боя. Кажется, его противник даже не успел понять, что происходит. Голова караульного гулко врезалась в пол, и короткий удар закончил дело.

Оставшиеся караульные предусмотрительно стояли поодаль от мертвецов, и у них хватило времени среагировать.

А еще им не нужна была команда оберста, чтобы стрелять.

Два винтовочных выстрела оглушительно хлопнули в блиндаже почти одновременно, оглушив всех, находящихся внутри. Дирк ощутил короткий мощный толчок в правую часть груди. Не очень сильный, как тычок кулаком в драке, но его все равно развернуло вокруг оси. Скосив глаза, он увидел в серой ткани пониже ключицы маленькое дымящееся отверстие, обрамленное лохматой бахромой. Боли не было, как и тогда, когда он запустил руку в смердящую пасть мертвого кабана. Только легкий зуд в районе лопатки и ощущение вибрации в груди.

Стреляли от бедра, подумал он мимоходом, двадцатью сантиметрами выше бы… Пуля второго караульного принесла еще меньше толку. Она угодила в створку бронированной двери возле Шеффера, лязгнула металлом и рикошетом задела щеку денщика, вырвав из нее небольшой клок кожи. Как и Дирк, Шеффер не обратил на это ровно никакого внимания. Сделать еще по выстрелу бойцам фон Мердера не удалось.

Тело Дирка оказалось возле стрелявшего быстрее, чем тот успел передернуть затвор карабина. «Только бы не убить, - успел подумать Дирк, глядя в широко раскрытые от ужаса мальчишечьи глаза и чувствуя собственный кулак, приходящий в движение, неспешно и даже плавно, как стартующая торпеда, - Крови на себе не хочу. Не его, дурака, крови…».

Парню повезло. Кулак Дирка врезался ему под дых, выбив из караульного весь воздух, как из резиновой груши. Второй удар быстро отправил караульного в нокаут. Тот растянулся на полу, выронив злосчастный карабин. Живой. Голова болеть будет, но кости целы. Всю оставшуюся жизнь еще будет рассказывать, как всадил в мертвеца пулю.

Если много у него осталось этой жизни…

Шеффер тоже не терял времени даром. Ловко парировал штык коротким ударом предплечья, подобрался ближе, двинул правой… Дирку оставалось лишь надеяться, что караульная команда оберста не очень велика. Если он кликнет подмогу… Тоттмейстер прав, тогда уже междоусобную бойню не остановить. «Висельникам» рано или поздно придется пролить кровь. А там, где проливается кровь, уже не до дипломатии. Пехотинцы озвереют, почуяв знакомый запах алой жижи. Их много вокруг, а «Висельников» лишь пятеро, не та сила, чтоб сравнивать. Был бы рядом взвод «листьев»… Эта сила могла напугать воинство фон Мердера, но сейчас Дирк ею не располагал – его мертвецы продолжали зачищать траншеи от драугров. Спасая жизни этим отважным, но таким глупым детям с карабинами в руках.

Дирк слишком поздно заметил, как какой-то усатый фельдфебель тянет из кобуры «парабеллум». Тоже молодой, даже усы юношеские еще, тонкие. Молодые – самые большие дураки из всех. Не умеют учиться на ошибках. И первыми умирают. Этот фельдфебель просто не успел понять, что ничего не может противопоставить мертвецам, а может, просто не хотел понять. Может, был уверен, что человек с горячим сердцем, защищающий Отечество, всегда будет сильнее мертвеца, как герой в старых германских легендах всегда оказывается сильнее чудовища. Или же он просто плохо знал чудовищ, с которыми ему пришлось иметь дело. Дирк увидел мягкий блеск хорошо смазанной стали.